Людмила Лазарева - Рождественское дело Холмса [СИ]

— А теперь объясните, друг мой, для чего вы хватаете меня, отрывая от работы, одеваете, как малолетняя барышня куклу, тащите на вокзал, кормите королевским обедом?.. — Я не успел договорить, Холмс приложил палец к губам и глазами указал на дальний столик. Там обедали какие-то нувориши. Впрочем, то же самое можно было подумать и о нас.

— Мы приехали сюда ради них, — одними губами проговорил Холмс, подозвал официанта и щедрой рукой отдал ему несколько ассигнаций, не жалея чаевых. Тот начал было робко протестовать, но Шерлок грозным рыком остановил его, привлекая общее внимание. Заметив устремленные на него взоры, улыбнулся, оглядываясь, чего с ним никогда не случалось. Мне стало казаться, что миссис Хадсон вчера вечером была права и с его психическим состоянием не все в порядке. Он все более становился чужим, незнакомым мне человеком, отдаляясь и поражая своим поведением, этот нескладный очкарик в дорогом костюме, с манерами великосветского льва. И лишь когда пнул меня под столом, возвращая на грешную землю, пришлось признать, что в целом мировосприятие его не изменилось.

Затем мой друг получил записку от некоего лица, прочитал, саркастически улыбнулся и заметил самодовольно: «Дедукция, милый Уотсон, великая сила»! В номере, куда мы вернулись после ресторана, навестил нас детектив Грегсон. Оказалось, полицию заинтриговало появление соривших деньгами незнакомцев на вокзале. Узнав нас, покривился, пытаясь изобразить на лице добродушную мину. О деле заметил лишь: «Преступники либо провалились сквозь землю, либо сгинули в дыре времени. И то и другое для Скотланд-Ярда равнозначно», — насмешив Шерлока неимоверно. Я понял из невнятного бормотания смущенного офицера, мол, гадалка именно так сказала, если кто начнет строить иные предположения, либо врет безбожно, либо заблуждается. О двух господах, заинтересовавших Холмса, сообщил, что те прибыли из Америки на пару дней в гости к их дальнему родственнику, мелкому клерку, и послезавтра морем отправляются обратно. Удалился он под искрометный смех Холмса, ворча про разоренную Англию и мир, сошедший с ума.

— А теперь отправимся в театр, — заявил Шерлок после ухода Грегсона. — Там сегодня дают пьесу какого-то немца-романтика в постановке Генриха Лаубе. Прогрессивный режиссер, говорят, за ним будущее театра. Хотя мне это абсолютно не интересно, но надо быть в курсе событий… Мы просто развлечемся, Уотсон, просто развлечемся! — Последнее прозвучало, будто Холмс уговаривал себя.

Пока я следил за событиями на сцене и пугал рыданиями соседей впереди, Холмс рассматривал ложу и бенуар, изучал публику. После спектакля сделал вывод о просвещенности низших слоев общества, что не лучшим образом скажется на производительности труда. «Представьте, сможет ли рабочий трудиться с полной отдачей, если он начнет думать об экономической выгоде собственного труда?» — Такой странный вывод ошеломил меня. Холмс же обратил мое внимание на увеличившееся количество скромно одетых людей в храме искусства и уменьшении интереса к театральным постановкам «сливок общества». «Кстати, уверяю вас, Уотсон, Германия совсем скоро начнет войну против России. Они уже готовятся», — сделал он невероятный вывод.

В клуб мы попали довольно поздно. В помещении, насквозь пропахшем дымом дорогих сигар и марочным алкоголем, встретили Майкрофта. Тот многозначительно посмотрел на брата, вполголоса спросил: «Ты уверен?» Встретив такой же взгляд, кивнул, передал ему некую коробочку, за которую мой друг вручил, не слишком таясь, толстую пачку ассигнаций.

Когда мы отошли и остались одни, я потребовал объяснений.

— Вы скоро сами все поймете, — негромко произнес мой собеседник, пристраиваясь у камина с зажженной трубкой. — Насчет денег не беспокойтесь: вчера ночью в клубе я выиграл в покер. А Майкрофту передал обычную «куклу» из резаных газет вот за это. — Он достал из коробочки — обычно в таких хранят драгоценности — крошечную записку. Прочел и передал мне. Там значилось два слова: «Любовница постояльца».

— Ваши загадки… — начал было я.

— Погодите, — предостерег он. — Я отвел два дня на разгадывание этого кроссворда. Мне действительно необходима ваша помощь. Подыграйте мне! — Он быстро отвел глаза и тут же отошел в сторону.

Игры чистого разума не нравились мне все больше. Наверное, потому, когда появились двое неизвестных, на которых я, занятый размышлениями о сегодняшних происшествиях, не обратил должного внимания. Только после того, как Холмс подозвал меня к игорному столу, пришлось изучить их более тщательно. Так как именно они оказались нашими партнерами в тот вечер.

Я достаточно проигрался, настроение совершенно упало. Представляя, как я укокошу Холмса в номере, я перешагнул через порог и повернулся, чтобы сказать ему все, что думаю. Но тот кошачьим движением повернулся ко мне и приложил палец к губам:

— Шшш… Они уже идут…

Тут послышался стук в двери. На мой вопрос «кто это?» из коридора донеслось что-то невнятное, затем появилась смазливая горничная, взволнованно передавшая нам аккуратный конверт с посланием. Приняв из ее рук эпистолу, Холмс надорвал конверт, прямо-таки выдрав бумагу с текстом, мгновенно пробежался и глубокомысленно хмыкнул:

— Ну, что я говорил? Прошу вас, милый Уотсон, кивайте и делайте солидное лицо, временами говоря нечто в стиле обветшавшего индийского раджи. Вам это очень подойдет. Главное, чтобы они поверили в нашу состоятельность.

По коридору послышались шаги, слегка приглушаемые ворсистыми коврами, и в двери снова постучали.

— Войдите! — вальяжно крикнул мой друг, присев в кресло с неизменной трубкой.

На пороге стояли те двое из клуба.

— Простите, мистер Вудсток, — обратились они к Холмсу с американским акцентом, — вас рекомендовали как знатока в одном важном для нас деле.

— О, любопытно-любопытно, — солидно прокряхтел тот.

— Нам сказали, — понизив голос, проговорил тот, что пониже ростом, — что вы прекрасно разбираетесь в акциях.

— Вам солгали, — хохотнул Шерлок. — На самом деле я разбираюсь не только в них. Иначе я не был бы Карлом Вудстоком!

Меня поражали глупые самодовольные шуточки моего друга, совершенно не похожего в тот день на самого себя.

Тут приятель толстяка слегка подтолкнул своего товарища локтем в бок и быстро проговорил:

— Но мы не по этому вопросу! Скажите, вам знаком… — и назвал какую-то фамилию.

Мой друг усмехнулся:

— Вы шутите, господа?! Кто не знает банкира и держателя сорока трех процентов акций крупнейших предприятий Британии? А в чем, собственно, дело?

Я на всякий случай поддакнул, стараясь отразить на лице крайнюю степень недоумения. Впрочем, усилий прикладывать не потребовалось, изумление со вчерашнего вечера не сходило с моего лица.