Дороти Сэйерс - Пять красных селедок. Девять погребальных ударов

– Послушайте, – прервал его светлость Стрэчен, хмуря брови. – На что, черт возьми, вы намекаете, разговаривая со мной таким тоном?

– Мне интересно, дадите ли вы другое объяснение синяку у вас под глазом. Если бы вы захотели прямо сейчас признаться мне в том, что синяк возник в результате домашней ссоры, то отпала бы необходимость предавать данный факт огласке.

– Ничего не понимаю! С вашей стороны это просто наглость.

– Неужели? Дружище, мне нет никакого дела до ваших ночных прогулок. Если вы где-то дебоширили или…

– Если не уйметесь, я сверну вам шею!

– Ради всего святого, не надо больше угрожать! – воскликнул Уимзи.

Стрэчен взглянул на него и залился краской от шеи до лба.

– Вы меня обвиняете, – хрипло произнес он, – в том, что я имею какое-то отношение к убийству Кэмпбелла?

– Я никого не обвиняю в убийстве, – возразил Уимзи. – Пока. – Он внезапно поднялся с камня и, балансируя на самом краю скалы, посмотрел мимо Стрэчена на расстилающуюся впереди водную гладь. Облака сгрудились в одну устрашающую массу, а желтые холодные волны яростно бились о берег, огрызаясь и шипя белой пеной. – Но я обвиняю вас, – произнес Уимзи, резко разворачиваясь, чтобы порывы ветра не сбили его с ног. – Обвиняю в том, что вы знаете гораздо больше об этом деле, чем рассказали полиции. Не надо агрессии! Какой же вы глупец! Это опасно!

Он перехватил запястье художника, когда кулак просвистел в дюйме от его уха.

– Послушайте, Стрэчен. Послушайте, дружище. Я искушаю вас, стоя вот так на краю скалы. Черт возьми, я сделал это специально. Я ниже вас ростом, однако с легкостью отправлю вас в пучину одним движением руки. Так что стойте смирно. Вы когда-нибудь просчитываете свои действия на пару шагов вперед? Неужели вы действительно считаете, что сможете все уладить с помощью грубой силы? Допустим, вы столкнули бы меня вниз. Допустим, я разбил бы голову, как Кэмпбелл. Что бы вы стали делать дальше? Усугубили бы свое положение или нет? Как бы поступили с телом, Стрэчен?

Художник взглянул на его светлость и в порыве отчаяния прижал ко лбу ладонь.

– Господи, Уимзи, – промолвил он, – да вы сущий дьявол! – Стрэчен шагнул назад и, дрожа всем телом, опустился на свой раскладной стул. – Я мог бы вас убить. Всем известно, какой у меня горячий нрав. Что заставило вас поступить таким образом?

– Я хотел понять, насколько вы вспыльчивы, – холодно ответил Уимзи. – Кстати, если бы вы действительно меня убили, вам бы ничто не угрожало. Вам нужно было бы просто уйти, оставив меня умирать, верно? Моя машина здесь. Все подумали бы, что порывом ветра меня сбило с ног, я упал вниз и разбил голову о камни. Как Кэмпбелл. Какие улики против вас?

– Полагаю, никаких, – ответил Стрэчен.

– Вы так думаете? А знаете, я почти хотел, чтобы вы меня столкнули. Просто для того, чтобы посмотреть, как вы поступите дальше. Ладно, забудьте. Дождь начинается. Нам пора отправляться по домам.

– Да, – кивнул художник и принялся собирать свои рисовальные принадлежности, хотя лицо его по-прежнему покрывала мертвенная бледность.

Уимзи заметил, что, несмотря на крайнее возбуждение, он действовал быстро и аккуратно, следуя давней привычке. Стрэчен положил влажный холст в чехол, машинально отсоединив зажимы и туго затянув лямки чехла, спрятал кисти в жестяной футляр, сунул палитру в коробку, а затем собрал с прикрепленной к мольберту полочки тюбики с краской.

– Эй! – неожиданно крикнул он.

– Что такое? – спросил Уимзи.

– Кобальт пропал. Наверное, упал вниз.

Уимзи наклонился.

– Вот он, – произнес его светлость, вытаскивая из пучка вереска тюбик с краской. – Остальное на месте?

– Да, – ответил Стрэчен, убрал тюбики в специальный ящичек, сложил мольберт, затянув его ремешком, и застыл, словно ожидая дальнейших указаний.

– Однако нам лучше поторопиться, – проговорил Уимзи, поднимая воротник пальто, поскольку дождь усиливался с каждой секундой.

– Послушайте, – сказал Стрэчен, стоя под проливным дождем, – что вы собираетесь делать?

– Ехать домой. Если только… – Уимзи сурово посмотрел на художника. – Если только вы не хотите мне что-нибудь сообщить.

– Однажды вы зайдете слишком далеко, и кто-нибудь убьет вас.

– Почему-то ваши слова меня не удивили, – усмехнулся лорд Питер.

Во всей этой истории присутствовал один джентльмен, чувствовавший себя уязвленным и всеми покинутым. Речь идет о молодом констебле, опозорившемся при допросе мистера Джока Грэма. Этот молодой человек по фамилии Дункан был весьма увлечен своей профессией и прекрасно осознавал, что у него просто не было возможности проявить себя. Грэм над ним лишь посмеялся, а сержант Дэлзиел, с важным видом занимавшийся поисками велосипедистов и изучением железнодорожных билетов, упорно игнорировал мнение молодого коллеги, отправляя его разбираться с пьяницами и нарушителями правил дорожного движения. Никто не посвящал констебля Дункана в дела. Но это не важно. Он будет вести расследование в соответствии с собственным планом. Ведь если из этого выйдет что-нибудь стоящее, возможно, тогда всем станет стыдно.

Констебль Дункан не сомневался, что передвижения Джока Грэма требуют более тщательного анализа. По городу поползли слухи. В беседах завсегдатаев баров слышались намеки и недомолвки. Рыбаки незаметно толкали друг друга локтями и замолкали, едва только кто-то произносил имя Грэма. К сожалению, полицейскому местного участка трудно остаться незамеченным и вытянуть из свидетелей информацию с помощью метода Шерлока Холмса. Все знают его в лицо. Дункан даже подумывал о том, чтобы в свободное от работы время переодеться престарелым священником или торговцем лука, однако одного взгляда в зеркало на собственную крепкую фигуру и румяные круглые щеки хватило, чтобы отказаться от этой идеи как от несостоятельной. Констебль завидовал детективам из Скотленд-Ярда, способным легко затеряться среди многочисленных горожан и, ощущая себя под защитой силы закона, везде и всюду проникать незамеченными и неузнанными, сводить дружбу с мошенниками Ист-Энда или герцогами и миллионерами в ночных клубах Мейфэра [17] Ист-Энд – беднейшая часть Лондона. Мейфэр – один из самых престижных районов Лондона. . Увы! В Критауне и Ньютон-Стюарте Дункана сразу узнавали и всячески избегали.

Констебль пытался разговорить парочку людей, которые, как ему казалось, знали больше, чем должны. Он их умасливал и даже угрожал им, однако шотландские крестьяне обладали удивительным даром держать язык за зубами. К тому же Джок Грэм был человеком весьма популярным и многими уважаемым. И все же после нескольких дней бесплодных попыток разузнать что-либо Дункану удалось раздобыть кое-какую информацию. Фермер, проезжавший на повозке в сторону Багреннана в половине двенадцатого во вторник, видел мужчину, шагавшего по берегу Кри как раз от того места, где случилось несчастье. Мужчина тотчас пригнулся, будто хотел остаться незамеченным. Фермер успел разглядеть Грэма, но дальше этого дело не продвинулось. Дункану пришлось в очередной раз выслушивать сплетни и нелепые предположения. Журналист из «Глазго кларион», которому он опрометчиво сболтнул лишнего, накропал статью неприятного содержания, и констебль Дункан получил строгий выговор от раздосадованного начальства.