Эрл Гарднер - Полное собрание сочинений. Том 9. Двойная страховка

— Хэлло, — сказал Крумвезер, — да, это я. Что вамугодно?

Я не слышал слов собеседника, но видел, как Крумвезер нахмурился, слегка приподнял брови, поджал губы. Он бросил на меня испуганный взгляд, будто якаким-то внутренним слухом мог уловить содержаниеразговора. Мой равнодушный вид успокоил его, но выработавшаяся у него привычка скрывать все и вся продолжала действовать. Для большей надежности он дажеприкрыл трубку рукой.

Но вот Крумвезер убрал руку.

— Вы должны быть абсолютно уверены в том, чтоздесь нет никакой ошибки, — услышал я и затем после паузы: — Ол-райт, известите меня. До свидания.

Крумвезер задумчиво смотрел на меня, сжав левуюруку в кулак и поглаживая ее правой. Он вызвал секретаршу и попросил связать его с городом. Адвокат продолжал осторожничать. Он повернулся так, чтобы я немог видеть набираемого им номера.

— Хэлло, это Крумвезер. Я хочу, чтобы операциям был дан обратный ход. Вместо продажи вы должны покупать. Немедленно прекратите продажу и выкупите уже проданное вами. Сейчас я не могу объяснить, позже… Поймите, существуют основания более веские, нежели вы в состоянии себе представить. Правильно, нельзя терять времени. Где-то произошла утечка. Сообщите всем и действуйте.'

Адвокат повесил трубку и повернулся ко мне, подхватывая ускользнувшую от него нить разговора.

— Эстер Кларди, — напомнил я.

— Ах, да. — Крумвезер натянуто улыбнулся. — Однако вы произвели сильное впечатление на эту молодую женщину, Дональд.

— Разве?

— Да. Действительно сильное.

— Рад это слышать.

— Вам следует радоваться. Это дало вам немалые преимущества. Но я старый человек и мудрый, и если позволено так выразиться, старый друг. Прежде чем предпринять какие-нибудь решительные шаги, ей следовало бы посоветоваться со мной.

— Вы с ней знакомы?

— О, да. Это очень милая женщина, очень милая молодая женщина.

— Очень мило звучит, — согласился я.

— Я могу оценить великодушие, проявленное ею в старании защитить вас, Дональд, но я не могу простить этого.

— Нет?

— Нет, ни в коем случае. Конечно, Дональд, человек в критическом положении способен на все. Но он не имеет морального права позволить женщине стать его помощницей и фактически соучастницей в таком преступлении, как убийство.

— Ах, даже так?!

— Именно это я и сказал Эстер Кларди. Вам, возможно, интересно узнать, что я разговаривал с ней по телефону рано утром, а в десять тридцать виделся с ней. Я убедил ее в необходимости позвонить полиции и откровенно признаться, что она лгала, пытаясь выгородить вас.

— Короче, она должна отказаться от своего прежнего заявления?

— Совершенно верно.

— Ее заявление теперь не будет иметь силы, даже если она встанет на свидетельское место и поклянется, что я — тот самый человек, который приходил в отель.

Крумвезер улыбался, он явно был доволен.

— Вы правы, Дональд, вы правы. У вас ясный ум юриста. Но если она скажет, что вы подкупили ее и что именно поэтому она солгала полицейским, но вскоре, получив компетентное разъяснение адвоката, осознала, что превратилась в соучастницу преступления… Тогда, Дональд, вам, как юристу, не трудно будет умножить два на два.

— Не трудно, — согласился я.

— Так я и предполагал.

— Умный ход, — признался я.

— Благодарю вас, — усмехнулся он. — Я тоже считаю, что это довольно искусный маневр.

— Ол-райт, чего вы добиваетесь?

Крумвезер посмотрел мне прямо в глаза:

— Я хочу получить последнюю пачку писем, которую Джед Рингоулд, как предполагалось,'должен был передать в конверте Альте Эшбьюри.

— Зачем вам эти письма?

— Как юристу, вам не следует задавать такие вопросы.

— Тем не менее я задаю их.

— Моего клиента обвиняют в убийстве, — сказал он. — Это один из тех случаев, когда предубеждение жюри оказывается сильнее улик. Эти письма могли бы усилить предубежденность против моего клиента, что имело бы для него катастрофические последствия.

— Почему же вы не- уничтожили эти письма, когда они были у вас в руках?

Он обратил ко мне удивленный взгляд:

— Я не совсем понимаю вас, Дональд.

— У вас были эти письма, — повторил я. — Вы хотели их уничтожить, чтобы окружной прокурор не смог ими воспользоваться. Но вы слишком осторожны, чтобы сделать это самому. Вы решили позволить Альте сжечь их и уплатить вам за такую возможность тридцать тысяч долларов. Результат был бы одинаков, и, кроме того, вы стали бы обладателем солидной суммы.

Он немного подумал и кивнул мне.

— Это великолепная идея, Дональд, поистине великолепная. Две головы всегда лучше одной. К тому же сообразительный молодой человек видит то, что старый может и проглядеть. Обдумайте мое предложение о нашем партнерстве, мой мальчик. Оно означало бы для вас хорошую карьеру. — Внезапно глаза Крумвезера стали жесткими. — Но, Дональд, не забывайте, что в данный момент мне нужны письма. Я це тот человек, требования которого можно игнорировать, и неподходящий объект для шуток. Как бы ни привлекали меня ваши изобретательный ум и интеллигентность, я хочу получить эти письма.

— Сколько времени в моем распоряжении?

Он посмотрел на часы.

— Тридцать минут.

Я вскочил. Крумвезер хотел пожать мне руку, но я притворился, что не разглядел его лапу.

Я отправился в агентство. Туда как раз привезли новую пишущую машинку и стол, которые Берта взяла напрокат. Обе нанятые ею девушки уже освоились с работой и бойко трещали на своих машинках. Я прошел в кабинет.

Берта читала газету и курила сигарету, вставленную в длинный мундштук из слоновой кости.

— Боже мой, Дональд, — встрепенулась она, — ты, конечно же, продолжаешь будоражить нас всех.

— В чем дело?

— Телефонные звонки. Беспрерывные телефонные звонки. Люди не называют своих имен. Они только хотят знать, когда ты появишься здесь.

— Что ты им ответила?

— Что я не знаю.

— Звонили мужчины или женщины?

— Женщины, — сказала Берта. — Судя по голосам, молодые женщины. Не знаю, дорогой, откуда у тебя их столько. Я могла бы понять, принадлежи ты к типу хладнокровных сердцеедов. Но ты не такой. И ты, безусловно, не звезда, окруженная поклонницами. Но при всем том ты так же увлекаешься женщинами, как и они тобой, только ведешь себя иначе, чем другие. Ты ставишь женщин не пьедестал, полагая, что уж если на них юбки, то они другие, нежели мужчины, — благородные и возвышенные. Ты не станешь хорошим детективом,

Дональд, до тех пор, пока не поймешь, что женщина — это просто одна из разновидностей рода человеческого.

— Что-нибудь еще? — спросил я.