Виктор Уайтчерч - Убийство в колледже

«Невозможно!» Такой была одна из странных заметок в записной книжке Хаттона.

«Невозможно!» Хенлоу был за границей в день, когда произошло убийство.

Но все же это совпадение слишком бросается в глаза. Эти странные шнурки! Что же все это значило, Эмброуз пока понять не мог, но одно он понял сразу же: нужно быть предельно осторожным. Любой ценой сегодня должны быть разрешены два вопроса: о шнурках и о тайнике за книгами.

С идеально сыгранной непринужденностью сержант-детектив медленно разогнулся и продолжил свою фразу:

— Вещи, которые на первый взгляд кажутся незначительными, но могут значить очень много для дела.

— Да? — ответил Хенлоу. — Какие же?

Эмброуз было запнулся, но быстрая работа ума спасла его. Еще один отвлекающий маневр — потушить сигарету, и ответ готов:

— Итак, сэр, беру с вас слово о совершенной конфиденциальности нашего разговора и хочу задать вам пару вопросов о Уильямсе.

— Подозреваете его?

Эмброуз пожал плечами.

— Я этого не говорил. Но все же я не совсем удовлетворен его показаниями.

— А как же его алиби?

Хенлоу произнес эти слова весьма холодно. Его глаза его были прикованы к лицу сержанта-детектива, так что Эмброуз сразу понял, что это был провокационный вопрос.

— Есть-то оно есть, — ответил он, — но нельзя всегда полностью полагаться на алиби. Люди могут быть совершенно уверены в каком-то времени или определенном событии, но иногда память играет с нами злую шутку, перемешивая и подтасовывая даже какие-то пустяковые мелочи, не говоря уже о чем-то более серьезном. Вы давно знаете его, сэр?

— Несколько лет.

— Его поведение?

— Образцовое.

Тем временем Эмброуз вытащил свой блокнот, чтобы иметь возможность выигрывать немного времени, периодически «сверяясь» с записями.

— Уильямс сказал, — продолжил Эмброуз, — что от этих комнат есть только один ключ, который вы и доверили ему.

— Все верно. По глупости он утопил свой в реке. Но правда совсем недавно я сделал дубликат, так что теперь их снова два.

— Понятно.

С каждой минутой уверенность Эмброуза в подозрениях все крепла. Теперь уже проще было придумывать, как ловко обойти опасную тему. Он продолжал разговор, задавая самые разнообразные вопросы: о Уильямсе, о членах комитета, об обычаях на их собраниях и так далее. И ни разу не упомянул о священнике, перебегающем дорогу напротив колледжа.

И пока говорил, его мысль формировалась все более живо и отчетливо, сложившись в итоге в остроумный план.

Вскоре он встал, чтобы уходить, поблагодарил собеседника за беседу и уделенное время и еще раз извинился за беспокойство.

— Ну что вы, — ответил Хенлоу, — я рад быть полезен. Надеюсь, у меня это получилось!

С этими словами он вновь очень пристально посмотрел на сержанта-детектива, но тот лишь еще раз взглянул в свои записи, убрал блокнот в карман и вышел.

У ворот Эмброуз снова обратился к сторожу:

— У вас в сторожке, если не ошибаюсь, есть телефон? Прекрасно. Можно мне позвонить? О, не нужно, я сам справлюсь.

Он набрал суперинтенданту и заговорил с ним очень тихим голосом:

— Есть свободные люди в штатском, сэр?

— Да. Джексон.

— Прошу вас, сэр, немедленно пришлите его в Сен-Освальд и скажите, чтобы побродил вокруг и приглядел за мистером Хенлоу, если тот выйдет из колледжа.

— Хенлоу? — от удивления громко спросил суперинтендант.

— Я скоро все объясню, сэр. Мне нужно будет нанести еще один визит, и я сразу к вам. Если Хенлоу уедет из города, Джексон должен будет поехать за ним.

Выйдя с территории колледжа Эмброуз перекинулся парой слов с полицейским на обходе.

— Пока не придет Джексон, — объяснил он.

И констебль, оставляя дорожную пробку на произвол судьбы, занял наблюдательную позицию неподалеку от главного входа в колледж. Тем временем Эмброуз вызвал такси и отправился домой к доктору Блейку.

В такси у сержанта-детектива было достаточно времени, чтобы еще раз все хорошенько обдумать. Перед ним сейчас стояли две главные трудности, обе касающиеся доказательства вины Хенлоу не только в убийстве Хаттона , но и в преступлении, которое привело к этому убийству. Удастся ли ему найти причину, которая могла заставить Хенлоу выдавать себя за слабовидящего священника, и сможет ли он отыскать хоть одно доказательство того, что Хенлоу не был в Женеве в день смерти Хаттона? Три вещи непрестанно крутились в голове сержанта-детектива. Одна из них — огарок красной спички. Еще две от двух невольных свидетелей, которые, сами того не подозревая, натолкнули его на эти улики.

Эмброуз застал профессора в его кабинете.

— А, молодой человек! Снова вы? Что такое? Могу уделить вам всего несколько минут. У меня встреча в половине восьмого.

— Я не надолго, сэр. Помните, вы мне рассказывали, как однажды в Кромере встретили своего друга в темных очках и панаме вместо шляпы священника, и он вас даже не узнал?

— Помню. И что же?

— Кем был этот ваш друг?

— Кем? О, дорогуша, что за странный вопрос! Ну если вам так важно, то это был мистер Сидни Хенлоу.

— Я так и знал! — торжествуя, воскликнул Эмброуз. — Большое спасибо, сэр. Вы оказали мне огромную услугу.

— Минуточку, вернитесь! — закричал профессор вслед убегающему Эмброузу. — Что на этот раз у вас на уме, молодой человек? Я должен знать…

— Простите, сэр, но мне пора бежать. Когда-нибудь я вам все расскажу. Доброго дня!

Он выбежал до того, как профессор успел вымолвить хоть слово. Сев в такси, сержант-детектив велел водителю ехать в полицейский участок и ждать его там. Приехав, он мигом вломился в свой офис, открыл ящик письменного стола и вытащил оттуда стопку бумаг со статьями и записями, которые удалось подобрать в кабинете Хенлоу. Но сержанту нужна была только одна — открытка с швейцарским штампом из Женевы, которую Хенлоу послал Пеннингтону с сообщением, что не сможет присутствовать на очередном собрании комитета. Открытка была с картинкой, и Хенлоу написал свое краткое сообщение на передней стороне в месте, которое предназначалось для записи адреса.

Эмброуз перевернул открытку: фотография изображала южный берег озера с горами на заднем плане. Очевидно сделана она была с борта парохода. Надпись гласила:

«Le dent du Midi».

Но Эмброуз искал не это. Тут его взгляд переместился на мелкую надпись в левом нижнем углу:

« Jean Natier. Phot. Evian-les-Bains».

— Эврика! — воскликнул он. — «Устами младенцев», — и поспешил к суперинтенданту.

— Понимаете, сэр, — и Эмброуз объяснил и рассказал все о его встрече с Хенлоу этим утром и о подозрительных шнурках, — вот как я к этому пришел и думаю, что я прав. Хенлоу и тот священник — это один и тот же человек. Идею простого, но эффективного перевоплощения он позаимствовал у доктора Блейка. Профессор рассказал мне, что однажды темные очки, обычный галстук и панама в Кромере сделали его неузнаваемым даже для самых близких знакомых, одним из которых был Хенлоу. Он поймал суть идеи и воплотил ее на себе в обратном виде, — за исключением очков.