Артур Дойль - Шерлок Холмс. Все повести и рассказы о сыщике № 1

Она знала, для чего мы пришли, – ведь, конечно, негодяй не терял времени, чтобы настроить ее против нас. Появление мисс Уинтер, думаю, очень ее удивило, но она указала нам на кресла, будто благочестивая аббатиса, принимающая двух нищих, пораженных проказой. Если, мой дорогой Ватсон, вы заболеете самомнением, пройдите курс лечения мисс Вайлет де Мервиля.

«Итак, сэр, – сказала она голосом, точно ветер с айсберга, – ваше имя мне известно. Вы явились, как я поняла, чтобы очернить моего жениха барона Грюнера. Я приняла вас только по просьбе моего отца и предупреждаю вас заранее: что бы вы ни сказали, это никак на меня не повлияет».

Мне было жаль ее, Ватсон. У меня возникло такое чувство, словно она была моей собственной дочерью. Я не красноречив. Я подчиняюсь моей голове, а не сердцу. Но я просто умолял ее, вкладывая в слова всю теплоту, какая есть в моей натуре. Я рисовал ей страшное положение, в котором оказывается женщина, которая, очнувшись от грез, узнает истинный характер мужчины, только став его женой. Женщины, которой приходится подчиняться, когда он ласкает ее окровавленными руками и целует похотливыми губами. Я ничего не смягчил – стыд, страх, мучения, безнадежность, неотъемлемые от этого брака. Все мои горячие слова не вызвали и легчайшей краски на этих матово-бледных щеках или проблеска эмоции в этих невидящих глазах. Я вспомнил слова негодяя о гипнотическом воздействии. Действительно, можно было поверить, что она обитает где-то над землей в экстатическом сне. Однако ничего неопределенного в ее ответах не было.

«Я выслушала вас с терпением, мистер Холмс, – сказала она, – воздействия это на меня, как и предполагалось, не оказало ни малейшего. Мне известно, что Адельберт… что мой жених вел бурную жизнь и навлек на себя злобную ненависть многих людей и самую несправедливую клевету. Вы всего лишь последний из тех, кто чернил его передо мной. Возможно, вы действуете из лучших побуждений, хотя я узнала, что вы – платный агент, который столь же охотно служил бы барону, как и против него. Но в любом случае я хочу, чтобы вы поняли раз и навсегда, что я люблю его, и что он любит меня, и что мнение всего мира для меня значит не более, чем щебет воробьев за окном. Если его благородная натура когда-либо на мгновение пала, возможно, я была ниспослана, чтобы помочь ей вновь обрести ее истинную благороднейшую высоту. Я не вполне понимаю, – тут она обратила взгляд на мою спутницу, – кто, собственно, эта молодая леди?

Я хотел ответить, но тут ураганом в разговор ворвалась девушка. Пламя и лед лицом к лицу, если вам когда-либо доводилось увидеть такое, вот чем были эти две женщины.

«Я тебе скажу, кто я! – вскричала она, вскакивая с кресла. Ее лицо искажала ярость. – Я его последняя любовница. Я одна из сотни, которых он соблазнил, и использовал, и погубил, и выбросил на помойку, как выбросит и тебя. Твоей помойкой скорее станет могила, да оно, пожалуй, и к лучшему. Говорят тебе, глупая женщина, если ты выйдешь за него, то найдешь свою смерть. Может, от разбитого сердца, может, от сломанной шеи, но так или иначе он с тобой разделается. Я говорю не из любви к тебе, мне наплевать, будешь ты жить или умрешь. А из ненависти к нему, чтобы помешать ему и поквитаться с ним за то, что он сделал со мной. Да все равно, и не смотри на меня вот так, моя прекрасная леди, потому что можешь упасть пониже, чем я, когда это кончится».

«Я предпочту не обсуждать подобное, – холодно произнесла мисс де Мервилль. – Скажу только раз и навсегда, что мне известны три случая в жизни моего жениха, когда он оказывался связанным с корыстными женщинами, и что я убеждена в его искреннем раскаянии за то зло, которое он мог причинить».

«Три случая! – возопила моя спутница. – Дура! Дура набитая!»

«Мистер Холмс, прошу вас закончить этот разговор, – прозвучал ледяной голос. – Я исполнила желание моего отца и приняла вас, но я не обязана выслушивать бредни этой особы».

С ругательством мисс Уинтер метнулась вперед, и, если бы я не схватил ее за запястья, она вцепилась бы в волосы этой невыносимой девицы. Я потащил ее к двери, и мне очень повезло, что я сумел усадить ее в кеб без публичного скандала, в такой ярости она была. Да и самого меня, Ватсон, охватило холодное бешенство. Было что-то неописуемо оскорбительное в невозмутимой надменности и предельной самоуверенности женщины, которую мы пытались спасти. Так что теперь вы опять полностью осведомлены о нашем положении, и совершенно ясно, что я должен обдумать новый ход, так как этот гамбит не сработал. Я буду держать вас в курсе, Ватсон, ведь более чем вероятно, что вам тоже придется принять участие в игре, хотя не исключено, что следующий ход за ними, а не за нами.

Так и оказалось. Их удар был нанесен – вернее, его удар, так как я никогда не поверю, что леди была соучастницей. Думается, я могу точно указать вам тот самый булыжник, на котором я стоял, когда мой взгляд упал на тот плакат, и ледяной ужас сковал мне душу. Да, между Гранд-Отелем и Чаринг-Кроссом, где одноногий газетчик продавал вечернюю газету. После нашего последнего разговора прошло ровно два дня. Меня ошеломила жуткая новость:

СМЕРТОНОСНОЕ НАПАДЕНИЕ НА ШЕРЛОКА ХОЛМСА

Думаю, я простоял так в потрясении несколько минут. Затем смутно помню, как схватил газету, как закричал продавец, которому я не заплатил, как я, наконец, остановился у дверей аптеки и начал читать роковую заметку. Вот что в ней сообщалось:

«Мы с сожалением узнали, что мистер Шерлок Холмс, известный частный детектив, сегодня утром стал жертвой смертоносного нападения, оставившего его в опасном состоянии. Точные подробности пока не известны, но случилось это, видимо, около двенадцати часов на Риджент-стрит перед «Кафе Ройал». В нападении участвовали два человека, вооруженные палками, и мистер Холмс получил повреждения головы и тела, по мнению врачей, крайне серьезные. Его отнесли в больницу на Чаринг-Кроссе, а затем он настоял, чтобы его отвезли домой на Бейкер-стрит. Напавшие на него преступники были прилично одеты и ускользнули через “Кафе Ройал” на Глассхаус-стрит позади него. Без сомнения, они принадлежат к тому криминальному братству, которому столь часто приходилось страдать от деятельности пострадавшего».

Нет нужды говорить, что я, едва пробежав заметку глазами, уже вскочил в кеб и помчался на Бейкер-стрит. В передней я столкнулся с сэром Лесли Оукшоттом, знаменитым хирургом. У тротуара его ждала коляска.

– Непосредственной опасности нет, – сообщил он. – Кожа на голове в двух местах рассечена, на теле несколько порядочных синяков. Пришлось наложить несколько швов. Был сделан укол морфия, и необходим полный покой, но разговор не долее нескольких минут не возбраняется.