Юлия Ефимова - Никогда не играйте в смерть

На этих словах Ася схватила эту пятерку как соломинку и сжала в кулаке, в это время к столу подошел Гарик.

– Значит, так, Круглова, дождись сценариста здесь, я узнавал, он еще не завтракал. Как только он что-нибудь съест, тащи его в кабинет режиссера, он находится в особняке, скажи, что руководство хочет с ним поговорить, только проконтролируй, чтоб он был не во вчерашнем костюме негатива, невезения, нам на данном этапе хватает. И сними этот ужасный платок, Круглова, ты что на пляж собралась, соблюдай рабочий дресс-код.

На этих словах Ася виновато стянула платок с головы.

Потом были нелепые извинения перед этим несчастным человеком, который просто хотел помочь даме и сам попал в переделку. Извинения были какие-то неуклюжие, и Асе показалось, что он им не поверил. Продлил тяжелое утро допрос с пристрастием, его учинило Жоре начальство, на котором ей пришлось присутствовать. Были лишь две хороших новости в это утро, первая – это довольное лицо Генки в уезжающем автобусе, вторая – это то, что наряд сценариста соответствовал критериям Гарика, не пришлось его еще больше унижать, прося переодеться.

И вот тяжелое утро закончилось, оно плавно перетекло в такой же тяжелый день, начались съемки. Все загримированы, все расставлено по своим местам, зрители в зрительном зале. Ася сидела между Жорой и Светланой Рониной и чувствовала, что кого-то сильно трясет, но не могла понять, кого из них.

Если быть до конца откровенным, то Марьяна была до сих пор пьяна, но это не было минусом, это был огромный плюс, это немного примиряло ее с действительностью. Когда ей полгода назад позвонила Ася, помощница ее бывшего мужа, она не удивилась. После развода, видимо, чувствуя свою вину, Гарик пытался почаще подкидывать ей работу. Здесь же был озвучен гонорар, который ей пока еще никогда не платили, а также новость, что принята она без проб. Единственное условие – сценарий немного не дописан, поэтому необходимо подписать договор сейчас, а сценарий получите в Крыму непосредственно перед съемками. Конечно, случай не рядовой, но никакой подставы от этого когда-то родного человека она не ожидала. Контракт подписала, деньги получила и потратила, но, приехав на съемки и прочитав сценарий, она провалилась в пустоту. Сказать, что она была ошарашена, ничего не сказать, но дороги назад уже не было, поэтому Марьяна выбрала единственный, как ей казалось, верный путь, она запила. Сегодня был уже четырнадцатый день ее запоя, и только благодаря ему она не сошла с ума, снимаясь в этом.

Посередине площадки стоял большой круглый стол, на нем стояли семь бокалов и огромное серебряное блюдо, наполненное разными кондитерскими шедеврами, это и эклеры с разными вкусами, суфле и безе, тирамису и макарони, ну и, конечно, корзиночки, наполненные взбитыми сливками и различными ягодами. В серебряном ведерке охлаждалось шампанское, все как в лучших домах, все как тогда. Вокруг стола было все уставлено орхидеями, они были везде: на полу, на комоде и даже прикреплены к стенам. Именно с того злополучного дня Марьяна терпеть не могла цветочный запах, тем более запах орхидей. Для нее на веки это теперь был запах крови, запах убийства, запах смерти, запах боли.

– Вера, – прокричал Сашенька Озеров актрисе, Вере Руклан, которая уже сидела за столом в красивом вечернем платье и была жутко похожа на Марьяну, – ты сценарий читала? Да? Врешь, если бы читала, то ты бы знала, что за столом ты не сидишь, ты плохо себя чувствуешь, сядь в кресло-качалку и укройся пледом.

Крымское вино, которое еще не выветрилось в голове Марьяны, заставило ее повернуться в сторону, где предположительно сидело начальство, но из-за софитов их не было видно, и крикнуть:

– Нет, в сценарии ошибка, слышите меня, товарищ сценарист, – перешла на крик Марьяна, – она не была больна, у нее нормальное женское состояние.

– Марьяна, помолчи, – поморщился Сашенька Озеров, – ты садишься сюда, Вася Петров, ты рядом со своей женой, помни, что ты ее очень сильно любишь, и старайся в кадре чаще и с обожанием смотреть на нее.

– Боже, какая чушь, – прошептала Марьяна и опять крикнула в темноту, – там обожанием и не пахло, привычка, да и только.

– Марьяна, что ты несешь, – взорвался режиссер, – он потом допьет ее яд как Ромео, ты думаешь, это привычка?

– А кто тебе сказал, что он допьет ее яд? – глядя режиссеру прямо в глаза, с обреченной злостью процедила она сквозь зубы и так стала хохотать, что мурашки пробежали по спине у Озерова.

– Я вот тоже думаю, – решил влезть в разговор Вася Свобода, – зачем мне пить ее яд, я лучше потом найду убийцу и всем отомщу.

– Дебил, – прервав свой хохот, процедила Марьяна, как будто плюнула ему в лицо.

– Значит, так, на площадке только я знаю, что лучше, – прокричал Сашенька Озеров, да так, что даже ямочки на его щечках стали угрожающими, и все замолчали.

– Все свои слова запомнили? Четыре мужчины и три женщины сидят за столом, одна рядом в кресле-качалке, у вас у всех приподнятое настроение, вы в предвкушении игры, вам всем хочется пощекотать нервы. Стол крутится, на столе, кроме бокалов, ничего. Так, Женя, где у нас декоратор сцены, откуда там блюдо с пирожными и шампанское? Во-первых, блюдо с пирожными должно стоять на столике рядом с героиней Веры возле кресла-качалки. Шампанское тоже туда убери, на столе более ничего. Мы же все обговаривали. Почему сегодня все как сонные мухи? Командуй давай, не можешь организовать процесс – тогда сама носи реквизит.

Посторонним казалось, что режиссер рассержен и вот-вот взорвется, но это была игра, в которую обычно играли двое: Сашенька Озеров орал и возмущался, а Женечка огрызалась, заводя его еще больше. Бывало, к концу съемочного дня они так входили в раж, что люди думали: все, больше они не помирятся никогда, но наступал вечер, и они, уже простив друг другу все, вместе пили вино за ужином. Но сегодня почему-то все пошло не так, игра шла в одни ворота, Женя отказывалась подыгрывать Сашеньке, а молча и беспрекословно выполняла то, что он просил. Подойдя к столу, чтоб убрать ведерко с шампанским, она, неудачно повернувшись, задела рукой стол, и два бокала с треком и звоном разбились.

– Вот корова рукожопая, – сказала Марьяна.

Женя же, которая по жизни была железной леди, расплакалась. Вера Руклан вскочила с кресла и бросилась ее утешать, больше от удивления, чем от жалости, ведь Женя никогда не плачет, огрызается, злится, перечит, тянет воз под названием «съемка», но не плачет.

– Подумаешь, бокалы, было бы из-за чего, найдем другие или склеим, я один раз разбила огромную вазу метр в высоту, мне сказали: или такую же покупай, или плати пятьдесят тысяч рублей. Я тогда неделю по ночам в пазлы играла, так что обращайся, я опытная.