Екатерина Островская - Покопайтесь в моей памяти

И, видя, что посетительница не понимает, начал объяснять:

– Судье взятку надо дать. Органам опеки опять же взятку. И взятки будут не маленькие, потому что все понимают, против кого вы боретесь. Первеев, конечно, может и без взятки решить. Но когда в один прекрасный момент кто-то из органов опеки почувствует в своей руке пачку сотенных, а судья в каждой руке по пачке, вопрос будет решен в вашу пользу.

– Всего за тридцать тысяч? – удивилась Сухомлинова. – А как я их предложу?

– Я беру эти хлопоты на себя. Прямо сейчас вы оформите со мной договор, оплатите первоначальные услуги, которые вам предоставит моя адвокатская контора. Мы составим претензионное письмо. Параллельно обговорю детали с органами опеки и с судьей. А потом будет вынесено решение. Но денежки вперед, как говорится.

– Тридцать тысяч! – не могла успокоиться Елизавета Петровна. – Что же я раньше не могла с вами встретиться. Всего тридцать тысяч рублей!

– Кто сказал «рублей»? – встрепенулся адвокат. – Тридцать тысяч долларов, разумеется. Десяточку в органы опеки, двадцаточку судье. Ну и мне пятерочку за содействие. Всего-то тридцать пять тысяч, не считая того, что заплатите в кассу официально. Но там не так уж много я прошу. Тысяч сорок – рубликов, разумеется, в кассу. Зато ваш внук вернется в объятия любящей бабушки.

Елизавета Петровна сидела, пораженная размерами взяток, которые она должна дать чиновникам.

– У меня нет таких денег, – прошептала она.

– Ну, на нет и суда нет, – улыбнулся адвокат. – Вы ступайте, подумайте лучше. Сегодняшнюю консультацию можете оплатить через кассу. Пять тысяч рублей. А по поводу основной суммы – решайте. Может, у вас дача есть, которая стоит таких денег, или домик в деревне?

– У меня ничего нет, – совсем тихо ответила Сухомлинова.

– Ну, тогда прощайте. Касса у выхода. Без оплаты консультации вас все равно не выпустят.

– Ну, что сидите? – снова улыбнулся Фарбер и показал рукой на потолок: – Там Бог, – потом показал на дверь, – а там порог. Не задерживайте меня, милочка. Сейчас ко мне по записи приедут солидные клиенты. А мне еще подготовиться надо – документики полистать. Только зря время у меня отняли. Кто же знал, что вы такой нищебродкой окажетесь.

Елизавета Петровна поднялась, но не направилась к двери, она шагнула к столу адвоката. Теперь ей было все равно, раз этот человек не желает ей помогать.

– Олег Борисович, – негромко произнесла она, – последний вопрос: куда мне пойти, если я знаю о преступлении, могу даже его доказать, однако преступление это совершил адвокат со связями.

– Перед законом все равны, – улыбнулся Фарбер. – А что за адвокат? Как фамилия – может, я его знаю?

– Очень известный. Проживает в доме, где я работаю консьержем. У нас есть еще один жилец – некий муниципальный чиновник Ананян, который приводит к себе несовершеннолетних мальчиков – практически детей. Мальчики остаются у него до утра. Что думают об этом их родители, я не знаю. Возможно, родители не в курсе. Может, они и вовсе из детских домов…

Улыбка сползла с лица адвоката, и румянец внезапно исчез.

– Установить личности детей не составляет труда, – продолжила Елизавета Петровна. – Есть записи с видеокамер. Потом с детьми поработают психологи…

– А при чем здесь я? – прошептал Фарбер.

– Может, и ни при чем, – согласилась Сухомлинова, – но тот адвокат, о котором я рассказываю, частенько захаживает к Ананяну, как раз в то время, когда в квартире находятся дети. И возвращается к себе только утром. Так что вы посоветуете?

Хозяин кабинета сидел бледный, вцепившись в подлокотники своего кресла. Он смотрел в сторону. Потом поднял голову на посетительницу.

– Вон! – прошептал он и повторил уже чуть громче: – Вон, грязная шантажистка! Я тебя привлеку за шантаж. Упеку надолго!

– Я у вас хоть копеечку попросила? Попросила только совета, и вы мне его дали бесплатно.

– Вон! – заорал Фарбер. – Вали отсюда. Можешь ничего не платить в кассу. Но ты ответишь за грязные инсинуации. Я тебя в тюрьме сгною!

Сухомлинова вышла в коридор, молодой человек вернул ей пальто – не подал, а почти швырнул на руки. Потом она прошла мимо кассы, дверь перед ней раскрылась сама собой, потом закрылась. Накрапывал нудный дождик. Елизавета Петровна сделала несколько шагов, свернула под какую-то низкую арочку, сквозь которую к станции метро спешили люди, отвернулась от взглядов этих людей к стене, закрыла лицо руками и заплакала.

Войдя в квартиру, тут же повернулась к зеркалу, чтобы проверить, не заметит ли дочь следы слез. Собственное лицо в зеркале показалось ей усталым, растерянным, но не опухшим. С кухни крикнула дочь, предупредившая, что ужин будет готов минут через десять.

– Я не хочу есть, – обычным голосом ответила Сухомлинова и направилась в маленькую гостиную их квартирки.

Подошла к столу, положила на него сумку, выдвинула стул и присела. Потом достала из сумки деньги и положила их на столешницу кучей. Так и сидела молча, думала о том, что произошло час назад в адвокатской конторе, куда она отправилась переполненная проснувшимися надеждами, а закончилось все так печально. Обидно было и то, что с самого начала Фарбер разговаривал с ней, как с последней дурочкой, а потом и вовсе оскорбил. Зря она, конечно, стала угрожать ему. Эти люди вряд ли чего-нибудь боятся. Она поймала себя на том, что подумала именно так – «эти люди», словно они другие, не такие, как большинство: как она, как ее Аня, как сменщицы с поста консьержа в элитном доме, где они обслуживают тех, кто считает себя достойными не здороваться с ними, тыкать и презирать.

Конечно, адвоката следовало бы наказать, но как? Отомстить, но как это сделать? К тому же месть – не самое действенное средство повысить свою самооценку: чтобы она ни сделала – все равно останется в глазах этих людей мелкой и ничтожной. Для чего она жила, училась, воспитывала дочь, терпела невзгоды? Чтобы умереть униженной и растоптанной, без всяких надежд увидеть украденного внука?

В комнату заскочила дочь и позвала ее ужинать. Аня увидела на столе деньги и замерла.

– Откуда столько? – спросила она тихо.

– Заработала, – ответила Елизавета Петровна, – не совсем честно, но законы не нарушила. Думала, что этого хватит на адвокатов, но куда там! Сегодня сходила к одному, но тот назвал такие несусветные суммы за решение нашего вопроса, какие нам никогда не заработать.

– Все адвокаты – пройдохи, – согласилась дочь.

– Остается одна надежда на Бережную, но если и там…

– Мама, она такая же, как и все люди ее круга. Богатая, успешная. Она в системе, наш мир не для бедных и честных, а для жирных, лживых и жадных.

– И что теперь? Даже если мы каким-нибудь образом выкрадем Феденьку, то нас поймают в любом случае. А скрыться нам негде. За границу без денег не уедешь, да и кому мы нужны за границей? И заступиться за нас некому.