Дороти Сэйерс - Пять красных селедок. Девять погребальных ударов

– Да, Уимзи, – присоединился к прокурору начальник полиции. – Недавно вы заявили инспектору, что уже отгадали загадку. Вы готовы озвучить свое предположение? Кто же из наших подозреваемых убийца?

– Вот он, – произнес лорд Питер Уимзи, – самый прекрасный момент моей жизни, которым я буду гордиться до конца своих дней. Я чувствую себя настоящим Шерлоком Холмсом. Начальник полиции, инспектор, сержант и два констебля обратились ко мне с просьбой выбрать одну из представленнных ими версий. Однако я, выпятив грудь, подобно горделивому голубю, могу теперь откинуться на спинку стула и заявить: «Джентльмены, все вы ошибаетесь».

– Черт возьми! – воскликнул начальник полиции. – Не можем же мы все быть не правы.

– Вы напоминаете мне, – продолжил Уимзи, – стюарда на попавшем в качку корабле, который убеждает пассажира: «Сэр, вам не должно быть плохо». Вы можете ошибаться и ошибаетесь.

– Но мы подозревали всех. Послушайте, Уимзи, вы же не собираетесь сейчас пойти на попятную и заявить, что убийство совершила миссис Грин, или молочник, или кто-то, о ком мы даже не слышали. Это будет в худших традициях дешевых бульварных детективов. Кроме того, вы же уверяли, будто убийца – художник, и назвали шесть имен. Вы берете свои слова обратно?

– Нет. Подобной низости я не совершу. Я лишь хочу уточнить кое-что из сказанного ранее. Вы все ошибаетесь, но один из вас – в меньшей степени, чем остальные. Однако никто из вас не назвал имени истинного убийцы, и никто не озвучил правильную версию, хотя некоторые перечислили необходимые для доказательства вины факты.

– Прекратите это высокопарное занудство, Уимзи! Все-таки мы говорим о серьезных проблемах. Если у вас есть информация, какой не располагаем мы, вы обязаны ее предоставить. Я бы даже сказал, вы должны были выложить все немедленно, а не позволять нам тратить время на пустые разговоры.

– Я так и сделал, – заявил Уимзи. – Причем в день убийства. Только вы запамятовали. Я от вас ничего не утаивал. Просто ждал, когда из тени выйдут все подозреваемые, чтобы я укрепился в своих подозрениях. Ведь выстроенную мною версию в любой момент могло разрушить какое-нибудь непредвиденное обстоятельство. Честно говоря, я еще ничего не доказал, но сделаю это в любое время.

– Хорошо, – кивнул прокурор, – прошу вас, расскажите нам, что именно собираетесь доказать, а уж мы предоставим вам такую возможность.

– Отлично! Давайте вернемся к моменту обнаружения трупа. Тогда я обратил ваше внимание на один ключевой момент, Дэлзиел, благодаря которому мы с самого начал выяснили, что причиной смерти Кэмпбелла было убийство, а не случайность. Вы помните, как мы нашли тело? Оно лежало в воде, холодное и окоченевшее, а на берегу стоял мольберт с недописанной картиной, лежали палитра, сумка и мастихин. Мы осмотрели все вещи покойного, и я сказал вам: «Кое-чего не хватает, и если мы отыщем этот предмет, то узнаем имя убийцы». Вы помните эти мои слова, Дэлзиел?

– Очень хорошо помню, лорд Питер.

– В сумке Кэмпбелла мы обнаружили девять тюбиков с масляной краской – искусственную киноварь, ультрамарин, два желтых крона, голубовато-зеленую, кобальт, малиновую, бледно-розовую и лимонную. Однако среди них не было тюбика со свинцовыми белилами. А ведь это основа, с помощью которой художник смешивает краски, чтобы получить различные оттенки. Даже такой человек, как Кэмпбелл, предпочитавший чистые цвета, не мог создать качественного произведения без белой краски, как рыбак не сумеет выловить форель без удочки. Доказательством, что в то утро Кэмпбелл пользовался белой краской, служит сама картина с изображенными на ней белоснежными облаками, только что законченная и не успевшая высохнуть.

Это подтверждает и палитра. Художник выдавил на нее несколько красок в следующем порядке: белую, кобальт, голубовато-зеленую, искусственную киноварь, ультрамарин, желтый крон и бледно-розовую.

Все вы знаете, как долго мы искали пропавший тюбик. Вывернули карманы Кэмпбелла, обшарили землю дюйм за дюймом, подняли – вернее, вы подняли, поскольку я, как благоразумный человек, от этого отказался – каждый камень в этой треклятой речушке до самого моста. Я сказал вам, что тюбик довольно большой, но если полупустой, то легкий. Полагаю, вы непременно нашли бы его, если бы он валялся где-то поблизости.

– Да, – ответил Дэлзиел. – Можете быть в этом уверены, милорд.

– Что ж, хорошо. Существует мизерная возможность, что после смерти Кэмпбелла кто-то пришел и забрал тюбик с белой краской, но эта версия слишком неправдоподобна, чтобы принимать ее во внимание. С чего бы кому-то брать только одну вещь, оставив на месте все остальное? К тому же нельзя сбрасывать со счетов состояние тела, свидетельствующее о том, что художник умер гораздо раньше, чем нам подсказывала стоявшая на мольберте картина. Кстати, доктор, могу развеять ваши сомнения и заметить, что, несмотря на весьма профессиональное и находчивое предположение Дункана, вы точно определили время смерти.

– Рад это слышать.

– Итак, вопрос: что сталось с тюбиком белил? Приняв во внимание все имеющиеся у следствия улики, я пришел к выводу, что, во-первых, Кэмпбелла убили, во-вторых, картину нарисовал убийца, и в-третьих, у него была какая-то причина забрать с собой тюбик с белой краской.

Но давайте-ка поразмыслим, почему преступнику потребовалось забирать тюбик с собой. Ведь ничего глупее не придумаешь, поскольку отсутствие белой краски сразу вызовет подозрения. Наверное, он забрал его по ошибке, машинально положив туда, куда привык класть собственные тюбики с краской. Он не положил его в какое-то обычное место – на землю, в коробку, в сумку или на полочку рядом с мольбертом. Я предположил, что скорее всего он сунул тюбик в карман. С этого момента я понял, что нужно искать художника, который имеет обыкновение класть краски в карман.

– Вы нам об этом не говорили, – укоризненно заметил Дэлзиел.

– Я просто опасался, что вы начнете наводить справки, и убийца постарается отделаться от своей весьма примечательной привычки. Кроме того, подобная привычка могла быть у нескольких художников, или я ошибался и преувеличивал значение столь мелкой детали. Я решил, что надо прогуляться по студиям, понаблюдать за работой художников и попытаться выяснить их привычки. Мне, как частному лицу, это не составило бы труда. Но я дал вам подсказку, Дэлзиел, и вы включили ее в свой отчет. Любой мог прийти к такому же умозаключению, что и я. Так почему никто не обратил внимания на эту деталь?

– Теперь уже неважно, почему мы этого не сделали, Уимзи, – произнес сэр Максвелл. – Прошу вас, продолжайте.

– Следующий вопрос, который у меня возник: к чему вся эта возня с поддельной картиной? Зачем убийце задерживаться на месте преступления, чтобы нарисовать картину? Очевидно, для того, чтобы скрыть время смерти Кэмпбелла, например накануне вечером. Это означало, что у преступника не было подходящего алиби на то время суток, когда произошло убийство. Но если он хотел, чтобы все выглядело так, будто Кэмпбелл умер именно утром, ему необходимо было подготовить для себя убедительное алиби именно на это утро. Итак, я решил, что уже знаю про убийцу четыре факта. Первый: он художник, иначе не сумел бы нарисовать картину. Второй: он привык класть тюбики с краской в карман. Третий: у него нет алиби на фактическое время смерти, и четвертый: у него достаточно крепкое алиби на утро вторника.