Николас Блейк - Дальний выстрел

Она заставила лакея выйти из-под вяза на лужайку. Все должны видеть ее триумф.

Достав из колчана обычную стрелу, она натянула тетиву.

— В небе она станет золотой, — сказала Диана.

Грациозно наклонившись назад, она выстрелила прямо вверх. Темная стрела взвилась ввысь. Скорость делала ее почти неразличимой для глаз. Солнце уже закатилось за низкий холм к западу от нас, но высоко в небе лучи его прямо-таки струились с вершины холма. Внезапно они осветили стрелу, засверкавшую золотом, и некоторое время она еще продолжала путь золотой ниткой в сгущающейся синеве неба.

Это было странно захватывающее зрелище, момент очищения. И все мы, как дети, захотели вдруг сделать то же самое. Но чем ниже за холм опускалось солнце, тем выше нужно было послать стрелу.

Через четверть часа лишь стрелы Гектора и Дианы долетали до золотого потока. Но вот и у Дианы не получилось. Гектор предпринял последнюю попытку. Его стрела лишь мгновение блистала золотом, а затем задрожала, стала падать и врезалась в вяз позади нас. Мы слышали, как она воткнулась в ветку и затем стала падать, задевая одну ветвь за другой. Шум падающей стрелы все усиливался, стал уже совершенно неправдоподобным, и, будто в ночном кошмаре, стрела обернулась вдруг человеческим телом, с шумом падавшим вниз.

Несколько секунд спустя тело Жервеса Масбери ударилось о землю в каких-нибудь полудюжине ярдов от места, где мы стояли.

Казалось, в первый момент никто не мог найти слов, чтобы высказать мысль, одновременно озарившую всех. Затем Антея Кэмлот обвиняюще крикнула Гектору, все еще стоявшему с луком в руке с видом ошарашенного, испуганного ребенка, разбившего ценное украшение:

— Вы его застрелили!

Диана сказала каким-то бодрым материнским голосом:

— Не надо истерик. Ну, конечно же, Гектор не мог его застрелить.

Томас Прю неотрывно смотрел на тело, лицо его исказилось ужасом, губы шевелились. Должно быть, какой-то перенесенный в детстве шок, зрелище крови и раздробленной кости и сделали его пацифистом.

Генри наклонился над телом, будто пытаясь поднять его голову к себе на колени. Потом сказал бесцветным голосом:

— По-моему, сломана шея.

— Я всегда ему говорила, что эта платформа ненадежна, — сказала Антея, вглядываясь в верхушки деревьев. Сотни грачей, с шумом и криком вылетевших из крон, когда падало тело, начали потихоньку возвращаться.

Я вышел вперед и положил руку на плечо Генри. Я чувствовал, что он дрожит. Мы вместе смотрели на то, что осталось от Жервеса. Лицо его приобрело какой-то сине-розовый оттенок. Сердце мое дрогнуло. Это было уж слишком, слишком гротескно и неправдоподобно.

Я наклонился и понюхал его губы. Затем нашел в траве в нескольких ярдах от тела то, чего никто не заметил в момент трагедии, — осколки упавшей с дерева бутылки из-под лимонада. Я поднял один из них. От него доносился тот же запах цветов миндаля, что и от губ Жервеса.

Злой, я повернулся к столпившимся на лужайке.

— Возможно, стрела его и задела, — сказал я, — безусловно, шея его сломана. Но убил его яд — синильная кислота, которая была вот в этой бутылке.

Еще через час мы опять собрались вместе за столом в столовой. Местный констебль всех допросил и теперь охранял тело. Инспектор полиции, врач и все прочие были уже в пути. Тем временем, воспользовавшись ключами Жервеса, я осмотрел его кабинет, где обнаружил пару заинтересовавших меня вещей.

Я обвел взглядом собравшихся за столом. Антея тихо плакала. На бледном лице Томаса Прю застыли недоумение и растерянность. Гектор почему-то все еще сжимал в руках лук и стрелу, которые будто приросли к пальцам. Только Диана выглядела относительно нормально.

— Я думаю, мы можем кое-что выяснить до прибытия вестчестерской полиции. Самоубийство, похоже, отпадает. У Жервеса не было к тому причин, это не тот тип человека, да и предсмертной записки не было, поэтому я боюсь, что его убили.

Все четверо зашевелились, будто испытав облегчение, когда мучившее их предположение подтвердилось.

— Каким-то образом в бутылку добавили яд, — продолжал я бесцветным тоном. — Жервес поднял ее к себе наверх, выпил отравленный лимонад — синильная кислота действует очень быстро — и умер как раз в тот момент, когда Гектор запустил последнюю стрелу, и упал с платформы.

— Но каким образом яд?.. — начала было Антея.

— Я говорил с Эмфлетом. Лимонад хранится в погребе. Ключи были только у него и у Жервеса. Ключ Жервеса найден на связке, лежавшей у него в кармане. Поэтому маловероятно, чтобы кто-то, кроме него самого и Эмфлета, мог добраться до бутылки, пока она была еще в погребе. Эмфлет открыл погреб после ленча и дал дюжину бутылок Генри, который вынес их оттуда на подносе, после чего сразу же закрыл погреб.

— Но с тех пор Генри неотлучно находился возле подноса с бутылками, — сказал мистер Прю.

— Да. Самое странное, что он это признает. Стоял, словно часовой на посту, и клянется, что поста своего не оставлял. Он уверен, что никто не мог подойти к бутылкам все это время, исключая те несколько минут, когда они с Эмфлетом уносили чайную посуду.

— Что ж, — сказала Антея, — мы с вами в это время направлялись в розарий и можем обеспечить друг другу алиби.

— Полагаю, что это справедливо и в отношении меня, мистера Прю и Гектора, — сказала Диана таким голосом, словно подтверждать чье-либо алиби было вульгарно и стыдно, вроде как наградить стригущим лишаем.

— В таком случае подмешать в бутылку яд могли лишь Эмфлет и Генри, — сказал мистер Прю.

— Да, представляется именно так. Логически.

— Но Эмфлет был предан Жервесу, — сказал Гектор, прерывая молчание. — И Генри не стал бы этого делать. Я имею в виду: ведь не стал бы он убивать собственного отца?

Антея изумленно выдохнула. Меня сообщение не удивило. Ведь я нашел в его столе завещание, согласно которому большая часть состояния отходила Генри Бортвику. Практически не было сомнений, что Генри был его давно утерянным сыном, сыном его юношеской любви — Розы Бортвик.

Именно этим и объяснялось его столь необычное отношение к молодому человеку. Я вспомнил, как он прошептал мне: «Юность должна пройти через испытания». За эксцентричностью Жервеса всегда скрывался метод. Устроить молодому человеку проверку, будто сказочному герою, возложив на него унизительные обязанности слуги, было вполне в его характере.

— Так, значит, это все-таки Генри шантажировал Жервеса! — воскликнула Антея. И она поведала всем присутствующим о том, что услышала ночью в библиотеке.

— Но зачем ему было шантажировать Жервеса, который оставил ему в завещании большую часть своего состояния? — осведомился я.

— Это правда? — спросила Диана.