Эрл Гарднер - Полное собрание сочинений. Том 25. Дело о небрежной нимфе

Мейсон, Делла Стрит и Пол Дрейк сидели в офисе адвоката. На письменном столе стояли бутылка шампанского и три наполненных до краев бокала.

— За преступление! — поднял свой бокал Мейсон.

— И за величайшего из всех адвокатов, — добавил Дрейк. — Ах, дружище, как ты ухитрился запутать Глостера, хотя он и располагал фактами, которые могли бы запутать тебя самого. Это просто поразительно! Вот пример тончайшего судебного разбирательства, какое я когда-либо видел.

Мейсон усмехнулся.

— Я все время спрашивал Глостера относительно местонахождения собаки, но позволял ему отговариваться, менять тему разговора, сам менял ее. А когда этот вопрос вылетел у него из головы, я опять принимался допытываться, так что под конец судья Кэри решил, что тут действительно кроется что-то таинственное и зловещее.

— А как ты узнал, что… в общем, как ты узнал, что именно произошло? — допытывался Дрейк.

— Хотите верьте, хотите нет, — откровенно признался Мейсон. — Я никому об этом не скажу, но готов надавать сам себе затрещин, что не догадался раньше.

Давайте теперь разберемся в основных фактах. Джордж Олдер совершил какой-то очень жестокий поступок, и ему нужна была подпись сводной сестры, Кор-рин Лансинг. Он летит в Южную Америку, чтобы добиться ее согласия на нечестную сделку, хотя знает, что она не одобряет ее и подписывать бумаги не желает. В это время его сестра находится уже на грани помешательства.

Коррин не подписала бумаги. Олдеру сообщили, что она отказалась их подписать, отказалась даже видеть его после этого и исчезла, предположительно покончив с собой в приступе жесточайшей меланхолии.

Но как узнать, где и когда это произошло? Ее труп не нашли. Она просто бесследно исчезла.

С исчезновением Коррин Лансинг руки Джорджа были связаны в течение целых семи лет. И так продолжалось бы до тех пор, пока он не сумел бы предъявить какое-то убедительное свидетельство ее смерти, назвать место, где она умерла, а также указать, где труп, безоговорочно признанный именно ее трупом.

На этом этапе развития событий появляется загадочное письмо от Минервы Дэнби. Оно обвиняет Джорджа С. Олдера в убийстве и ставит его в весьма затруднительное положение. Очевидно, если он убил Минерву Дэнби, он сделал это для того, чтобы не допустить официального возвращения к жизни Коррин Лансинг.

Но Олдер сделал ошибку, доверившись своему дяде, Дорлею Олдеру. Возможно, он не показал ему письма, но рассказал о нем достаточно, чтобы тот мог представить себе все дальнейшие осложнения, связанные с ним.

Пока не обнаружилось никаких следов Коррин, у Олдера были связаны руки целых семь лет. Если бы Олде-ры могли предъявить доказательства, пусть косвенные, указывающие на то, что она была убита, тогда положение становилось бы совершенно ясным. Если бы Коррин была помещена в ту лечебницу, где сгорела во время пожара, то ситуация для обоих Олдеров — Джорджа и Дорлея — вообще изменилась бы в корне. Беда состояла в том, что письмо, которое могло явиться таким доказательством, упрощая для Джорджа Олдера положение дел, фактически обвиняло его в убийстве, что и связывало ему руки. Однако Дорлей Олдер не был столь щепетилен и, конечно, хотел, чтобы письмо было предано гласности.

Таким образом, было совершенно естественно, что он захотел поговорить с Дороти Феннер относительно этого письма и посмотреть, известны ли ей хоть сколько-нибудь его содержание или упомянутые в нем факты. Вполне возможно, что он хотел использовать ее как орудие для того, чтобы предать огласке это письмо.

Джордж Олдер оказался в очень затруднительном положении. Он не осмеливался уничтожить письмо, так как это было бы все равно что признать себя виновным, к тому же про письмо знал Пит Кадиц, знал про него и Дорлей Олдер.

А после того как Дороти Феннер забралась к нему в дом, юна тоже узнала, что было в том письме.

Вы можете проследить, мои дорогие коллеги, как сжималось кольцо косвенных улик вокруг Джорджа Олдера. И когда я начал представлять себе, как он запутался в сетях этих косвенных улик, то изучил это письмо более тщательно. А когда увидел, как хитро оно было составлено с целью поставить его именно в такое положение, я начал уже задумываться над тем, кто написал это письмо и зачем.

— И что же? — в нетерпении спросил Дрейк.

— Я думаю, что это была фальшивка чистой воды, — сказал Мейсон. — Если вы внимательно изучите это сочинение, то поймете, что оно написано автором, стремившимся достичь драматического эффекта, но отнюдь не смертельно перепуганной женщиной, запертой в каюте посреди бушующего океана и ожидающей с минуты на минуту смерти от руки убийцы. Да и вся композиция сочинения слишком нетороплива. Это неплохой образец тщательно продуманного драматичного рассказа с постепенно нарастающим трагизмом, а совсем не письмо, какое могла бы написать женщина, панически опасавшаяся за свою жизнь.

Более того, когда мы подумаем, каким образом это письмо было найдено, мы вынуждены будем понять, что оно, должно быть, было специально подброшено. Пит Кадиц несколько дней тщательно обыскивает часть берега и вдруг находит эту бутылку там, где он все время плавал взад-вперед на своем скифе. Вряд ли он мог не заметить эту бутылку.

— Но если допустить, что бутылка только накануне была выброшена на берег? — предположил Дрейк.

— Исключено, — сказал Мейсон. — Вспомните, ведь Кадиц сказал, что не может заходить в эту бухточку, если в ней неспокойная вода, и что только во время штормов и высоких приливов волны заносят в нее плавник и выбрасывают его на берег. Однако в тот раз он целую неделю прочесывал берег бухточки, осматривая ее вдоль самой высокой линии прилива.

Дрейк кивнул.

— Поэтому, — продолжал Мейсон, — мы начинаем представлять себе события тех дней несколько иначе.

Джордж Олдер вряд ли стал бы подкладывать письмо, обвиняющее его как убийцу. Но кто бы мог это сделать? Почерк был явно женский и мог быть тоже искусной подделкой, но писала его, безусловно, какая-то женщина. Кто же она?

Обстоятельства указывают на одно лицо, на кого-то, кто пытался поставить Джорджа Олдера в оборонительную позицию. Это могла быть Коррин, могла быть Дороти Феннер, но, вполне вероятно, это могла быть и Кармен Монтеррей, которая думала, что Джордж Олдер убил Корри, ее любимую госпожу и друга. Это последнее предположение открывало немало возможных версий.

Попутно я стал думать и о собаке в чулане, и о кровавых полосах, двух-трех размазанных пятнах на внутренней стороне двери чулана и пятнах на его полу.

Кровоточившая лапа оставила бы множество следов. Что-то во всем этом было не так. Сперва я мысленно отметил Лишь какое-то внутреннее неясное беспокойство. Словно предчувствие чего-то. Потом стал размышлять, и тогда вдруг меня осенило: если собака наступила на лужу крови, а затем была уведена обратно в чулан, то все кровяные пятна вполне вписывались в общую картину — иначе они вообще не имели бы никакого смысла.