Эрл Гарднер - Полное собрание сочинений. Том 9. Двойная страховка

— Ничего подобного я не сделаю. Из соображений профессиональной этики.

— При чем тут профессиональная этика? Вы меня даже не осмотрели.

— Я не вижу у вас симптомов тех недомоганий, на которые вы сослались. Допустим, я дал бы вам успокаивающее, сделал инъекцию. После нее вы заснете, проспите не менее суток и, значит, ни на что не будете годны. Произойдет как раз то, чего вы опасаетесь, — вас выведут из игры, вернее, вы сами выведете себя из нее.

— Рассмотрим эту проблему более основательно, — предложил я.

— Как бы ее ни рассматривать, это не изменит моего решения, — отрезал Гелдерфилд. — Я не могу сделать то, что вы требуете.

— Убийца использовал картофелемялку и шнурок от корсета, — тихо сказал я. — «Ищите женщину», а?

Гелдерфилд сообразил, куда я нацелился.

— Не обязательно. Мужчина, если он хитер, тоже мог употребить эти… э-э-э… предметы, чтобы подозрения пали ца женщину.

— Десять против одного, что убийца женщина.

— Если и так, то…

Гелдерфилд пожал плечами, намекая на бесплодность гаданий, подобных гаданию на кофейной гуще.

— В тот вечер, когда погиб доктор, я зашел в спальню миссис Деварест, вы помните? На спинке стула висел корсет с розовыми шнурками.

— Уверяю вас, молодой человек, множество женщин в возрасте Колетты носят такие корсеты со шнурками самых разных цветов.

Я вспылил:

— Расследованием занимается лейтенант Лисман, человек упрямый и цепкий, как бульдог. Скоро он вцепится в миссис Деварест. А вдруг он обнаружит, что корсета нет или из корсета выдернуты розовые шнурки? Или, наконец, что в кухне не хватает картофелемялки?

— Какая ерунда!

— Пусть так. Но возможна и другая гипотеза. Конечно, миссис Деварест — ваша пациентка. Вы привязаны к ней…

— Я бы не стал покрывать убийцу, если бы оказалось, что это мой пациент. Но я хорошо знаю Колетту. Она не способна проделывать такие трюки, о которых вы говорите. Убийство? Исключено!

— Вы рассуждаете как врач.

— Я вас не понимаю.

— Ваша горячность выдает вашу необъективность.

Гелдерфилд смутился.

Я откинулся в кресле и прикрыл глаза, давая ему время подумать.

— Что же нам делать? — взволнованно спросил он.

— Давайте обсудим… Сам я не могу появиться у Дева-рестов. За домом наблюдает полиция. Но даже если меня не схватят на улице, едва ли мне разрешат разгуливать по дому, проникать в кухню и спальню, проверять, на месте лй корсет со шнурками или картофелемялка. Но для вас-то сделать это — пустяк. И предлога искать не надо. Предположим, пациентке необходима инъекция. Вы отправляетесь на кухню, чтобы вскипятить воду, и заодно удостоверитесь, на месте ли картофелемялка.

— Даже если я и найду ее — это ничего не докажет.

— А у вас дома кто готовит?

— Обычно я дома не ем. У меня есть экономка, которая следит за порядком и кормит моего отца. Он тяжело болен, прикован к постеди.

— Такое блюдо, как картофельное пюре, она готовит?

— Наверное… При чем здесь это?

— В вашей кухне, вероятно, отыщется картофелемялка. Вы бы захватили этот полезный предмет вместе с инструментами, привезли к Деварестам и… подсунули бы туда, где полиция ее отыщет.

— Вы сошли с ума! — вскрикнул Гелдерфилд. — Я врач, я хирург с безупречной репутацией. На какие поступки вы меня толкаете?

— Миссис Деварест — ваш пациент и моя клиентка, — терпеливо убеждал я его. — Наконец, она — ваш друг. Я пытаюсь добиться для нее двойной страховки. Вы не хотите, чтобы ее арестовали. Я тоже. Наши интересы совпадают. Я останусь здесь, у вас, а вы поезжайте к ней. Вернетесь, — расскажете, что там происходит. Потом отправьте меня в больницу, где у меня будет подходящая обстановка для того, чтобы подвести итоги.

— Из этических соображений… — все еще кипятился Гелдерфилд, но он уже остывал. — Обстоятельства бывают выше нас. Иногда и целителю приходится напоминать, что он не только врач, но и человек. Бывают ситуации, когда правила хорошего тона, профессиональная этика и все такое — летят в окошко.

Гелдерфилд встал, принялся шагать по кабинету, стараясь не встречаться со мной взглядом. Его беспокойство передалось мне. Я тоже покинул кресло, подошел к окну. Уже стемнело, и увидеть что-нибудь снаружи было невозможно.

Гелдерфилд, махнув рукой на «этику», решил, что выпить в данной ситуации ему будет полезно, и налил себе виски. Он вышел на кухню и загремел там выдвижными ящиками в шкафах. Затем поднялся на второй этаж (я услышал его шаги наверху, в спальне). Оттуда доктор снова вернулся на кухню, повозился там немного и очутился в кабинете с саквояжем, набитым хирургическими инструментами.

— Нашли то, что хотели? — спросил я.

— Я не собираюсь связывать себя какими-либо обязательствами, — порывисто заговорил он. — Но вы дали мне понять, что полиция устроит обыск у Колетты…

— Можете не сомневаться.

— Господи! Если бы магазины были еще открыты, мы бы раздобыли дюжину этих проклятых картофелемялок!

— Полиция тоже учтет такую возможность, — сказал я.

Доктор снова потащился на кухню, прихватив с собой саквояж, возвратился через несколько секунд с суровой физиономией, губы плотщ) сжаты.

— Ладно, Лэм. Придется пройти через это. До сих пор никому не удавалось заставить меня нарушить профессиональную этику. Первый раз в жизни я…

— Хорошо, хорошо, доктор, — перебил я. — Отправляйтесь. Буду ждать новостей. Мне разрешается подходить к телефону?

— Конечно.

— Разумно ли это?

— А если мне потребуется срочно позвонить вам?

— Поступим так: вы позвоните, положите трубку и через минуту снова наберете номер. Это будет сигнал. Я подойду после второго звонка.

Он кивнул.

— Хорошо.

— Вы отправите меня в больницу?

— Я должен сделать вам инъекцию.

— Когда кто-нибудь сильно нервничает, беспокоится, разве не бывает так, что вы «угощаете» пациента дистиллированной водой, уверяя, что ввели ему морфий?

Его лицо просветлело.

— Да, конечно.

— В моем случае, вероятно, диагноз будет следующий: нервный срыв, вспышка истерии. Я обратился к вам, умолял об инъекции. Вы не стали применять сильнодействующего средства и ввели мне дистиллированную воду под видом морфия. Я успокаиваюсь, меня одолевает сонливость…

— Ясно, — остановил меня Гелдерфилд. — Учитывая ситуацию, я уложу вас в постель в моем доме и пришлю сиделку. Она проследит, чтобы вы заснули, и покинет вас. И это все, что я могу сделать для вас, Лэм.

— Сиделка будет посвящена в наши игры?

— Конечно, нет. Она отнесется к вам как к обычному больному, которому необходим полный покой. Которому только что ввели морфий.

— Как скоро появится сиделка?

— Минут через двадцать.

— Опытная?

— Да.

— Идите, доктор, — сказал я. — Идея возникает не сразу, но когда уже существует, она должна приносить плоды незамедлительно.