Эрл Гарднер - Полное собрание сочинений. Том 14. Дело о разведенной кокетке

— Я бы этого не сказал, но, конечно, там был беспорядок.

— Как вы думаете, стоит миссис Кэмптон рассказывать то, что ей известно?

— Я никогда не разрешаю клиенту рассказывать полиции свою историю, если она неизвестна мне, — заметил Мейсон.

— У вас есть звание доктора права? — г спросил Этна.

— Нет.

— Но вы ведете себя как опытный юрист. Я же не считаю себя компетентным в таких делах. По правде говоря, мне кажется, что в нем есть что-то, чего мы не знаем. Что миссис Кэмптон делала в этом доме?

— Именно это и хотела узнать полиция.

— А миссис Кэмптон не сказала вам?

— Нет, у нее было намерение, но не было такой возможности.

— У меня есть знакомые среди газетчиков, и я постараюсь узнать, что происходит. Я свяжусь с вами в девять часов утра.

— Прекрасно, — одобрил Мейсон.

— Утром буду у вас в конторе. Надеюсь, мне удастся раздобыть какую-нибудь информацию.

— Если они к этому времени не освободят миссис Кэмптон, то мы направим протест.

Мейсон повесил трубку, подождал секунду и потом набрал номер телефона Пола Дрейка — главы Детективного агентства Дрейка.

Дрейк снял трубку:

— Пол, у меня есть для тебя срочная работа, — приветствовал его Мейсон.

— Какого черта все твои дела начинаются ночью? — раздраженно спросил детектив.

— Совсем не все.

— Ну, я могу пересчитать по пальцам свои спокойные ночи. Что я должен сделать?

— Ты должен узнать все, что можешь, о покойном Бенджамине Эддиксе.

— Покойном?

— Да. Сегодня вечером кто-то воткнул ему между лопатками нож, а полиция задержала для допроса мою клиентку миссис Кэмптон.

— Что ты хочешь знать об Эддиксе?

— Все.

— A-что ты хочешь узнать об убийстве?

— Также все.

Дрейк саркастически ухмыльнулся:

— Я полагаю, ты хочешь, чтобы я приготовил все эти сведения к девяти часам утра.

— Нет. Они нужны мне в восемь.

И Мейсон повесил трубку.

В восемь утра Мейсон зашел в агентство Дрейка, расположенное на одном этаже с его конторой.

— Пол у себя? — спросил он у девушки на коммутаторе.

— Да, он ждет вас.

— Хорошо. Попросите его зайти ко мне. У меня в девять часов назначена встреча.

Мейсон пошел в свою контору, где его уже ждала Делла Стрит.

— Привет, Делла. Ты давно пришла?

— Минут десять.

— У тебя вчера был чертовски трудный день.

— Не у меня, а у вас. Вам не снились кошмары?

Мейсон улыбнулся.

— Кошмары не снились, но заснуть было трудно. Все время вспоминались эти гориллы.

— Еще бы. Пол Дрейк у себя?

— Да, я заходил-»к нему и попросил прийти сюда. Соедини меня с отделом по расследованию убийств. Посмотрим, что нам сообщит лейтенант Трэгг.

Делла позвонила в отдел, но лейтенанта Трэгга не оказалось на месте.

— А сержанта Голкомба можно попросить? — спросил адвокат.

— Вы же знаете, как он вас ненавидит, — напомнила Делла.

— И прекрасно. Послушаем, что он скажет. Мне нужна информация.

Через минуту Делла кивнула Мейсону, и адвокат взял трубку.

— Привет, — сказал он. — Мне нужно получить информацию о моей клиентке, сержант:

— Что вас интересует?

— Меня интересует, нужно ли составлять протест о задержании Джозефины Кэмптон или вы ее отпустите?

— Ее уже отпустили.

— Что? Я не знал этого.

— Значит, теперь знаете. Ее освободили полчаса назад. Я пытался дозвониться к вам в контору, но никто не подошел. Вашего домашнего номера нет в телефонной книге. Вы таинственная личность, Мейсон. Тогда я позвонил второму адвокату вашей клиентки, он приехал и забрал миссис Кэмптон.

— Значит, вы освободили ее, — произнес Мейсон.

— Совершенно верно.

— И с нее снято подозрение?

— А кто сказал, что она была на подозрении?

— Хорошо, — устало согласился Мейсон. — Пусть будет так.

Он повесил трубку.-

Делла вопросительно подняла брови.

— Голкомб утверждает, что ее освободили, — сказал адвокат.

В дверь раздался условный стук Пола Дрейка. Делла Стрит открыла ему.

— Вы, ребята, свежи* как маргаритки, — ’приветствовал их Дрейк.; — Наверно, неплохо выспались. А взгляните на меня. Я еле вынес эту ночь. Напичкан по горло кофе и информацией.

Пол Дрейк, человек с профессионально бесстрастным лицом, уселся в большое кожаное кресло и принял свою любимую позу: длинные ноги перекинул через одну ручку кресла, а другая поддерживала его спину.

Он продолжительно зевнул, вынул из кармана записную книжку и сказал:

— Я полагаю, что лучше всего, начальник, начать от печки.

— Вот именно.

— Бенджамину Эддиксу, — произнес Пол, растягивая слова, — было от роду пятьдесят два года. Предполагается, что у него есть младший брат Герман Эдцикс, сорока шести лет. Когда-то они были неразлучны. Оба получили некоторое образование, происходят из бедной семьи. Затем Герман исчез из виду. Бенджамин заявлял, что он не знает, где находится его брат, и звучит это вполне правдоподобно. Ходят слухи, будто Герман убил кого-то в драке, и…

— Подожди, Пол, — перебил его Мейсон. — Ты ведь детектив. Какое мне дело до слухов. Мне нужны факты. Что тебе известно?

— Фактически, Перри, ничего. Эддикс — миллионер. Он ворочал крупными делами в горной промышленности. Здесь он живет шестнадцать лет. Никому не известно, кто он, откуда приехал, как заработал свои деньги.

Мейсон недоверчиво спросил:

— Даже в его банке не знают?

— Никто не знает. Он отказывался отвечать на эти вопросы. Он говорил: «Я не прошу у вас кредита. Я покупаю то, что мне нужно, и расплачиваюсь наличными».

— А налоговое ведомство, Пол?

— Он говорил им, что пострадал от амнезии, потери памяти. Когда память к нему вернулась, он обнаружил, что находится здесь, в отеле, с двумя тысячами долларов в кармане.

— И они поверили в эту сказку, Пол?

— Конечно нет. Им удалось получить его отпечатки пальцев. Но оказалось, что в ФБР нет на него никакого досье.

— Какое у него состояние?

— Около двух с половиной миллионов долларов. Во всяком случае, эти деньги позволяли ему заниматься тем, чем он хотел.

— Чем же он хотел заниматься?

— В этом и загвоздка, Перри, — сказал Дрейк. — Раз дело идет о таком состоянии, Эддикс наверняка оставил завещание. И его, вероятно, можно опротестовать на том основании, что Эддикс был душевнобольным.

— Ты пришел к такому выводу из-за его экспериментов с обезьянами? — спросил Мейсон.

— По-моему, дело обстоит серьезней. Мне кажется, что Эддикс боялся самого себя. Лично я думаю, что он или хотел убить кого-то, или думал, что убил.

— Почему ты так считаешь?

— Потому, что он безуспешно пытался доказать, что стремление к убийству является врожденным свойством человека. Он утверждал, будто в цивилизованном обществе это стремление подавляется, особенно если ребенок воспитывался в спокойной атмосфере. При наличии конкуренции, утверждал он, стремление к убийству является неотъемлемой частью природных инстинктов человека. Он также был убежден, что в состоянии гипноза человек способен совершить убийство. Причем, выйдя из гипнотического транса впоследствии, он не будет знать о совершенном им преступлении.