Ричард Остин Фримен - Око Озириса

— Джеллико вправе обратиться в суд без вашего разрешения?

— Уверяет, что нет, но мне кажется, если Хёрст начнет настаивать, то принудит его. Кроме того, мой кузен в качестве заинтересованной стороны может сам подать в суд, особенно после моего отказа. Таково мнение мистера Джеллико.

— Как все запутано! — поразился я. — Неужели поверенный вашего брата не объяснил ему, что он нелепо составил свое завещание?

— По его словам, он делал это неоднократно, даже умолял Джона написать завещание в другой форме. Но брат и слушать не захотел. Иногда бедняга бывал очень упрямым.

— А сейчас еще не поздно принять условия Хёрста?

— Я не хочу менять свое решение, и дело не только в моей вспыльчивости. Меня сердит и даже оскорбляет такая сделка. Между прочим, в последний раз Джона видели живым именно в квартире Хёрста. Впрочем, мне неловко озадачивать вас своими неурядицами и портить вам настроение, ведь вы пришли с дружеским визитом. Но я заранее предупредил вас обо всем.

— Честное слово, я заинтригован вашим делом, — признался я, ничуть не кривя душой.

— Моим делом? — усмехнулся Беллингэм. — Вы рассуждаете так, словно я — редкостный экземпляр умалишенного преступника.

— Я рассматриваю вас как главное лицо странной драмы, причем не я один. Может, вы помните, я говорил вам о докторе Торндайке?

— Конечно, помню.

— Сегодня я его встретил и взял на себя смелость упомянуть о нашем с вами знакомстве. По-вашему, я поступил неправильно?

— О нет! Почему бы вам не поделиться с ним? А он что, тоже помнит всю эту адскую историю?

— Да, во всех подробностях. Он энтузиаст и чрезвычайно интересуется тем, как продвигается ваш процесс. Могу ли я с вашего разрешения передать ему то, что вы мне сейчас сообщили? Для него важна данная информация.

Мистер Беллингэм призадумался, устремив взор на пустой камин. Потом быстро взглянул на меня и ответил:

— Делайте, как угодно. Это не тайна. Да будь и тайна, я ведь не единственный ее хранитель. Расскажите мистеру Торндайку все, что он пожелает услышать.

— Не беспокойтесь, он не нарушит вашу тайну, — заверил я мистера Годфри. — Он молчалив, как устрица. Но изложенные вами факты весьма ценны для него — в конце концов, он сформулирует для вас полезные указания.

— Я не собираюсь на дармовщину пользоваться его искусством, — с раздражением поджал губы мистер Беллингэм. — Я не из тех, кто попрошайничает ради того, чтоб получить чей-то совет, пусть даже самый профессиональный. Примите это к сведению, доктор.

— Конечно, я совсем не хотел вас обидеть… — забормотал я смущенно. — Не вернулась ли мисс Беллингэм? — поспешил я сменить тему. — Я слышал, как хлопнула парадная дверь.

— Да, похоже, это Руфь, но куда вы так торопитесь? Неужели вы ее боитесь? — усмехнулся он, увидев, как я поспешно хватаю шляпу.

Я не успел ответить, потому что в ту же секунду в комнату вошла дочь Беллингэма. Даже в своем поношенном темном платье и с потертым ридикюлем в руке выглядела она эффектно.

— Мисс Беллингэм, — обратился я, — мы немного поговорили с вашим батюшкой, но, кажется, я утомил его, он уже начал зевать; однако мне пора. Впрочем, светская беседа — хорошее средство от бессонницы, — добавил я в заключение.

— Мне неловко, — улыбнулась она, — словно я вас прогоняю.

— Вовсе нет, — заверил я. — Моя миссия окончена.

— Присядьте-ка на минутку, доктор, — попросил мистер Беллингэм, — и пусть Руфь приготовит лекарство. Она обидится, если вы убежите вот так сразу.

— Но из-за меня вы поздно ляжете спать, — попытался я оправдаться.

— Не беспокойтесь, я дам вам знать, когда захочу спать.

Я задержался и не пожалел об этом. Вскоре в комнату вошла мисс Оман с подносом; на ее лице сияла такая добрая улыбка, какую я от нее никак не ожидал.

— Выпейте какао, пока горячее, дорогая, и съешьте гренки, — ласково сказала она Руфи.

— Хорошо, Филлис, благодарю, — кивнула девушка, — только сниму шляпу.

Когда мисс Беллингэм уселась за свой скромный ужин, отец задал ей странный вопрос:

— Ты что-то сильно припозднилась, детка. Цари-пастухи доставили тебе много хлопот?

— Нет, — помотала она головой, — я решила нынче же покончить с ними, поэтому по пути домой зашла в библиотеку на Ормонд-стрит. — Она заметила мой изумленный взгляд и тихо рассмеялась: — Папа, мы не должны говорить загадками при докторе Барклее. Отец интересуется моей работой, — пояснила она мне.

— Видите ли, доктор, — объявил мистер Беллингэм, — Руфь — литературный сыщик.

— Не называй меня так, — запротестовала девушка, — это напоминает сыщиков из полиции. Я же — исследователь.

— Ладно, исследователь или исследовательница — как угодно. Руфь готовит библиографию для авторов будущих книг или статей. Она просматривает всю литературу по какой-то определенной теме и, составив списки, заметки и наброски, отправляется к своим клиентам и нагружает их полученными знаниями.

— Фу, папа, какое неприятное описание у тебя вышло! — нахмурилась Руфь. — Но по сути все верно. Я — литературный шакал, добывающий пропитание для литературных львов. Вы меня понимаете?

— Вполне, — ответил я. — Но при чем тут цари-пастухи?

— А, дело вот в чем: один почтенный архидиакон написал статью о патриархе Иосифе.

— Написал, не зная о нем ровно ничего! — вспылил мистер Беллингэм. — Какой-то более эрудированный специалист подставил ему ножку, и поделом…

— Нет, не так! — горячо возразила мисс Беллингэм. — Он знал столько, сколько полагается архидиакону, а другой ученый — гораздо больше. Поэтому архидиакон поручил мне составить полный список литературы о Древнем Египте конца ХVII династии, что я и сделала. Завтра пойду к нему и начиню его добытой информацией, чтобы он…

— …набросился на своего ученого оппонента, — подхватил мистер Беллингэм, — и заткнул его за пояс царями-пастухами, фараоном Секененрой и всяким сбродом времен ХVII (Фиванской) династии. Готов наперед предсказать немалый переполох и занятную потасовку.

— Наверное, ты прав, стычки не избежать, — согласилась мисс Беллингэм и энергично принялась за гренки, запивая их какао, пока ее отец позевывал в кресле.

Я украдкой наблюдал за девушкой. Несмотря на бледность и усталый вид, она показалась мне красивой. В ее наружности проглядывала сила воли и характера, что выгодно отличало ее от заурядных женщин. Поужинав, она отодвинула поднос и, раскрыв потертый ридикюль, спросила меня, интересуюсь ли я историей Египта.

— У нас это какой-то фамильный недуг, — смущенно пояснила она. — Мы все с ума сходим по Египту!

— Я мало разбираюсь в древностях, — признался я. — Занятия медициной поглощают все мое время.

— Понятно. Нельзя быть специалистом во всех областях. Но если вы хотите подробнее узнать о профессии литературного шакала, я покажу вам свои заметки.