Ричард Остин Фримен - Око Озириса

— Я, конечно, не Джервис, — сказал я, — но клянусь помогать вам всеми доступными способами. Спасибо за доверие. Я готов чистить вашу обувь, лишь бы не стоять в стороне от горестей бедной Руфи и ее отца.

— Ладно, переезжайте ко мне на постоянное жительство, как только передадите практику Бернарду. Располагайтесь в комнате Джервиса — в последнее время он ей почти не пользовался; там уютно, вам понравится. Вот мой ключ, возьмите, дома у меня есть запасной; в общем, с настоящей минуты моя квартира к вашим услугам.

Я от души поблагодарил профессора, хотя понимал: он пошел мне навстречу не потому, что рассчитывал на какую-то пользу от меня, а скорее ради моего успокоения. В этот момент раздались быстро приближающиеся шаги.

— Вот и Джервис, — улыбнулся Торндайк, — сейчас сообщим ему, что вы будете его преемником.

Торндайк направил фонарь на дорожку, и через пару минут перед нами предстал его компаньон с пачкой газет под мышкой. Узнав меня в тусклом свете, он посмотрел исподлобья и повел себя скованно, будто мое присутствие мешало ему. Решение Торндайка о назначении меня заместителем Джервис выслушал спокойно, но слегка нахмурился и обошелся без своих обычных шуточек. Я опять поймал на себе его косой взгляд, полный не то любопытства, не то неудовольствия, и совершенно мне непонятный.

— Надеюсь, Барклей справится с новыми обязанностями; во всяком случае, тебе, дружище, лучше оставаться здесь, чем с Бернардом, — произнес Джервис с такой слащавой заботливостью, что Торндайк, как и я, почувствовал неладное и, дабы разрядить напряженную обстановку, спросил:

— Какие новости, мой ученый собрат? Весь вечер на улицах кричали мальчишки-газетчики, и я вижу у вас целую пачку газет. Что-нибудь стряслось?

— Вот именно, — помрачнел Джервис. — Нет смысла ходить вокруг да около: Барклею лучше узнать от меня, чем от злопыхателей, — добавил он, вытащил из пачки несколько газет и передал одну мне, а другую — Торндайку.

Странное поведение и зловещие слова Джервиса испугали меня. С колотящимся сердцем я развернул газету. Моя смутная тревога сменилась настоящим ужасом, когда я увидел строчку, которая будто уставилась на меня пылающими заглавными буквами: «ПРОПАВШИЙ ПАЛЕЦ ОБНАРУЖЕН В ВУДФОРДЕ». Статья была короткая, и я пробежал ее в одну минуту.

«С тайны, окружавшей расчлененный труп, фрагменты которого нашли в Кенте и Эссексе, кажется, сдернут последний покров. Напомним: следствие изначально разрабатывало версию, что останки принадлежат мистеру Джону Беллингэму, без вести пропавшему около двух лет назад при подозрительных обстоятельствах. Фаланга безымянного пальца, отсутствовавшая на скелете левой руки, найденном в Сидкапе, обнаружена на дне колодца вместе с кольцом, которое, как установлено, постоянно носил мистер Джон Беллингэм.

Дом, в саду которого расположен колодец, принадлежал покойному, и некогда там проживал его брат, мистер Годфри Беллингэм. Однако вскоре после исчезновения Джона Беллингэма его брат оставил дом и переехал; с тех пор он пустовал. На днях новый арендатор приступил к благоустройству усадьбы и чистке колодца. Пользуясь случаем и имея на руках соответствующее предписание руководства, инспектор полиции Бэджер спустился в колодец и извлек из тины три кости и кольцо. Таким образом, подлинность останков отныне не подлежит сомнению. Остается выяснить, кто убил Джона Беллингэма? Напомним, что брелок-скарабей, по-видимому, оторвавшийся от цепочки часов, был найден на участке, прилегавшем к тому же дому, причем в самый день исчезновения Джона Беллингэма. Насколько важны эти факты, решит следствие».

Я опустил газету и тупо уставился на Джервиса, который хмуро разглядывал носки своих ботинок. Меня словно поразил удар, парализовавший мыслительные способности, — перед глазами поплыли круги, в голове зазвенела пустота. Спокойный деловитый голос Торндайка вывел меня из шокового состояния:

— Будьте благоразумны и не терзайтесь попусту, Барклей. Никакого кошмара нет, время все расставит по местам. Отправляйтесь домой, примите брому и спать. Надо побороть потрясение — силы вам еще понадобятся.

Я, как лунатик во сне, сполз со стула и протянул Торндайку руку. Даже при слабом освещении и своей подавленности я заметил, что лицо профессора приняло такое выражение, какого я ни разу не видел: это был лик Неизбежного — ужасного, грозного, неумолимого.

Друзья проводили меня до ворот сада, где нас обогнал какой-то человек, похоже, очень спешивший. Возле домика привратника он бросил на нас быстрый взгляд через плечо, но не замедлил шаги и не поклонился. При свете фонаря я узнал его, и сердце мое болезненно сжалось и заныло: это был мистер Джеллико.

Я попрощался с Торндайком и Джервисом и направился в Невиль-корт. Что меня толкало, одному Богу известно. Инстинкт вел меня туда, где жила моя возлюбленная, вероятно, еще не ведавшая, что над ее головой, словно топор палача, нависла страшная и несправедливая угроза. При входе на площадь стоял, прислонившись к стене, неизвестный рослый господин крепкого сложения, пристально посмотревший на меня. У калитки дома я остановился: окна были темны, значит, все спали. Немного успокоившись, я двинулся к Нью-стрит, где тоже прохаживался высокий, коренастый мужчина, который вопросительно, будто с немым укором, воззрился на меня. Я повернул назад к калитке знакомого дома и почти кожей ощутил, что тот человек крадется за мной. От неожиданности я вздрогнул, и меня осенило: это переодетые в штатское полицейские.

В первый момент мной овладело слепое бешенство. Мне захотелось броситься на наглеца и отомстить за оскорбление, которое он наносил моим друзьям своей слежкой. Но я одернул себя и не издал ни звука. Я осознал весь ужас происходящего, и на лбу у меня выступил холодный пот, уши заложило, а ноги как будто одеревенели.

Я не выполнил просьбу мисс Беллингэм и наутро вопреки ее воле явился в дом, поскольку убедил себя, что в трудную минуту мое место — рядом с любимой девушкой. В конце концов, всякий истинный друг поступил бы точно так же. Бедняжка примирилась с неизбежным, а что ей еще оставалось? С утра до ночи на каждом углу газетчики выкрикивали тревожные новости; у столбов, оклеенных пожелтевшими листами, собирались зеваки, и всегда находились желающие зачитать возбужденной толпе отрывки, содержащие наиболее омерзительные подробности. Беллингэмов пока ни в чем не обвиняли, но отдельные комментарии язвительных репортеров вызывали у меня зубовный скрежет. Никогда не забуду, как я страдал при виде расклеенных повсюду статей, бросавших тень на мою возлюбленную и ее отца, и при виде сновавших вокруг дома на Невиль-корт сыщиков, которые следили за мистером Годфри и его дочерью, как за преступниками. Меня полицейские запомнили и вскоре начали узнавать в лицо; мы даже обменивались приветствиями и краткими репликами, словно соседи. Я и вправду проводил в доме номер сорок девять немало времени, стараясь беседами и шутками отвлечь своих друзей от мрачной действительности; я даже попытался сделать хозяйку, мисс Оман, своей союзницей, но она разрыдалась и попросила меня не мучить ее.