Агата Кристи - Лампа

Это был, несомненно, старый дом. От всей площади веяло старостью, чувством собственного достоинства и неодобрением, такие часто можно встретить в городах с кафедральным собором. Но дом номер 19 выглядел старейшиной среди других старцев: с поистине патриархальной торжественностью он возвышался над другими домами – самый серый, самый высокомерный, самый равнодушный из них. Он царствовал над другими жилищами, суровый, зловещий, отмеченный особой заброшенностью, свойственной домам, в которых давно никто не жил.

В любом другом городе ему охотно присвоили бы статус «дома с привидениями», но в Уэйминстере питали неприязнь к призракам и считали их недостойными внимания, разве что в качестве атрибута местного дворянского семейства. Поэтому номер 19 никогда не называли домом с привидениями; тем не менее год за годом на нем висела табличка «Сдается внаем или продается».

Миссис Ланкастер с одобрением оглядела дом, подъехав к нему вместе с болтливым агентом по продаже недвижимости, который был просто в восторге при мысли о возможности вычеркнуть дом номер 19 из своего списка. Он вставил ключ в замочную скважину, не прекращая восторженных комментариев.

– Сколько этот дом простоял пустым? – спросила миссис Ланкастер, бесцеремонно прервав поток его красноречия.

Мистер Рэддиш (из фирмы «Рэддиш и Фоплоу») слегка смутился.

– Э-э, некоторое время, – уклончиво ответил он.

– Так я и думала, – сухо заметила миссис Ланкастер.

В тускло освещенном холле царил зловещий холод. Женщина с более живым воображением могла бы содрогнуться, но эта женщина отличалась исключительной практичностью. Она была высокой, с массой темно-каштановых волос, слегка тронутых сединой, и довольно холодными голубыми глазами.

Она обошла дом от чердака до подвала, время от времени задавая вполне уместные вопросы. Закончив осмотр, вернулась в одну из парадных комнат, выходящих окнами на площадь, и, решительно глядя на агента, спросила:

– Что не так с этим домом?

Мистера Рэддиша этот вопрос застал врасплох.

– Конечно, дом без мебели всегда выглядит немного мрачновато, – робко возразил он.

– Чепуха, – отрезала миссис Ланкастер. – Арендная плата за такой дом смехотворно маленькая, чисто номинальная. Для этого должна быть какая-то причина. Полагаю, в доме водятся привидения?

Мистер Рэддиш нервно вздрогнул, но ничего не сказал.

Миссис Ланкастер проницательным взглядом смотрела на него. Через несколько мгновений она снова заговорила:

– Разумеется, все это ерунда, я не верю ни в привидения, ни во что-то другое в том же духе, и лично для меня это не является препятствием; но слуги, к сожалению, очень легковерны и легко пугаются. Будьте любезны, скажите мне, что именно появляется в этом доме.

– Я… э… и вправду не знаю, – заикаясь, ответил агент.

– Уверена, вы должны это знать, – спокойно возразила леди. – Я не могу снять дом, не зная этого. Что это было? Убийство?

– О нет! – воскликнул мистер Рэддиш, шокированный мыслью о чем-то, столь чуждом респектабельности этой площади. – Это… это всего лишь ребенок.

– Ребенок?

– Да. Я не знаю точно, что здесь произошло, – неохотно продолжал он. – Конечно, есть различные версии, но мне известно, что около тридцати лет назад один человек по имени Уильямс купил дом номер 19. О нем ничего не известно; он не нанимал слуг; у него не было друзей; он редко выходил из дома в дневное время. У него был один ребенок, маленький мальчик. Он прожил здесь около двух месяцев, потом поехал в Лондон и не успел ступить ногой на мостовую столицы, как его опознали – как человека, которого разыскивает полиция по какому-то обвинению… по какому именно, я не знаю. Но, должно быть, это было нечто серьезное, потому что, вместо того чтобы сдаться, он застрелился. А ребенок продолжал жить в доме, совсем один. Некоторое время у него была еда, и он день за днем ждал возвращения своего отца. К несчастью, ему внушили, что он ни при каких обстоятельствах не должен выходить из дома или говорить с людьми. Это было слабое, болезненное маленькое создание, ему и в голову не пришло ослушаться приказа. По ночам соседи, не знавшие, что его отец ушел, часто слышали, как он рыдал от ужасного одиночества и отчаяния в пустом доме.

Мистер Рэддиш помолчал.

– И… э… ребенок умер от голода, – закончил он тем же тоном, каким мог бы объявить, что только что пошел дождь.

– И предполагают, что призрак этого ребенка бродит по дому? – спросила миссис Ланкастер.

– Никто ничего не знает точно, – поспешил заверить ее мистер Рэддиш. – Понимаете, никто ничего не видел, только люди говорят… это смехотворно, конечно… будто слышали здесь плач ребенка.

Миссис Ланкастер двинулась к выходу.

– Мне очень нравится этот дом, – сказала она. – Я не найду ничего лучшего за эту цену. Я все обдумаю и дам вам знать.

– Дом и вправду выглядит очень веселым, правда, папа?

Миссис Ланкастер с одобрением обозревала свои новые владения. Яркие коврики, хорошо отполированная мебель и множество безделушек совершенно преобразили мрачные комнаты дома номер 19.

Она обращалась к худому, сутулому старику, со сгорбленными плечами и тонким, мечтательным лицом. Мистер Уинберн не был похож на дочь; трудно даже представить себе больший контраст, чем между ее решительной практичностью и его мечтательной задумчивостью.

– Да, – ответил он с улыбкой, – никто бы и не подумал, что в доме водятся привидения.

– Папа, не говори чепухи! Да еще в первый же день после переезда.

Мистер Уинберн улыбнулся.

– Прекрасно, моя дорогая, договоримся, что не существует никаких призраков.

– И прошу тебя, – продолжала миссис Ланкастер, – не говори ничего в присутствии Джеффа. У него такое богатое воображение.

Джефф бы маленьким сыном миссис Ланкастер. Семья состояла из мистера Уинберна, его овдовевшей дочери и Джеффри.

В окно застучали капли дождя – тип-топ, шлеп-шлеп.

– Послушай, – сказал мистер Уинберн. – Разве это не напоминает топот маленьких ножек?

– Больше напоминает дождь, – с улыбкой ответила миссис Ланкастер.

– Но вот это точно топот ног! – воскликнул ее отец, наклоняясь вперед и прислушиваясь.

Миссис Ланкастер открыто рассмеялась.

Мистеру Уинберну тоже пришлось рассмеяться. Они пили чай в холле, и он сидел спиной к лестнице. Теперь он повернул свой стул и оказался лицом к ней.

Маленький Джеффри спускался по лестнице, очень медленно и степенно, с детским страхом перед незнакомым местом. Ступеньки были из полированного дуба, не покрытые ковром. Он прошел по холлу и остановился рядом с матерью. Мистер Уинберн слегка вздрогнул. Когда ребенок шел по залу, он явственно услышал шаги пары других ног на лестнице, будто кто-то шел следом за Джеффри. Эти шаги казались странными, вялыми и слабыми. Потом он недоверчиво пожал плечами и подумал: «Дождь, несомненно».