Эрл Гарднер - Полное собрание сочинений. Том 15. Дело беглой медсестры

— Итак, что о Глэдис Фосс?

Спенглер — высокий, плотного телосложения, с развитыми мускулами и крупными чертами лица. Глубоко посаженные холодные голубые глаза зажаты между костистым низким лбом и высокими скулами. Толстые губы пытается спрятать под тонкими усами. Очевидно, тратит немало времени на изучение своей внешности и одежду, однако усилия в значительной степени безрезультатны. Мейсон сказал:

— Я хочу справиться о Глэдис Фосс.

Спенглер нервно облизнул полные губы и многозначительно произнес:

— Если бы я узнал, кто навел полицейских прошлой ночью, я бы разорвал его. Сломал бы шею.

И свирепо посмотрел на Мейсона. Тот небрежно зажег сигарету. Спросил с интересом:

— Что-нибудь случилось?

— О нет, — ответил с сарказмом Спенглер. — У меня никаких неприятностей. Абсолютно никаких. О нет. Они только вытащили меня из постели в три часа ночи. Затащили в главное управление и заставили рассказать обо всем, что знаю.

— Очень плохо, — посочувствовал Мейсон. — Закон иногда бывает неразборчив.

— Вы это говорите мне?

— Ну, — успокоил Мейсон, — я просто интересуюсь.

— Что за интерес?

— Я представляю вдову доктора Мальдена.

— Ну и работенка у вас!

— Единственное, что мне от вас нужно, это факты.

— Боюсь, ничем помочь не смогу.

— Почему?

— Потому что не знаю никаких фактов.

— Вы знаете их достаточно. Иначе не упомянули бы, что представлять миссис Мальден — дело трудное.

— Как раз это я понял в полицейском участке, когда меня расспрашивали прошлой ночью.

— Вы рассказали о Глэдис Фосс?

— Все, что я о ней знаю.

— А что именно?

— Она ставила на лошадей.

— И часто?

— Часто.

— Как много?

— Она играла по своеобразной системе.

— Вы вели книгу учета ставок?

— Да, вел. Поймите, мистер Мейсон, больше не веду. Я продаю сигареты.

— Прекрасно. А когда еще вели эту книгу?

— Два месяца назад.

— Что вас остановило?

— Полиция. Тысяча долларов штрафа и условный приговор. В этом городе заниматься чем-либо невозможно. Особенно не вполне официальным.

— Дела у вас, должно быть, шли неплохо.

— А вам-то что?

— Я только комментирую.

— У вас свое занятие, у меня свое. Я ведь не спрашиваю вас, сколько зашибаете на службе.

— Не переживайте, — улыбнулся Мейсон. — Если б понадобилось, я смог бы отыскать свидетельские показания в полицейских протоколах.

— А я переживаю. Мне не нравится грубое обращение полиции, если я ничего не нарушил. С этим можно было примириться, когда вел книгу ставок, но теперь я чист, и у них нет никакого права вытаскивать меня из постели и помыкать мною.

— А что Фосс? Ей везло или нет?

— Везло достаточно, чтобы иметь со мной дело.

— Я слышал, она проиграла много денег.

— Это неправда.

— Что она растрачивала чужие деньги и безнадежно пыталась расплатиться.

— Как раз это и сказал кто-то полицейскому.

— Это неправда?

— Конечно, нет.

— Как они играла?

— У нее четкая система. Играла по комбинациям на длинные забеги.

— Вам это не нравилось?

— Не глупите.

— А почему вам это не нравилось? Насколько я знаю, ставки на длинные дистанции выгодны.

— Опять догадки. Постарайтесь понять: они играла по комбинациям на длинные забеги. Делала небольшие ставки. Шансы полностью против нее. Но если бы выиграл я, смог бы получить от нее только двадцать долларов за игру — вот и вся ставка. А ежели б проиграл, она нагрела б меня на тысячи — на которые играла. Это не давало ей сто шансов против меня.

— Она когда-нибудь выигрывала?

— Черт возьми, дважды. Первый раз меня обманула, второй раз были крупные ставки, и девушке удалось отгадать комбинации.

— Она имела дело только с вами?

— Не думаю. Скорее всего играла и с другими букмекерами.

— Могла у них проигрывать?

— Могла.

— А не у вас?

— Черт побери, нет. У меня она выиграла десять тысяч. Она ловкая.

— Как она платила?

— Наличными.

— Никаких чеков?

— В этом деле чеки не люблю. Мой банковский счет проверяется, и возникают проблемы с подоходным налогом. Чеки не годятся. Свои расходы оплачиваю наличными, и от клиентов нужны только наличные. Так больше нравится.

— Она ставки делала по. телефону?

— Приходила каждую среду днем около четырех. Точно, как часы.

— До каких вы работали?

— Когда вел книгу учета ставок, до девяти. Теперь закрываю в шесть.

— Хорошее место, — одобрил Мейсон, осматриваясь.

— Отвратительное место, — едко возразил Спенглер. — Я купил его только потому, что понял: смогу вести здесь записи пари на скачках.

— Без компенсации? — спросил Мейсон.

— Не суйте нос в чужие дела, — сказал Спенглер резко, — и тогда с вами ничего не случится.

— Вас в полиции спрашивали о том же, о чем спрашиваю я?

— Они спрашивали меня обо всем. Я не трепался бы с вами, если бы из меня не вытащили все по кусочкам.

— Вы знали, кто она?

— Конечно. Она — Глэдис Фосс.

— И знали, где она работает?

— Нет. Думал, что она красотка, которая обманывает богатых парней и играет на скачках ради возбуждения.

— Разве она одевалась не скромно?

— Ну да, я тоже считаю — скромно, но общее впечатление о таких девушках очень обманчиво. Она красавица, будет выглядеть шикарно и в домашнем платье. Я подумывал о ней, но всегда отрезвляла мысль, что она живет в какой-нибудь шикарной квартире со многими щедрыми джентльменами, а на заднем плане — бывший муж, который был вынужден распорядиться собственностью и оказался раздетым до нитки, потому что она обнаружила флирт с другой женщиной, детективы их выследили, сфотографировали и так далее. Черт, вы же адвокат, знаете все ходы и выходы.

— Она приходила регулярно?

— Да.

— А два месяца назад вас застукали?

— Что-то в этом роде.

— И оштрафовали?

— И оштрафовали.

— С условным приговором?

— С условным приговором.

— А что случилось потом с Глэдис Фосс?

— Не знаю. Пошла к кому-нибудь еще. Она позвонила, когда я вернулся, и хотела сделать ставку. Но я сказал, что ничего не могу поделать. Я же с тех пор под надзором.

Мейсон размышлял вслух:

— Продолжай вы такое дело, как записи ставок, штраф не нанес бы вам большого ущерба. Но когда бросили дело, наверное, пришлось плохо.

Спенглер сказал:

— Буду откровенным. Я пытаюсь дать вам шанс получить сведения. Но вы пока даже не покупатель. Еще не купили ни сигареты. Только мешаете.

Мейсон открыл бумажник.

— Итак, дайте пару пачек сигарет. Я курю вот эти.

Спенглер смягчился.

— Я не хотел быть невежливым. Я просто, черт побери, переживаю. — Я деньги заплатил за это место. И заплатил их с тем, что я смогу вести здесь записи пари. Оказалось, не могу. Не знаю, что случилось. Скорее всего кто-то написал жалобу. И мне невозможно продолжать. Теперь я стою вот тут, черт возьми, сам не знаю, зачем стою. Думаю, потому что сюда вложены все мои деньги и делать мне больше нечего.