Ричард Остин Фримен - Око Озириса

— Видели мраморного полинезийца? Мне померещилось, что он сию секунду прыгнет на нас, и я едва сдержала крик.

— Жутковато, — согласился я, — но все позади, эти чудища нас уже не поймают.

Швейцар вывел нас на площадку, потом мы обогнули северную галерею и вошли в четвертый египетский зал. Дверь с противоположной стороны распахнулась, послышалось какое-то жужжание, и мы увидели Джервиса: он встал на цыпочки и помахал нам рукой.

— Ступайте как можно тише, — попросил он, и мы вслед за ним попали в большое помещение, где горела одна-единственная лампа, поэтому почти все пространство утопало во тьме.

Мы сели на заранее приготовленные стулья, и я покрутил головой по сторонам, заметив, что, кроме Джервиса, тут еще трое: Торндайк с часами в руке, седой господин, похоже, доктор Норбери, и какой-то невысокий мужчина, предположительно Полтон, — в дальнем конце залы ничего не было видно. На переднем плане я различил два столика на подставках; к каждому из них был протянут резиновый шланг, опущенный в ведро. Я посмотрел в глубину комнаты и похолодел от страха: в слабом свете мне почудился зловещий силуэт виселицы. Взяв себя в руки, я вгляделся и понял, что это не виселица: к верхней перекладине крепилась объемная стеклянная чаша без дна, внутри которой располагался прозрачный шар с зеленым отливом. В центре шара мерцало ярко-красное пятно. Странное жужжание оказалось не чем иным, как звуком прерывателя; шар, очевидно, являлся трубкой Крукса; красное пятно представляло собой внутрисветящийся, докрасна раскаленный круг антикатода. Я догадался: проводится съемка икс-лучами, но зачем? Напрягая зрение, я попытался рассмотреть продолговатый предмет на полу под шаром, и тут раздался бодрый голос доктора Норбери:

— Странно, профессор, что вы выбрали столь сложный объект, как мумия. По-моему, проще и нагляднее было взять деревянную фигуру.

— Преимущество мумии в разнообразии материалов, — возразил Торндайк и обратился к мисс Беллингэм: — Леди, ваш отец часом не заболел?

— Он нездоров, — кивнула Руфь, — и мы решили, что я отправлюсь одна. Я немного знакома с господином Ледербогеном: одно время, приезжая в Англию, он останавливался у нас дома.

— Надеюсь, — вмешался доктор Норбери, — что побеспокоил вас не напрасно. Господин Ледербоген пишет: «Еще хочу рассказать о нашем знакомом бродяге-англичанине…» Мне кажется, так он называет вашего дядю.

— Мой дядя — бродяга? — нахмурилась Руфь. — Что за шутки?

— Не волнуйтесь, — успокоил ее доктор Норбери. — Лучше сами взгляните на письмо. Но мы не можем обсуждать эту тему во время сеанса, так ведь, доктор?

— Давайте подождем до окончания опыта, — сказал Торндайк, — и погасим свет. Выключайте, Полтон.

Зеленый огонек исчез. Жужжание замедлилось и прекратилось. Торндайк и Норбери встали, направились к мумии и осторожно приподняли ее, а Полтон вынул из-под нее огромный черный пакет. Единственную лампу потушили, и комната погрузилась в кромешную тьму, пока над одним из столов не вспыхнул яркий оранжево-красный свет.

Сбившись в кружок, мы наблюдали, как Полтон — главный жрец этой мистерии — извлек из пакета большущий лист бромистой бумаги, положил его на столешницу и стал смачивать кистью, окуная ее в ведро.

— Я думал, в таких случаях употребляют пластинки, — пробормотал доктор Норбери.

— Так и есть, но шестифутовых пластинок не выпускают, поэтому я заказал специальную бумагу.

Затаив дыхание, мы следили, как на поверхности проступают очертания фигуры. С полминуты мы не замечали никаких изменений, но мало-помалу края бумаги потемнели, и мы различили светлое пятно с контуром мумии. Вскоре серые края сделались почти черными, но контур мумии по-прежнему белел. Наконец белесое пятно затянулось серой дымкой, и, когда серый цвет сгустился, из него, точно светло-серое привидение, «выполз» страшный скелет.

— У меня такое ощущение, будто я присутствую при нечестивом обряде; мурашки по коже, жуть, — поежился доктор Норбери, указывая на скелет, теперь резко выделявшийся на темном фоне. — Хватит проявлять, иначе вы растеряете все кости.

— Мне надо, чтоб и они потемнели, — спокойно отреагировал профессор, — на случай, если там застряли металлические предметы. У нас в запасе три листа бумаги, этого достаточно. — Торндайк склонился над столом и уставился в середину грудной клетки, а мы замерли, не спуская с него глаз. — Полтон, — велел он, — давайте гипосульфит.

Полтон, только и ждавший команду, отвинтил кран дренажной трубы, моментально спустил проявитель и залил фиксаж.

— Ого, — вырвалось у Норбери, когда свет упал на фотографию, — вы и вправду ничего не растеряли.

В эту минуту Руфь коснулась моего локтя, сначала легонько, а потом сжала его крепко и нервно. Я почувствовал, как дрожат ее пальцы, заметил мертвенную бледность ее лица.

— Не выйти ли нам в галерею? — предложил я. — Здесь душно и жарко, помещение дано не проветривали.

— Нет, — заявила она, продолжая держать меня за локоть, — я останусь. Мне уже лучше.

Торндайк внимательно посмотрел на нее и хотел что-то сказать, но доктор Норбери опередил его вопросом:

— Почему некоторые зубы мумии кажутся на снимке белее других?

— Белизна определяется присутствием металла, — пояснил профессор.

— Значит, на зубах пломбы? Любопытнейший факт! Я читал, что древние египтяне, высшая каста, разумеется, применяли пломбы из золота, врачи даже изготавливали искусственные зубы, но подобных экспонатов я не видел, и в нашем музее их нет. Надо бы распеленать и тщательно обследовать эту мумию. Все ли зубы запломбированы одним и тем же металлом? Похоже, нет — они не одинаково белые.

— Те зубы, что выглядят белыми, запломбированы золотом, а вот этот сероватый зуб, — указал Торндайк, — вероятно, оловом.

— Ох, как интересно! — всполошился Норбери. — Уникальный экспонат! А что вы думаете вот об этом пятнышке в верхнем отделе грудной кости?

— Это Око Озириса, — нерешительно промолвила Руфь.

— Господи! — хлопнул себя по лбу доктор Норбери. — Как я сразу не догадался? Вы совершенно правы, очаровательная леди. Око Горуса, или Озириса, если предпочтительнее такое название. Наверняка этот символ вызолочен на одном из слоев ткани.

— Для позолоты снимок слишком нечеткий, — сказал Торндайк. — Это татуировка, выполненная киноварью.

— Почему киноварью?

— Татуировка углем не оставила бы такого заметного пятна.

— По-моему, вы ошибаетесь, — насупился доктор Норбери, — мы проверим вашу гипотезу, если директор отдела позволит снять с мумии пелены. А вот эти маленькие штучки у колен тоже металлические?

— Да, и они не у колен, а в самих коленях: это фрагменты серебряной проволоки для скрепления травмированных надколенников.