Агата Кристи - Щелкни пальцем только раз

Дверь отворилась так неожиданно, что он чуть не опрокинулся назад. На пороге стояла женщина. С первого же взгляда у Томми создалось впечатление, что она — одна из самых некрасивых женщин, которых он когда-либо видел. На крупном и широком, похожем на оладью лице сидели два огромных глаза, двух, казалось, невыносимо разных цветов: один — зеленый, другой — карий; над благородным величественным лбом вставала, будто рощица, копна буйно разросшихся волос. Пурпурный комбинезон был заляпан глиной, и Томми обратил внимание, что рука, придерживавшая дверь, исключительно красива.

— О-о, — протянула она. У нее оказался глубокий и довольно приятный голос. — Что у вас? Я занята.

— Миссис Боскоуэн?

— Да. Что вам угодно?

— Моя фамилия Бересфорд. Не уделите ли вы мне немного времени?

— Не знаю. Право, неужели непременно надо было приходить сюда? Что у вас? Какая-нибудь картина? — Она скользнула взглядом по пакету у него под мышкой.

— Да. Речь идет об одной из картин вашего мужа.

— Вы хотите ее продать? У меня много его картин, больше я их не хочу покупать. Снесите ее в одну из галерей или куда-нибудь еще. Они уже пользуются спросом. Правда, вид у вас не такой, как будто вам непременно надо что-нибудь продать.

— О нет, я ничего не хочу продавать.

В разговоре с этой женщиной Томми испытывал необыкновенную трудность. Ее глаза, хоть и разного цвета, были на удивление красивы, и сейчас они смотрели у него над плечом вдоль улицы, как будто в далекой дали увидели что-то небывало интересное.

— Пожалуйста, позвольте мне войти, — попросил Томми. — Эта так трудно объяснить.

— Если вы художник, я не желаю говорить с вами, — заявила миссис Боскоуэн. — Я всегда нахожу художников страшно скучными.

— Я не художник.

— Ну по виду, безусловно, нет. — Ее глаза оглядели его с головы до пят. — Вы больше похожи на гражданского служащего, — с неодобрением сказала она.

— Могу я войти, миссис Боскоуэн?

— Я не уверена. Подождите.

Она довольно неожиданно закрыла дверь. Томми стоял и ждал. Минуты через четыре дверь отворилась снова.

— Ну что ж, — сказала она, — можете войти.

Она впустила его и провела по узкой лестнице в большую, просторную студию. В углу стояла какая-то фигура, рядом с ней лежали различные инструменты. Молотки и резцы. Стояла там также и глиняная голова. Кругом царил такой беспорядок, как будто по студии только что прошла банда хулиганов.

— Присесть тут всегда не на чем, — сказала миссис Боскоуэн.

Она посбрасывала различные предметы с деревянной табуретки и подтолкнула ее к Томми.

— Пожалуйста. Садитесь, я вас слушаю.

— Очень мило, что вы позволили мне войти.

— Да это уж точно, но у вас был такой встревоженный вид. Вы ведь чем-то встревожены, правда?

— Да, встревожен.

— Я так и подумала. И что же вас тревожит?

— Моя жена, — сказал Томми, сам подивившись такому ответу.

— Ах, ваша жена? Ну в этом нет ничего необычного. Мужчины всегда тревожатся из-за жен. В чем дело? Она с кем-то ушла или измывается над вами?

— Да нет. Ничего подобного.

— Умирает? Рак?

— Нет, — ответил Томми. — Дело в том, что я просто не знаю, где она.

— И вы полагаете, что это могу знать я? Ну если вы считаете, будто я смогу отыскать ее для вас, вы уж лучше назовите мне ее имя и расскажите что-нибудь о ней. Причем я не уверена, — сказала миссис Боскоуэн, — что мне захочется это сделать. Предупреждаю вас.

— Слава Богу, — сказал Томми, — что с вами гораздо легче говорить, чем я думал.

— А какое ко всему этому имеет отношение ваша картина? Это ведь картина, правда, если судить по форме?

Томми снял обертку.

— Это картина, подписанная вашим мужем, — сказал Томми. — Я прошу вас рассказать мне о ней, что можете.

— Понятно. А что именно вы хотите знать?

— Когда она была написана и что это за место? Миссис Боскоуэн посмотрела на него, и впервые в ее глазах появилось выражение легкого интереса.

— Ну это нетрудно, — сказала она. — Да, я могу рассказать вам о ней все. Она была написана лет пятнадцать назад… нет, пожалуй, даже раньше. Это одна из его сравнительно ранних работ. Я бы сказала, двадцать лет назад.

— Вы знаете, где это — я имею в виду это место?

— О да. Я довольно хорошо его помню. Приятная картина. Она всегда мне нравилась. Этот вот горбатый мостик и дом, а местечко называется Саттон Чанселлор. Семь или восемь миль от Маркет Бейсинга. А сам дом примерно в двух милях от Саттон Чанселлора. Красивый дом. Уединенный.

Она подошла к картине, наклонилась и вгляделась в нее.

— Странно, — сказала она. — Да, весьма странно. Интересно.

Томми не обратил на это особого внимания.

— Как называется этот дом? — спросил он.

— Право, не помню. Его переименовывали, вы знаете. Несколько раз. Не знаю уж, в чем там было дело. По-моему, там происходили какие-то трагические события, и новые жильцы его переименовывали. Он назывался «Канал-Хаус» или «Канал-Сайд», потом «Бридж-Хаус», потом «Медоу-Хаус» или «Риверсайд».

— Кто жил там, или кто живет там сейчас? Вы знаете?

— Мне они не знакомы. Когда я увидела его первый раз, там жили мужчина и девушка. Приезжали, бывало, на конец недели. Я думаю, они не были женаты. Девушка была танцовщица. Может, и актриса — нет, по-моему, все же танцовщица. Балерина. Довольно красивая, но глупая. Простоватая, чуть ли не придурковатая. Уильям, помнится, был от нее без ума.

— Он писал ее?

— Нет. Он не часто писал людей. Он, бывало, говорил иногда, что хотел бы сделать с них несколько этюдов, но так ничего и не сделал. Из-за девушек он всегда творил глупости.

— Это они там жили, когда ваш муж писал этот дом?

— Да, по-моему, они. Во всяком случае, какую-то часть времени. Они ведь приезжали только на конец недели. Затем последовал разрыв. Они поругались, он уехал и бросил ее, или она уехала и бросила его. Меня там тогда не было. Я как раз работала в Ковентри над скульптурной группой. После этого, по-моему, в доме жила гувернантка с ребенком. Не знаю, что это была за девочка и откуда приехала, но, я полагаю, гувернантка присматривала за ней. Затем, по-моему, с этой девочкой что-то случилось. То ли гувернантка ее куда-то увезла, то ли девочка умерла. Зачем вам знать о людях, которые жили в доме двадцать лет назад? Мне это кажется идиотизмом.

— Я хочу услышать об этом доме все, что могу, — ответил Томми. — Видите ли, жена отправилась на поиски этого дома. Она говорила, что видела его из окна вагона поезда.

— Совершенно верно, — сказала миссис Боскоуэн, — железнодорожная линия проходит как раз по другую сторону моста. Я полагаю, оттуда дом хорошо виден. — Затем она спросила:

— Зачем ей понадобилось искать этот дом?

Томми выдал весьма сокращенное объяснение, и миссис Боскоуэн с сомнением посмотрела на него.