Агата Кристи - Слоны умеют помнить

— Напротив. Все ясно, и вы заинтересовали меня. А Селия не будет возражать против того, что я захочу с ними встретиться?

— Я не особенно обсуждал с ней этот вопрос. Но я знаю, что она очень любила и Медди и Зили.

— Медди и Зили?

— Да, так их звали. Сейчас я все объясню. Когда Селия была маленькой, как раз в ту пору мы с ней познакомились. У нас была гувернантка — француженка. Медди — это сокращенное от мадемуазель. Медди была очень славная, мы любили играть с ней. Я думаю, она сможет вам рассказать много.

— А кто Зили?

— Она тоже гувернантка. Медди жила у них года два — три, а потом вернулась во Францию или в Швейцарию, я толком не помню. А вместо нее приехала Зили. Она была моложе Медди. Слово мадемуазель разделили на два слога: Медди и Зили. Вторую девушку звали Зили. Она была очень хороша собой и веселая. Мы все были влюблены в нее. И даже генерал благоволил к ней, потому что она хорошо играла в карты. Они вместе играли в пикет и другие игры.

— И леди Рейвенскрофт тоже играла?

— Конечно. Она очень любила Зили, и Зили отвечала ей полной взаимностью. Когда кончился срок занятий с детьми, она уехала домой, но потом снова вернулась к ним.

— Почему?

— Леди Рейвенскрофт болела, и Зили ухаживала за ней. В общем, была вроде компаньонки. Точно я не знаю, но мне почему-то кажется, что, когда случилась трагедия, Зили была там. По-моему, она должна знать причину.

У вас есть их адреса, мистер Бертон-Кокс? — спросил Пуаро.

— «Я их раздобыл. Я бы очень просил вас встретиться с ними. Я понимаю, что прошу слишком многого… — Десмонд обескуражено смолк.

Пуаро внимательно посмотрел на него:

— Посмотрим, что из этого получится, — проговорил он.

Старший инспектор Гарроуэй сидел напротив Пуаро. Джордж поставил на стол бутылки с виски и содовой водой и стакан с темно — красной жидкостью.

— Что это? — заинтересованно спросил Гарроуэй.

— Сок черной смородины, — сообщил Пуаро.

— У каждого свой вкус, — философски заметил старший инспектор.

— Он помогает от простуды.

— Вот как! — Инспектор отхлебнул из своего стакана. — Теперь давайте поговорим о самоубийстве. Все-таки это самоубийство.

— Я причинил вам кучу всяких хлопот, — извиняющимся тоном проговорил Пуаро. — Но я, как один из героев рассказа Киплинга, страдаю ненасытным любопытством.

— Ненасытное любопытство — сильно сказано. Я читал Киплинга. Он мне нравится…

— Я понимаю, что послал вам слишком длинный список вопросов, но я так мало знаю об этих людях.

— Меня заинтриговало не количество вопросов, а их разнообразие. Что только вас не интересует: психиатры, врачи, у кого были деньги, кому они достались, кто хотел бы получить их деньги. Фасоны женских причесок, поставщики париков… Кстати, парики пакуют в очень красивые розовые картонки.

— И у вас на все вопросы нашлись ответы. Я потрясен!

— Случай был достаточно экстраординарный, поэтому в процессе расследования мы сделали полное описание всего, завели специальное досье. Вот оно! — И старший инспектор подвинул к Пуаро листы бумаги. — Здесь все. Парикмахерская фирма, где заказывались парики, находилась на Бонд — стрит. Очень дорогая фирма. Называлась «Юджин энд Розенталь». Сейчас в этом помещении находится зоомагазин. Два ее работника, первоклассные специалисты, ушли в отставку. Среди их клиентов была в основном привилегированная публика, и в их числе леди Рейвенскрофт. Мистер Розенталь живет теперь в Челтенхеме, у него там свое парикмахерское дело «Стильные прически и косметика». Как говорили в дни моей молодости: тот же человек, но в другой шляпе.

Пуаро засмеялся.

— Почему вы смеетесь? — спросил старший инспектор.

— Я очень обязан вам. Вы только что подарили мне великолепную идею. Каким все-таки странным путем иногда приходят мысли в наши головы.

— По-моему в вашей голове предостаточно самых умных мыслей. Во всяком случае, в поисках ответов на ваши вопросы я выяснил все, что только было возможно выяснить. Хотя в общем-то получилось не густо. Генерал по происхождению шотландец. Отец его был священником, два дяди служили в армии, занимали довольно видные посты. Женат на Маргарите Престон — Грей из знатного рода, она бывала при королевском дворе и так далее. Никаких скандальных историй с этой семьей не происходило. Вы правы, у Маргариты была сестра Доротея, они близнецы. Похожи друг на друга, как две капли воды. Интересно, а откуда вы узнали, что в детстве их звали Молли и Долли? Семья Престон-Трей жила в городе Хеттере в Сассексе. У сестер все было одинаково: первые зубки у них прорезались в один день, скарлатиной заболели в один и тот же месяц, их одевали в одинаковые платья, даже влюбились они сначала в одного и того же мужчину. И замуж вышли почти одновременно, обе за военных. К сожалению, их семейный врач умер несколько лет назад, поэтому от него никакой информации уже не получить. В свое время с одной из сестер случилась трагедия…

— С леди Рейвенскрофт?

— Нет, с другой, с Доротеей. Она вышла замуж за капитана Джерроу, родила двух детей. Младший ее сын в четыре года погиб в результате несчастного случая. Его ударили какой-то игрушкой по голове, и он упал в пруд, на берегу которого стоял, и утонул. Одни считают, что это сделала девочка, с которой он играл. Она была постарше, и они, поссорившись, подрались. Но кое-кто говорит, что это сделала сама Доротея. Рассердившись на ребенка, она ударила его, он упал в пруд и утонул. Ходили еще слухи, что его ударила одна из служанок. Но вряд ли эта давняя история может иметь связь с самоубийством Рейвенскрофтов, — вздохнул старший инспектор.

— Пожалуй, — согласился Пуаро. — Но знать все, что предшествовало тому или иному событию, никогда не помешает.

— Это произошло за много лет до трагедии, и мы во время расследования так далеко не заглядывали. Итак, после гибели ребенка у Доротеи началось психическое расстройство и ее положили в клинику. Хоть ее и подлечили, но прежнее здоровье уже не вернулось к ней.

— Но кажется, вы сказали, что по одной из версий она является убийцей своего сына.

— Так считал врач, ее лечивший. Прямых доказательств нет. Сама Доротея утверждала, что она находилась дома и из окна видела, как девочка ударила ее сына, но ей особенно не верили, так как она была не в себе. Ее лечили в двух клиниках, одна из них имени святого Андрея в Лондоне. Она пробыла там более трех лет, потом ее признали вполне нормальной, и она вернулась домой, к семье.

— Она действительно стала нормальной?

— Я полагаю, что она всегда была неврастеничкой.

— Где она была во время самоубийства Рейвенскрофтов?