Наталия Антонова - Кипение страстей

И ведь, что раздражает больше всего — преступник найден и изобличён. Чего, спрашивается, ещё надо?! — кипел Барлов.

Не выдержав, он спросил у следователя, — зачем, собственно, нужны все эти расспросы с пристрастием, если Базилевский во всё признался?

А следователь, эдакий рубаха парень, улыбнулся ему широко и ответил, — а может быть, вы, гражданин, Барлов, находились в преступном сговоре с убийцей Томашевской?

— Это же надо до такого изуверства додуматься! И как только язык не отсох! — бушевал Анатолий Борисович, расставшись со следователем, — он, Барлов, в сговоре с убийцей?! Уму непостижимо!

Дома в одиночестве ему было тошно, и он с утра до позднего вечера просиживал на работе.

— И за что только всё это свалилось на мою голову? — вопрошал Барлов у навесного потолка в своём офисе.

А потолок, язви его, помалкивал.

И что за интерьер такой пошёл? Неодушевлённый какой-то…

Барлов задумался и вспомнил времена своего детства — да, тогда потолок дышал, стены живые стояли, и от рам сосной пахло. Весь дом хозяина любовью окружал. И хорошо было человеку в этих ненавязчивых объятиях.

Барлов даже поговорку вспомнил, — дома и стены помогают.

— А теперь? Чёрт бы побрал этот евроремонт! — пыхтел Барлов.

Как говорит его секретарь Лариса Александровна, — никакой ауры. Одни скользкие поверхности. Ни взгляду, ни сердцу закрепиться не за что.

— Диктат современности. Никуда не денешься, — Барлов снова вздохнул и устремил взор к подвесному потолку.

… Мало всех прочих бед, так ещё единственный племянник совсем голову потерял:

— Ни одна женщина, — говорит, — мне в мире не нужна, кроме Розы.

А Роза старше его на пятнадцать лет. У Розы Вассерман четверо детей!

И совесть Розы никогда не позволит ей бросить своего мужа, с которым она прожила двадцать лет, и который принёс себя в жертву её успешной карьере и их домашнему очагу.

— Так, нет, же! — продолжал негодовать Барлов, — Игоречек, одуревший от любви, и слышать ничего не хочет! И Роза тоже хороша! Такую свинью ему подложила! Заморочила парню голову.

— Бессовестная ты тварь! — выругал Барлов ни в чём неповинный потолок, и погрозил ему кулаком.

— И зачем я только эту кашу заварил? — спросил сам себя отчаявшийся Анатолий Борисович, — и как теперь её расхлёбывать?

Лариса Александровна — секретарь Барлова, слушая доносившиеся из-за не плотно закрытой двери бормотанья шефа, думала о том, кто лучше сможет помочь ему — психиатр или экстрасенс?..

А бессовестный потолок был уверен, что… следователь…

Мирослава проснулась, когда было уже совсем светло.

Если смотреть в окно только на небо, то, казалось, что ещё длится лето.

И сердце начинало лелеять надежду на то, что лето никогда не кончится… никогда… Но, увы, в саду желтели листья груши, на ветках яблонь сверкали восковым налётом поздние сорта яблок и губы рябин дрожали в чувственно-алой улыбке, становясь ярче день ото дня.

— Осень, — вздохнула Мирослава, — опять осень…

А ещё она подумала о том, что как замечательно жить в этом доме. Ведь она не только воздвигла стены этого особняка, но и вдохнула в него душу.

Она обожала этот дом, этот сад, где можно было жить и работать, и наслаждаться.

Без работы Мирослава не мыслила своей жизни. Если бы её лишили возможности работать, она перестала бы дышать.

— Но самое главное — Дон! Он может гулять по саду, нежиться на солнышке, развалившись на крыльце. Дом и сад это совсем не то, что замкнутый мир городской квартиры.

Когда они жили в многоквартирном доме, то её ненаглядный Дон, точно восточный принц, смотрел сквозь решётки балкона томными золотыми глазами на мир.

Бедный Дон!

Мирослава потянулась к телефону и набрала номер.

— Да, — отозвалась трубка.

— Морис! Я хочу есть!

— Это замечательно. Спускайтесь через полчаса. Всё будет готово.

— А Клавдия Ивановна сегодня приходит?

— Да, но она обещала прийти вечером.

Клавдия Ивановна Рукавишникова жила через улицу в небольшом частном доме и приходила один — два раза в неделю прибраться в особняке.

— Прекрасно. Если нас не будет, надо оставить ей записку, чтобы она собрала яблоки и груши. Ты ведь знаешь, что сама она никогда не возьмёт.

— Мы хорошо ей платим, — заметил Морис.

— Ну и что, — ответила Мирослава.

И добавила, — после того, как поговорю с Элен, неделю никаких клиентов!

— Хорошо, — произнёс Морис, — я позвоню Ферсонову и приглашу его к завтраку.

— Ну, что ж, ты прав, поговорим наедине после завтрака. Время до прихода Элен ещё есть, — она опустила трубку на рычаг и пошла в ванную.

Шум воды напомнил Мирославе о море… о тепле… о чае с лавандовым мёдом.

Перед её мысленным взором проплыло улыбающееся лицо Казаринова.

Мирослава выключила воду, набросила махровый халат и занялась своими роскошными волосами.

… Ровно через полчаса, она вошла в гостиную.

Морис сервировал стол. Денис стоял у окна и смотрел в сад. Кот спрыгнул с дивана и бросился к хозяйке, принявшись тереться головой и выгнутой спинкой о её ноги.

— Доброе утро, — произнесла Мирослава с улыбкой, обращаясь одновременно к обоим мужчинам.

— Доброе утро! — ответили они в один голос.

— Ну, что ж, давайте завтракать, — сказал Морис.

Первым, естественно, накормили кота.

Денис посмотрел на часы, вздохнул и сел за стол.

До прихода Элен оставалось ещё больше двух часов.

Никто не пытался поддерживать разговор. Каждый думал о своём. И всё-таки атмосфера, несмотря на молчание, была тёплой и доброжелательной.

Денис даже подумал, что в этом доме злу не за что зацепиться и тем более пустить свои корни.

После завтрака Мирослава сказала Денису, — вы пройдите в библиотеку. Там море книг и журналов. Вам не будет скучно. А нам с Морисом нужно поговорить наедине.

— А Элен? — тихо спросил Денис.

— Я обязательно позову вас, — сказала Мирослава, — но сначала мы должны будем обсудить с ней завершение дела.

— Спасибо вам! — произнёс с чувством Денис.

— Да, не за что, — пожала плечами Мирослава.

— У нас работа такая, — добавил Морис, — в его голосе проскользнула тонкая ирония, заметила которую только Мирослава.

Морис проводил Дениса в библиотеку. Вернулся и закрыл за собой дверь.

Они сели за стол напротив друг друга.

— Я начну с самого начала, — сказала Мирослава, — вся эта история началась с увлечения Барлова Элен Максимовой.

Глаза Мориса округлились, — Барлов пытался ухаживать за Элен? — спросил он удивлённо.

— Да, и весьма настойчиво.

— А я-то думал, что всему виной бедный Денис, — протянул задумчиво Морис.

— Нет, — Мирослава покачала головой, — Барлов потерял голову и стал проявлять свои чувства. Элен, естественно, заметила его неуёмное внимание.