Жорж Сименон - А Фелиси-то здесь!

Но на бульваре Рошешуар, на улице Дуэ, на улице Нотр-Дам-деЛоретт, у всех выходов из квартала перед этими дамами и господами вдруг из темноты появляются незаметные до тех пор люди.

— Ваши документы…

Остальное уж зависит от того, какое у этих людей настроение.

— Проходите…

Или чаще всего:

— Садитесь в автобус…

В полицейский автобус, фонари которого поблескивают вдоль тротуара!

Ну а Музыкант и Адель, они все еще в мышеловке? Проскользнут ли они сквозь петли расставленной сети? Во всяком случае, они знают об опасности. Даже если они прячутся где-нибудь на чердаке — нашлась, конечно, добрая душа, которая их предупредила.

Без четверти двенадцать. Люка коротает часы, играя в домино с хозяином «Золотого перстня» в пустом зале, где потушены все лампы, кроме одной. Услышав, что подъехало такси, он встает.

— Я всего на полчаса, — говорит он. — Только доеду до Пуасси, а потом еще скажу два слова комиссару…

В кабачке темно; Люка стучит в дверь, и стук гулко раздается в тишине ночи. Прежде всего в окне показывается голова женщины с бигуди в волосах.

— Фернан… Это к тебе…

Зажигается свет, слышны шаги, ворчание, дверь приотворяется.

— А?.. Что вы говорите?.. Я так и думал, что у меня будут из-за этого неприятности… Я же плачу за патент!.. У меня расходы… Я вовсе не собираюсь впутываться в темные дела…

Стоя возле прилавка, в полумраке зала, с подтяжками, болтающимися на бедрах, с растрепанными волосами, он рассматривает оба снимка.

— Понял… Ну? Так что же вы хотите знать?

— Вот об этом Тине говорила Фелиси?

— Ну и что с того?

— Ничего… Этого достаточно… Вы его знали раньше?

— Больше всего он вертелся здесь как раз в тот вечер… А что он натворил?

Полночь. Люка выходит из машины, а Мегрэ подскакивает в кресле, как задремавший и внезапно разбуженный человек. Он почти безучастно слушает то, что ему рассказывает бригадир.

— Я так и думал…

С этими молодчиками, какими бы «отпетыми» они себя ни считали, все получается очень просто. Их уже знаешь. Можнозаранее сказать, что они сейчас выкинут. Не то что этот экемпляр, Фелиси, с которой ему пришлось повозиться гораздо дольше.

— Что мне делать, начальник?

— Вернешься в Оржеваль… Будешь играть в домино, пока тебя не позовут к телефону…

— Кто вам сказал, что я там играю в домино?

— Да ведь в бистро вас только двое, хозяин да ты, а в карты ты играть не умеешь…

— Вы думаете, здесь что-нибудь произойдет?

Мегрэ пожимает плечами. Он не знает. Да это и неважно.

— Тогда до свидания…

Час ночи. Фелиси что-то говорит во сне. Мегрэ, стоя за дверью, пытается расслышать ее слова, но ему это не удается. Он машинально повернул ручку, и дверь приотворилась.

Он улыбается. Это мило с ее стороны! Значит, Фелиси все-таки ему доверяет, раз она не заперла дверь на ключ. С минуту он слушает ее дыхание, неясные слова, которые она шепчет, как ребенок, он видит молочно-белое пятно постели, черные волосы на подушке и потихоньку закрывает дверь, на цыпочках спускается с лестницы.

Пронзительный свисток на площади Пигаль. Это сигнал. Все выходы закрыты. Полицейские в форме шагают сплошной шеренгой, хватают на ходу мужчин и женщин, появляющихся отовсюду и стремящихся перейти за линию ограждения. Одного полицейского жестоко укусила за палец рыжая толстуха в вечернем платье. Машины полны задержанными.

Хозяин «Пеликана», стоя на пороге, нервно потягивает сигарету, пытается протестовать:

— Уверяю вас, господа, у меня никого нет. Несколько подвыпивших американцев…

Кто-то потянул за тужурку молодого инспектора Дюнана, того, который принимал Мегрэ в отеле «Уют». А! Это коридорный отеля. Наверно, он пришел сюда из любопытства?

— Скорее… Вон она…

Он показывает на застекленную дверь бара, где уже нет никого, кроме хозяина за стойкой. В глубине кто-то захлопнул дверь, но инспектор все-таки успел заметить женский силуэт.

— Та, что приходила в отель с мужчиной…

Адель… Инспектор подзывает двух полицейских. Они бросаются к двери, бегут через пустые туалеты, спускаются по узкой лестнице, где пахнет сыростью, спиртом и мочой.

— Отворите…

Перед ними подвал. Дверь заперта на ключ. Один из полицейских нажимает на нее плечом.

— Эй, кто там, руки вверх…

Электрический фонарь освещает бочонки, клетки с бутылками, ящики с аперитивом. Тишина. Или, вернее, если стоять неподвижно, как приказал инспектор, можно угадать чье-то учащенное дыхание, можно даже поклясться, что слышен трепет чьего-то загнанного сердца.

— Встаньте, Адель…

Она в бешенстве вскочила из-за груды ящиков, она безнадежно отбивается, несмотря ни на что, хочет вырваться из рук полицейских, которым едва-едва удается надеть ей наручники.

— Где твой любовник?

— Не знаю…

— Что ты делала на улице?

— Не знаю…

Она усмехается.

— Легче напасть на беззащитную женщину, чем на Музыканта, а?

У нее из рук вырвали сумку. В баре ее открывают: там только профессиональная карточка, не очень-то почетная, немного мелочи и письма, написанные карандашом, — наверное, письма, которые Музыкант переправлял своей любовнице из тюрьмы, потому что адресованы они в Безье.

Первый полицейский автобус, наполненный до отказа, направляется в участок, где сегодня ночью будет тесно. Много джентльменов в смокингах, много вечерних платьев, забрали даже официантов и швейцаров.

— Ну вот, привели, не его, так хоть его подружку, господин комиссар…

Комиссар Пиолэ допрашивает ее, не очень надеясь на результат:

— Ты уверена, что не хочешь выложить все? Где он?

— Вы его не найдете…

— Забирайте ее… Нет, не в автобус… Пошлите ее к Рондонне…

В меблированных отелях стучат во все двери, проверяют документы, и господам в одних рубашках очень неприятно, что их застали здесь, да еще и не одних.

— Я прошу вас только сделать так, чтобы моя жена…

— Ну, разумеется, разумеется!

— Алло! Это вы, Люка? Скажите, пожалуйста, Мегрэ, что Адель здесь… Да… Она, конечно, молчит… Нет, о Музыканте ничего нового… Ее допрашивают, да… За районом по-прежнему ведется наблюдение…

Теперь, когда самое главное сделано, в окрестностях площади Пигаль все успокоилось, словно наступил мертвый штиль после бури. На улицах тише, чем обычно, и полуночники, приезжающие из центра города, удивляются, что в кабачках так уныло, что даже зазывалы окликают их неуверенно.

Четыре часа утра. Люка уже в третий раз возвращается в «Мыс Горн». Мегрэ снял воротничок, галстук.

— У тебя случайно нет табака? Вот уже полчаса, как я выкурил последнюю трубку…

— Адель забрали…

— А его?

Он боится, что ошибается, и все-таки… У Музыканта нет ни гроша, это можно сказать почти наверняка… За день до того, он вышел из тюрьмы, Адели пришлось уехать из Безье без копейки… Он приезжает в Пуасси… Воскресенье… Может быть, он побывал и в Жанневиле? Он заходит в кабачок вслед за Фелиси… Если бы ему удалось соблазнить эту служаночку, одетую как какаду, это ведь было бы проще всего?.. Он легко бы попасть к ней в дом…