Екатерина Островская - Покопайтесь в моей памяти

Сухомлинова стала искать в компьютере похожий товар. Нашла и удивилась стоимости. В последний раз такие же часы были проданы на аукционе в Лондоне за сто тысяч евро. Потом она зашла на полицейский сайт, на котором был выставлен список похищенных антикварных предметов. В розыске эти часы не находились.

Зазвонил телефон. Елизавета Петровна приняла вызов и услышала голос Охотникова.

– Что-то скучновато сегодня, – доложил он, – может, пораньше сегодня закончим?

– Мне только что часы принесли. Франция, восемнадцатый век. Продавец просит полтора миллиона, но сейчас.

– Сейчас касса пустая, и у меня в кармане тоже пустота. Пусть завтра приходит.

Сухомлинова посмотрела на мужчину:

– Завтра.

– Нет! – почти крикнул тот. – Ну, миллион четыреста. Мне до вечера надо, а то голову оторвут.

– Ладно, наскребем, я думаю, – произнес в трубке голос Юрия Ивановича.

Очевидно, он услышал вопль клиента.

– Сейчас спущусь… Ты проверила на предмет законности сделки?

– В перечне на полицейском сайте этих часов нет, – заверила она.

Охотников вскоре спустился, осмотрел часы, а потом сказал:

– В неудачное время пришли: в кассе пусто. С утра завтра.

– Да у меня просрочка по ипотеке: я три месяца без работы. Получил повестку из суда, что банк начинает процедуру изъятия квартиры. Завтра судебное заседание. Могу не ходить, конечно, но примут решение и без меня. Это же не развод с женой, где три раза можно не являться.

– Я выскреб все, что можно, – вздохнул Охотников, – миллион собрал. А вам нужно полтора.

– Да мне часы эти нужны. Не буду врать, будто это фамильная ценность – сам в девяностые на барахолке приобрел, но уже так свыкся с ними. Когда с первой женой разводился, всё ей оставил. Забрал только свое самое родное: носки, трусы и часы. Ни жилья, ни авто. Потом работка подвернулась неплохая. А потом и женщину своей мечты встретил. Взял вот квартирку в ипотеку… Ну, хоть миллион четыреста дайте.

– Увы, – развел руки Юрий Иванович, – рад бы помочь.

– У меня есть триста тысяч, – призналась Сухомлинова.

– Все равно мало, – покачал головой мужчина. – Ну хоть еще полтинник добавьте.

Охотников вынул из кармана две пачки пятитысячных, потом вывернул бумажник, в котором нашлось двадцать семь тысяч. Елизавета Петровна достала все деньги, которые были в сумочке, – триста двенадцать тысяч рублей.

– Ну, ладно, – согласился мужчина. – Пусть будет столько, все равно спасибо: спасли вы меня.

Он пересчитал деньги, поджал руку Охотникову, потом обнял Елизавету Петровну.

И ушел.

– Знаешь, сколько часики стоят? – спросил бывший сокурсник.

– Сто тысяч евро.

– Самая низкая цена, за которую они улетят. Так что давай сразу определимся. После продажи – твои тридцать процентов, мои семьдесят. Дай бог, чтобы больше за них дали. Мне сейчас деньги нужны.

– И мне важно как раз эту самую сумму получить, – вздохнула Сухомлинова. – Тысяч тридцать или тридцать пять евро. На адвокатские услуги.

– Какие услуги, – не понял Охотников. – Кто же просит с тебя столько, ведь ты не олигарх вроде?

– Адвокат Фарер.

– Может, ты неправильно его поняла. За что столько?

– За развод дочери, за то, чтобы ребенка нам оставили, а не отцу.

– Интересное кино получается, – удивился Юрий Иванович. – Ну ладно, я часики в хранилище унесу. Вернусь и договорим.

Теперь Елизавета Петровна уже начала жалеть, что отдала почти все деньги. Тех, что остались дома, надолго не хватит. И неизвестно, когда еще будут проданы эти бронзовые часы. Но все произошло так быстро, что она не успела подумать. Охотников дал деньги, и она сделала то же самое, как попугай. Можно, конечно, вернуться на пост консьержа, но и там выплачивают зарплату раз в месяц, и если вчера дали, то ждать следующих выплат придется очень долго. Можно попросить у Юрия Ивановича. Но удобно ли занимать у начальства?

Открылась дверь, и в помещение влетел Охотников. Он спустился со второго этажа так стремительно, что задыхался.

– Влипли мы с тобой, – еле выговорил он и снова глубоко задышал.

– В каком смысле?

– В том самом… В дерьме мы по уши. Мне только что звонили из полиции. Спросили, не интересовался ли кто-то из наших сотрудников стоимостью старинных французских часов. Я, разумеется, ни слухом ни духом. Сказал, что мы проверяем все приносимые нам предметы по полицейскому сайту. А он сказал, что эти часики похищены из загородного дома одного крупного чиновника. Была отключена сигнализация, охранник связан: вынесли много чего, и в том числе эти часики. А полицейские якобы специально не включили все украденные вещи в свой список, чтобы узнать, кто будет интересоваться их стоимостью, чтобы выгоднее продать. Вот мы и попались.

– И что теперь делать?

– Снять штаны и бегать, – почти выкрикнул Юрий Иванович и продолжил уже спокойнее: – Они сейчас подъедут, заберут часы, просмотрят наши записи наблюдения, опросят тебя и меня на предмет того, знакомы ли мы с этим человеком, приносил ли он нам раньше что-либо. Я один раз и сам таким образом влип. Там, правда, ущерба для меня лично было поменьше, но тогда нас закрыли на пару дней – проверяли все наше хранилище.

– А с деньгами нашими что будет?

– Откуда я знаю, на что этот урод их потратит? Даже если его найдут, то получить с него будет нечего. Да и то, если что-то при нем обнаружат, то чиновнику вернут в счет погашения стоимости похищенного.

Триста тысяч рублей! Таких денег Елизавета Петровна никогда прежде не видела. А когда они появились у нее, тут же отдала какому-то проходимцу. Понятно, что двести тысяч она и сама не совсем честно заработала, но остальное – это их с дочкой накопления, ее зарплата за работу консьержем за прошлый месяц. А как теперь жить? Дома осталось средств на неделю жизни, и то если в режиме жесткой экономии.

– Лиза, ты меня извини, конечно, но…

Охотников не договорил. Просто посмотрел на нее. Потом махнул рукой и вышел.

Она вернулась за свою перегородку и положила голову на стол, готовая разрыдаться. И тут же ей показалось, что кто-то вошел в комнату. Подумала, что это вернулся Охотников, подняла голову и сквозь радужный туман увидела направляющегося к ее стойке субтильного молодого человека – ровесника дочери или даже младше. На нем была коротенькая красная стеганая курточка, узенькие в обтяжку брючки. Длинные волосы зачесаны за уши и собраны в пучок на затылке.

Он положил на прилавок портфельчик и спросил:

– Награды принимаете?

– Чьи?

– Мои… То есть не мои, а моего предка. У меня есть… То есть от него остались орден Красного Знамени, но без ленты, медаль «XX лет РККА», значок «Ворошиловский стрелок». А еще дома есть шашка, то есть сабля с гравированной надписью, что это подарок от Буденного… Сколько за саблю дадите, если я принесу?