Эрл Гарднер - Полное собрание сочинений. Том 16. Дело о хитроумной ловушке

— Да.

— Тем не менее вы ведь знаете, в значительном проценте случаев невозможно определить причину смерти, если даже не было бальзамирования, и это медицинский факт.

— Но не в десяти процентах случаев, как вы предположили.

— А откуда вы знаете, что это не так?

— Ну, я… я предполагаю, что это не так. Я думаю, что этот процент где-то от трех до пяти.

— Вы ссылаетесь сейчас на вашу собственную практику?

— Да. Когда делается вскрытие, процент смертей от неустановленной причины незначителен.

— И в вашей собственной практике он колеблется от трех до пяти процентов?

— Я предоставляю вам устанавливать эти цифры.

— В конкретном случае потому, что вы не смогли определить причину смерти, и потому, что тело было забальзамировано, вы предположили причиной смерти средство, которое было устранено бальзамированием, и поэтому вы решили, что это был проглоченный покойным цианистый калий, так?

— Ну, это довольно-таки неподходящий способ определения этого, но я отвечу на этот вопрос утвердительно.

— У вас были другие случаи, когда вы были неспособны определить причину смерти до бальзамирования?

— Да.

— От трех до пяти процентов, доктор, а?

— Ну… да.

— И в тех случаях вы удостоверяли, что причиной смерти был цианистый калий?

— Не будьте абсурдны. Разумеется, нет!

— А вы когда-нибудь, в любых из этих случаев, удостоверяли, что они были вызваны цианистым калием?

— Нет.

— Значит, в тех случаях вы удостоверяли, что причина смерти была неизвестна?

— Ну… нет.

— Выходит, вы не знали причины смерти и были неспособны определить ее?" — спросил Мейсон.

— Да.

— И все же вы не указывали этого в свидетельстве?

— В свидетельстве о смерти, мистер Мейсон, должна быть причина смерти. У медиков принято определенные болезни вносить в'свидетельство как причину смерти, когда точно невозможно определить, что же было настоящей причиной.

— Значит, когда вы не можете определить причину смерти, вы просто прибегаете к вымыслу. Это верно?

— Надо же указать причину смерти.

— Да, надо, — сказал Мейсон. — Стало быть, когда вы не в состоянии найти причину смерти, вы вписываете любую причину смерти. Это так?

— В таких случаях да.

— Следовательно, не меньше чем в трех процентах ваших случаев вы умышленно фальсифицировали свидетельства о смерти?

— Я не фальсифицировал.

— Значит, это неверно?

— Все врачи так делают.

— И вы делаете?

— Да.

— Данный случай был сходен со всеми другими, где вы заявляли, что была смерть от цианистого калия?

— Этот случай сходен не в точности.

— Почему же он не сходен?

— Потому что возможно отравление цианидом.

— Почему возможно?

— Прежде всего из-за цвета кожи.

— Но вы же обратили внимание на цвет кожи в тот момент, когда подписали свидетельство о смерти от коронарного тромбоза, разве не так?

— Да.

— Хорошо, а что еще так было?

— Ну конечно, — выпалил доктор Грэнби, — есть же еще и признание обвиняемой, ее собственное заявление…

— Поскольку вам было сказано, что заявления, сделанные обвиняемой, указывали на смерть от отравления цианистым калием, вы и подтвердили, что смерть была вызвана цианистым калием.

— Это была одна из причин.

— Это единственная причина, которую вы можете назвать в настоящий момент, разве не так, доктор?

— Есть в наличии и тот факт, что не было никаких других видимых причин смерти.

— Но вы же только что заявили, что в определенном проценте смертей вы не смогли обнаружить причину смерти.

— Да, заявил.

— Но ваше свидетельство не подтверждает этого?

— Я назвал причину смерти.

— Несмотря на тот факт, что, не зная причины смерти, вы подписали свидетельство, устанавливающее, что смерть наступила вследствие определенной причины?

— Это повсеместная принятая медицинская практика.

— Это все, — сказал Мейсон.

Гамильтон Бюргер что-то шептал своему заместителю. Вероятно, их расстроило свидетельство доктора, но они не знали точно, как попытаться исправить этот минус.

— Есть еще какие-нибудь вопросы? — спросил судья Эшхерст.

Гамильтон Бюргер покачал головой и сказал:

— Вопросов нет.

Судя по его тону, он понял, что его совещание шепотом лишь еще больше ухудшило его позицию. Следующим свидетелем Гамильтона Бюргера была Мэрилин Бодфиш, которая дежурила у постели больного в субботу, когда умер Мошер Хигли. Она свидетельствовала, что обвиняемая, Надин Фарр, обычно подменяла ее в полдень, предоставляя свидетельнице время для отдыха, что в ту субботу был солнечный день и она уединилась в укромном месте между гаражом и изгородью, где стояла раскладная кровать, и там принимала солнечные ванны, когда услышала, что из ее спальни, находившейся наверху гаража, доносится звук электрического звонка для экстренных случаев. Она поспешно натянула на себя какую-то одежду и помчалась в дом, где застала Мошера Хигли задыхающимся и в конвульсиях. На полу были следы рвоты, валялась разбитая чашка и несколько капель шоколада попало на его ночную рубашку. Она заметила, что шоколад на полу был еще теплым.

— А вы не заметили что-нибудь еще? — спросил Гамильтон Бюргер.

— Я почувствовала какой-то запах.

— Какой запах?

— Запах горького миндаля.

— Во время вашего обучения как сиделки не изучали ли вы яды?

— Изучала.

— Вы знаете, что означает запах горького миндаля?

— Запах цианистого калия.

— И вы в тот раз обнаружили этот запах?

— Да.

— Перекрестный допрос, — торжествующе сказал Гамильтон Бюргер.

— Когда вы впервые поняли значение этого запаха? — спросил Мейсон.

— Я заметила его, как только склонилась над пациентом.

— Ответьте на мой вопрос, — перебил ее Мейсон. — Когда вы впервые поняли, что это за запах?

— Позднее, когда я услышала, что, возможно, было отравление цианидом.

— Вы были в комнате, когда приехал доктор Грэнби?

— Да, сэр.

— А не сообщили ли вы ему, что обнаружили запах горького миндаля?

— Нет, сэр.

— А доктор Грэнби не говорил вам, что он обнаружил запах горького миндаля?

— Нет, сэр. Мы не обсуждали этого.

— Были ли вы там, когда доктор Грэнби подписывал свидетельство о смерти, ставя причиной смерти коронарный тромбоз?

— Я была там, когда он объявил причину смерти.

— А вы тогда не намекнули ему, что могла быть и другая причина?

— Разумеется, нет. Это не функция сиделки поправлять диагноз врача.

— А вы в тот момент не подумали, что диагноз был неверным?

— Я…

— Ваша честь, — сказал Гамильтон Бюргер, — эта свидетельница выступает не в качестве медицинского эксперта, а как просто сиделка, которая прошла определенное обучение. И может свидетельствовать в отношении конкретных вещей. Этот вопрос не соответствует правилам перекрестного допроса.