Эрл Гарднер - Полное собрание сочинений. Том 15. Дело беглой медсестры

— О деле. За что вас здесь держат? О смерти вашего мужа.

— Они думают, что его убили.

— Каким образом?

— Я этого не знаю. Они думают, что это сделала я. И вместе с Рамоном Кастеллой.

— А это так и есть?

На ее лице появилось отвращение.

— Я его ненавижу.

— Почему вы его ненавидите?

— Потому что я убеждена — он двуличный и всегда мешал лучшим стремлениям моего мужа. Потому что… Ну, потому что он мне не нравится.

— Он когда-нибудь приставал к вам? — спросил Мейсон.

Поколебавшись мгновение, подтвердила:

— Да.

— Вы сказали об этом мужу?

— Нет.

— Почему же нет?

— Потому что… Ну, потому что в то время… Ну, я… Ну, это произошло при таких обстоятельствах, что я не… Я не хотела беспокоить его.

— И все же пошли на квартиру к этому человеку. — Да.

— Зачем?

— Хотела узнать, кто отвез мужа в аэропорт.

— Почему захотели узнать это?

— Потому что… Рамон думал, что отвезла я, а я думала, что он.

— Вы не отвозили?

— Нет.

— И он не отвозил?

— Сказал, что нет.

— Кто же это сделал?

Опять долгая пауза.

— Продолжайте, — сказал Мейсон, — соберитесь. Так кто же отвез доктора Мальдена в аэропорт?

— Это мог бы сделать единственный человек.

— Кто именно?

— Дарвин Керби.

— Кто этот Дарвин Керби?

— Много о нем не знаю, мистер Мейсон. Муж говорил о нем довольно часто. Они познакомились во время войны. Дарвин Керби не врач, тогда был каким-то офицером. Во всяком случае, они подружились, много времени проводили вместе. Ну, и мужу нравилось с ним общаться.

— Он переписывался с Керби?

— Нет. И где Керби, никто не знал. По-видимому, Керби был небогат, и после войны он стал перекати-поле, переезжая с места на место. Он ни к кому не приноравливался.

— Как вы обо всем этом узнали?

— Из их разговоров, когда он неожиданно появился. Дарвин поведал что-то о своей философии жизни. Он вроде бы вдруг почувствовал себя всего лишь шестеренкой в машине цивилизации и решил расстаться со службой. Когда после войны его демобилизовали, не оказалось ни одного родственника, с кем он хотел бы поддерживать отношения. Ему не нравилась его жена, то есть он не был особенно счастлив в супружеской жизни. Думал, что она к нему придирается. Была еще властная теща… Короче, просто не захотел возвращаться домой. Умыл руки.

— И вы утверждаете, что он не поддерживал связи с вашим мужем?

— Нет. Уверена, что нет. Муж часто вспоминал о нем и хотел, чтобы Дарвин написал ему хотя бы строчку и дал знать, где он. Муж обижался, потому что… Ну, он всегда любил Дарвина.

— А затем Дарвин неожиданно объявился?

— Да.

— Когда?

— Вечером, за день до смерти мужа.

— Той ночью он остановился в вашем доме?

— Да.

— Кто его видел?

— Обе кухарки и горничная. Он остался на обед.

— И заночевал?

— Да.

— А на следующее утро уехал?

— Да. Они уехали вместе. Сказал, что собрался в Чикаго, а оттуда поедет в Канаду. Хотел провести какие-то исследования. Я думаю, что он делал остановку в Денвере или Омахе. Я не обратила особого внимания на эту часть разговора.

— Когда он должен был уехать?

— Как я поняла, муж собирался по дороге в лечебницу завезти его в аэропорт. Я знаю, Дарвин улетел утренним самолетом.

— Тогда он не мог отвезти доктора Мальдена в аэропорт.

— Да нет, мог. Он мог поменять билет и улететь более поздним самолетом.

— Можете чем-нибудь подкрепить такое предположение? Доказательства есть?

— Да. Кто-то же отвез его. Это не я, думаю, не Рамон, и почти уверена, что не Глэдис.

— Тогда машина доктора Мальдена обязательно осталась бы в аэропорту, — сказал Мейсон. — Доктор улетел бы на своем самолете, Дарвин Керби на лайнере, а машину обязательно оставили бы там. Вы, кажется, какое-то время думали, что доктора Мальдена в аэропорт отвез Рамон Кастелла?

— Да.

— А почему?

— Потому что он всегда это делал. Но прошлой ночью сказал мне, что в этот раз не отвозил. Я ему не верю. Я думаю, он врал. Я не уверена, что не отвозил.

— Хорошо, — сказал Мейсон. — Я это проверю. Теперь скажите мне, какие у них основания полагать, что ваш муж убит? Утверждают, что испортили самолет или что другое?

— Об этом ничего не могу сказать, мистер Мейсон. Не мог дать ни малейшей подставки. Знаю только, что Рамон Кастелла что-то им сказал.

— Быть может, что вы испортили систему управления самолетом или что-нибудь. другое?

— Я не знаю, мистер Мейсон, не имею ни малейшего представления.

— Я хочу попросить ускорить предварительную экспертизу. Они думают, что стану говорить о юридических формальностях, или не решаются ждать обвинительного вердикта большого суда, а потому поспешили подать жалобу, обвинив вас в убийстве. Я собираюсь вынести это на быстрое предварительное слушание, чтобы узнать, что у них против вас.

— Вы будете продолжать представлять меня?

— А вы хотите этого?

— Очень.

Мейсон сказал:

— Я буду представлять вас, во всяком случае до предварительного слушания. Мой уход сейчас может повредить вашему делу, уронить вас в общественном мнении. После сцены, которую я устроил в офисе окружного прокурора, после того, что ему наговорил, и после огласки этого я не могу бросить ваше дело и попросить вас переменить адвоката, не уронив себя во мнении читающей публики. А ведь, в конце концов, именно она создает общественное мнение вокруг вас. Но я должен пре, упредить: у них, несомненно, имеется очень серьезная, очень веская улика, прямо указывающая на вас. Иначе они не осмелились бы арестовать вас в такое время и подать жалобу.

Она покачала головой.

— У них нет никакой улики против меня, потому что я ничего не сделала. И если сможете, объясните мне, каким образом можно подняться в воздух и убить летящего в самолете человека? Да это же просто невозможно!

— Самолет рассчитан на двоих? — спросил Мейсон.

— Да. Рассчитан на багаж, так что часто летали двое.

) когда в тот раз самолет вылетел из аэропорта, в нем находился только один человек. Да и в сгоревшем самолете, когда его нашли после аварии посреди пустыни, обнаружили только одно тело.

— Итак, — сказал Мейсон. — Я осмотрюсь и прикину, что можно сделать. Мне еще не все понятно.

— Мистер Мейсон, вы ведь взяли какие-то деньги из квартиры, не так ли? Пожалуйста, будьте откровенны со мной. Пожалуйста!

Мейсон возразил:

— Я вам уже сказал и говорю снова: я ничего не брал.

— Вы говорите так только для того, чтобы налоговая инспекция не сочла вас сообщником.

Мейсон твердо сказал:

— Я говорю так, потому что это правда. Возможно, вам с нею не приходилось сталкиваться. Но то, что я говорю, правда. Теперь я попытаюсь докопаться до ис гтины.

Мейсон отодвинул стул, подал знак надзирательнице, стоящей в дальнем конце комнаты, что свидание закончено, и ушел, выполнив, несколько формальностей.