Агата Кристи - Багдадская встреча. Смерть приходит в конце (сборник)

Потом она заметила, что второй француз тащится за ней, едва волоча ноги, и цвет лица у него совсем больной. Вскоре, попросив мадемуазель извинить его, он сказал, что вынужден вернуться в дом, что нездоровится ему с самого утра, а теперь на солнце стало еще хуже.

Бедняга направился к дому, а его товарищ, понизив доверительно голос, сообщил, что все дело, к несчастью, в желудке. «Багдадский живот», они ведь так это называют? Вообще-то, ему не следовало никуда сегодня ехать.

Экскурсия закончилась, но француз задержался, разговорившись с Викторией. Наконец объявили перерыв, и доктор Понсфут Джонс с решительным видом радушного хозяина предложил гостям выпить чаю перед отъездом.

Француз, однако, повел себя неуверенно, объяснив, что им не хотелось бы задерживаться до темноты, потому что потом найти дорогу домой будет не так-то просто. Ричард Бейкер поспешил выразить свое полное согласие. Прихворнувшему другу помогли покинуть дом, и автомобиль умчался в клубах поднятой пыли.

– Началось, – проворчал доктор Понсфут Джонс. – Теперь каждый день будут являться.

Он отломил краюху лепешки и густо намазал ее абрикосовым джемом.

После чая Ричард отправился к себе. Он собирался заняться почтой – ответить на одни письма, написать другие, – чтобы отправить ее на следующий день в Багдад.

Войдя в комнату, Ричард вдруг нахмурился. Не отличаясь особенной аккуратностью и не придавая большого значения собственному внешнему виду, он всегда придерживался определенного порядка в отношении одежды и бумаг. Теперь он с первого взгляда понял, что в ящиках кто-то рылся. Не слуги – в этом у него сомнения не было. Значит, тот, второй, француз, сказавшись больным, вошел в дом и бесцеремонно копался в его вещах. Правда, ничего не пропало. Деньги остались на месте. Что же тогда они искали?

Ричард прикинул возможные варианты и помрачнел.

Он поспешил в комнату древностей, выдвинул ящик с печатями и оттисками и угрюмо усмехнулся – все на месте, ничто не тронуто.

Ричард вышел в гостиную. Доктор Понсфут Джонс разговаривал во дворе с бригадиром. В кресле, подобрав под себя ноги, читала книгу Виктория.

– Мою комнату кто-то обыскал, – без околичностей объявил он.

Виктория удивленно вскинула голову:

– Зачем? И кто?

– Это не вы сделали?

– Я? – возмутилась Виктория. – Конечно, нет. С какой стати мне рыться в ваших вещах?

Он посмотрел на нее в упор.

– Должно быть, тот чертов француз. Прикинулся больным, вошел в дом…

– Что-нибудь украли?

– Нет. Всё на месте.

– Тогда зачем же кому-то…

– Я подумал, может, вы знаете, – перебил ее Ричард.

– Я?

– Ну, вы же сами говорите, что с вами случаются всякие странности.

– А, вы об этом… – На ее лице проступило встревоженное выражение. – Но тогда непонятно, почему обыскивали вашу комнату. Вы же не имеете никакого отношения…

– К чему?

Секунду-другую она не отвечала, молча обдумывая что-то, потом посмотрела на него:

– Извините. Что вы сказали? Я не слушала.

Ричард не стал повторять, но задал другой вопрос:

– Что вы сейчас читаете?

– Выбор художественной литературы здесь невелик: «Повесть о двух городах», «Гордость и предубеждение», «Мельница на Флоссе». Я читаю «Повесть о двух городах».

– Раньше не читали?

– Нет. Всегда считала Диккенса нудным.

– Откуда такое представление?

– А теперь читаю – и не могу оторваться.

– И где вы сейчас? – Ричард заглянул ей через плечо и вслух прочел: – « И вязальщицы считают: «Один ».

– Какая она страшная, – сказала Виктория.

– Мадам Дефарж? Да, хороший образ. Хотя мне всегда представлялось сомнительным, что таким образом можно вести счет имен. Правда, я ведь и не вязальщик.

– А мне кажется, очень даже можно, – подумав, не согласилась, Виктория. – Лицевая и изнаночная… в каком-то месте петлю можно пропустить, как бы по ошибке. Да, замаскировать можно – со стороны будет просто выглядеть как не очень хорошая работа …

Внезапно, словно высвеченные вспышкой молнии, два факта сошлись у нее в голове и вызвали эффект, равный по силе взрыву. Имя – визуальная картина. Человек с вязаным красным шарфом, тем шарфом, который она подняла второпях и сунула в ящик комода… И на эту картину наложилось имя. Дефарж . Не Лефарж , а Дефарж, мадам Дефарж .

Вежливый голос Ричарда вернул ее в действительность:

– Что-то случилось?

– Нет… нет, просто вспомнила кое-что.

– Понятно. – Он вскинул брови в привычной для себя надменной манере.

Завтра, подумала Виктория, они все поедут в Багдад. Завтра закончится ее передышка. Больше недели она прожила в безопасности и покое, получив возможность собраться и прийти в себя. И ей было хорошо здесь, просто замечательно. «Может, я трусиха?» – подумала Виктория. Одно дело – болтать о своей любви к приключениям, и совсем другое – пережить настоящее приключение. Ей оно очень и очень не понравилось. Она помнила жуткий запах хлороформа, агонию борьбы и кошмарное ощущение удушья. Она помнила, как испугалась, ужасно испугалась, когда там, в верхней комнате, оборванец-араб произнес страшное слово « букра ».

И вот теперь нужно ко всему этому вернуться. Вернуться, потому что она поступила на службу к мистеру Дэйкину, получает деньги от мистера Дэйкина и должна эти деньги отрабатывать, смело и не падая духом. Возможно, даже придется снова пойти в «Оливковую ветвь». Виктория поежилась, вспомнив доктора Рэтбоуна и испытующий взгляд его темных глаз. Он предупреждал ее…

Но, может быть, возвращаться и не придется. Может быть, мистер Дэйкин скажет, что теперь, когда они знают, ей лучше не возвращаться. Но в пансионат зайти надо, хотя бы за вещами, потому что в чемодане, сунутый туда второпях, лежит красный вязаный шкаф. Уезжая из Басры, она просто побросала все в чемоданы. Может быть, для нее игра закончится, когда мистер Дэйкин получит тот самый шарф и скажет, как в кино: «Хорошая работа, Виктория».

Она подняла глаза и встретилась взглядом с Ричардом Бейкером.

– Кстати, – сказал он, – вы сможете завтра забрать свой паспорт?

– Паспорт?

Вопрос заставил ее задуматься. С характерной для себя безалаберностью она так и не определилась с планом действий в отношении экспедиции. Ввиду скорого приезда из Англии настоящей Вероники (или Венеции) ей нужно организованно ретироваться. Вариантов два – незаметно исчезнуть или сознаться в обмане и принести соответствующее покаяние, – но к какому из них склониться, Виктория пока еще не решила, поскольку сам этот вопрос еще не стал проблемой, требующей решения. Ей всегда больше нравилась позиция в духе мистера Микобера – авось все как-нибудь само собою образуется.