Дороти Сэйерс - Пять красных селедок. Девять погребальных ударов

Затем я обратил внимание на грязные пятна в машине. Они натолкнули меня на мысль, что преступник намеревался обеспечить себе алиби с помощью велосипеда. Но дальше предположения я не продвинулся, не зная, когда именно убили Кэмпбелла, в какое время он должен был отправиться в Миннох, сколько часов или минут требуется на то, чтобы нарисовать картину, ну и так далее. Но одно я знал наверняка: у Кэмпбелла склочный характер, и по меньшей мере шестеро художников из нашей округи жаждут его крови.

Меня сбило с толку обстоятельство, что пятеро из этих шестерых исчезли. Разумеется, нет ничего необычного в том, что пять человек одновременно приняли решение уехать. В Глазго открылась художественная выставка, которую многие желали посетить, в том числе и Фергюсон. Существует также рыбалка, куда тоже обычно отправляются по ночам. Да и вообще сотня других дел, которыми могут заниматься люди. Этих пятерых нельзя было допросить. Как увидеть человека за работой, если не знаешь, где он? Единственным, с кем удалось поговорить сразу, был Стрэчен. Но он предоставил неудовлетворительное алиби не только на вечер понедельника, но и на утро вторника. Я уж не говорю о синяке под глазом и его довольно потрепанном виде.

Вот как обстояло дело на тот момент. Грэм исчез, Фаррен исчез, Уотерс исчез, Гоуэн уехал в Лондон, Фергюсон – в Глазго, Стрэчен находился дома, но лгал.

Должен заметить, что Стрэчена я исключил из списка подозреваемых почти сразу, хотя считал, что он что-то скрывает. Я ведь искал человека с крепким алиби, а алиби Стрэчена не внушало доверия с самого начала. С допросом Грэма, Фаррена и Уотерса пришлось подождать. К тому же они вполне могли предоставить достоверные алиби. Я ничего не знал наверняка, однако ждал, что всплывет какая-нибудь очевидная деталь. Наиболее подозрительными личностями мне представлялись Фергюсон и Гоуэн, поскольку их алиби подтвердили совершенно посторонние люди. Но алиби Гоуэна выглядело правдоподобным и охватывало не только ночь понедельника, но и утро вторника. Под подозрением оставался один Фергюсон. Он предоставил как раз такое алиби, которого я ожидал. Оно покрывало утро вторника и казалось неопровержимым по всем пунктам. К тому же его обеспечивали люди, у которых не было причин лгать: начальники железнодорожных станций и автобусные кондукторы. Если Фергюсон действительно уехал из Гейтхауса в Дамфрис поездом в девять ноль восемь, то нарисовать картину никак не мог.

Затем начали появляться остальные подозреваемые. Грэм никак не объяснял своего отстутствия, и тут меня как громом поразило. Ведь Грэм был единственным из шести подозреваемых, кто не только обладал развитым воображением, но и думал так же, как я сам. Я отчетливо представил ход его мыслей. Он решил, что в сложившихся обстоятельствах любое алиби будет поставлено под сомнение. И наилучший способ доказать свою невиновность – вообще не предоставить никакого алиби. В тот момент я подозревал Грэма больше остальных. Он сам признался, что сумеет легко сымитировать стиль Кэмпбелла, и продемонстрировал это. У меня возникло ощущение, что нам никогда не удастся прижать Грэма. Он избрал безупречную манеру поведения. И в высшей степени правильную. Говорил или делал что-либо лишь в том случае, когда знал наверняка, что за этим последует.

Вскоре вернулся Фергюсон, его видели в Глазго множество свидетелей. Он-то и очертил кое-какие временные рамки, на которые мы могли ориентироваться. Я уверен, что указанное им время точное. Он ничего не проспал и не пропустил. Я стал путаться у него под ногами, изучил его манеру письма и привычки.

В тот день мы начали выяснять судьбу велосипеда, попавшегося нам на глаза в Эре. Не хочу никого обидеть, но считаю, что данный велосипед нельзя было сбрасывать со счетов ни в одной из версий, поскольку связанная с ним история была настолько странной, что случайное стечение обстоятельств исключается. Разумеется, это не проливало света на личность убийцы, и то, что велосипед из Гейтхауса, свидетельствовало лишь о непосредственном отношении преступления к этому месту. Жаль, что несчастный носильщик попал в больницу в самый неподходящий момент. Если бы он взглянул на шесть фотографий и кого-нибудь опознал, то избавил бы нас от лишних хлопот.

Наступил четверг. Чем же я занимался в тот день? Ах да… Мы слушали историю о драке на дороге между Керкубри и Гейтхаусом, обнаружили гаечный ключ и клок черных волос. Вот тут мы замешкались, Макферсон. Будь мы порасторопнее, поймали бы Гоуэна до того, как он успел улизнуть, тем самым сэкономив деньги, потраченные на билеты до Лондона. Это полностью моя вина. В тот момент мои мысли занимала картина, найденная в Миннохе, и я отправился к Бобу Андерсону, чтобы предложить эксперимент по реконструкции событий в Миннохе. Я намеревался вывезти художников на природу, попросить сделать копии картины Кэмпбелла и посмотреть, сколько времени на это потребуется каждому. Грэм, Стрэчен и Фергюсон присутствовали при этом разговоре. Все согласились, хотя Фергюсону идея пришлась не по душе, но погода спутала мои планы.

Что же случилось потом? Я поехал на побережье Каррика, чтобы понаблюдать за работой Стрэчена. Это закончилось тем, что он едва не столкнул меня в море, но, к счастью, передумал. К тому времени мне стало ясно, что Стрэчен либо что-то утаивает, либо кого-то покрывает. Тогда-то у меня и зародились подозрения относительно того, что он каким-то образом причастен к исчезновению Фаррена. Кстати, я видел, как Стрэчен заходил к миссис Фаррен. Это случилось во вторник вечером, когда я заглянул в студию Уотерса и заметил, что там, в переулке, удобно спрятать автомобиль.

В субботу я не слишком продвинулся в своем расследовании, но в тот день вернулся Уотерс. К тому же мы выслушали занимательную историю, рассказанную миссис Смит-Лемезурье. Я все еще не испытывал уверенности в отношении Грэма. С его стороны было бы верхом глупости выдвигать подобное алиби. Хотя Дункан предположил, что дама потеряла голову и просто все выдумала.

В воскресенье я пытался выпытать у миссис Фаррен информацию о местонахождении ее мужа, в понедельник его отыскал и понаблюдал, как он работает. Сразу после этого Фаррена забрали в полицию. Таким образом, мне оставалось изучить методы работы еще трех художников. После этого Стрэчен предоставил свои объяснения начальнику полиции. Только я уже знал все, что нужно, об этом человеке.

Последним этапом моего расследования являлась беседа с Грэмом и Уотерсом. Я уговорил их скопировать картину Кэмпбелла и таким образом убил не двух, а сразу нескольких зайцев. Эксперимент показал, как они пользуются красками и сколько времени тратят на работу. К тому же, сами того не желая, Грэм и Уотерс кое-что рассказали о Гоуэне. Именно поэтому, инспектор, я не поехал с вами в Лондон, чтобы повидать его.