Агата Кристи - Часы. Пальцы чешутся. К чему бы? Вечеринка на хэллоуин

9 сентября совершенно ничем не отличалось от любого другого дня. Никто из тех, кто оказался вовлеченным в развернувшиеся тогда события, не мог бы сказать впоследствии, что хоть как-то предчувствовал надвигающееся несчастье. Исключение составляла разве лишь миссис Паркер из дома 47 по Уилбрэхем Крэсент, но иначе и быть не могло, поскольку предчувствия являлись ее призванием и специальностью. Она имела обыкновение — уже после того, как несчастье произошло, — нудно и обстоятельно описывать тревожные симптомы, наблюдавшиеся у нее накануне — вплоть до нервной дрожи во всем теле. Остается лишь удивляться, чего ради предчувствиям вздумалось мучить несчастную женщину, проживающую в нескольких кварталах от дома 19 и не имеющую ни малейшего отношения к тому, что там произошло.

В бюро «Кавэндиш» («Секретарские услуги и машинописные работы»), возглавляемом мисс К. Мартиндэйл, все шло по заведенному распорядку: телефон звонил, пишущие машинки стучали, работы было не больше, но и не меньше, чем обычно. Все как всегда. До двух часов тридцати пяти минут день 9 сентября мог считаться самым заурядным.

Ровно в два тридцать пять мисс Мартиндэйл позвонила из кабинета своей секретарше. Эдна Брэнт, жевавшая в этот момент ириску, поспешно протолкнула ее языком за щеку и ответила, как всегда гнусаво и с придыханием:

— Да, мисс Мартиндэйл?

— Послушайте, Эдна… Разве так я учила вас отвечать на звонки? Выговаривайте слова четко и не сопите в трубку!

— Извините, мисс Мартиндэйл.

— Ну вот, уже лучше. Ведь можете, когда захотите… Пришлите ко мне Шилу Уэбб.

— Она еще не вернулась с ленча, мисс Мартиндэйл.

— О! — послышалось в трубке. — Перерыв кончился шесть минут назад. Что-то она много вольничает в последнее время. Когда вернется, пусть заглянет ко мне.

— Хорошо, мисс Мартиндэйл.

Водворив ириску на место и с удовольствием ее посасывая, Эдна повернулась к машинке и продолжила печатать роман Арманда Ливайна «Обнаженная любовь». Напористый эротизм книги оставлял ее совершенно равнодушной, как, впрочем, — несмотря на все усилия мистера Ливайна — и большинство его читателей. Ничто не может быть скучнее плохой порнографии, и творения мистера Ливайна служили тому убедительным доказательством. Несмотря на броские обложки и вызывающе откровенные названия, с каждым годом его романы продавались все хуже, и счет за перепечатку последнего машинописное бюро «Кавэндиш» безрезультатно посылало ему уже трижды.

Открылась дверь, и вошла слегка запыхавшаяся Шила Уэбб.

— Рыжая тебя уже спрашивала, — сказала Эдна.

Шила скорчила гримаску.

— Ну конечно! Стоит разок опоздать…

Она пригладила волосы и, вооружившись карандашом с блокнотом, постучала в дверь начальницы.

Мисс Мартиндэйл подняла голову. Ей было уже за сорок, но жажда деятельности распирала ее так же безжалостно, как и в юности. Уложенные в высокую прическу светло-рыжие волосы и имя Кэтрин прекрасно подходили к данному ей подчиненными прозвищу — Рыжая Кошка.

— Вы опоздали, мисс Уэбб, — сказала она.

— Извините, мисс Мартиндэйл. Это из-за автобуса. По дороге сплошные пробки.

— В это время дня всегда пробки. И не говорите, будто это для вас новость. — Мисс Мартиндэйл заглянула в блокнот. — Звонила некая мисс Пэбмарш. К трем ей нужна стенографистка. Она просила прислать именно вас. Вы с ней уже работали?

— Нет, кажется. Или это было очень давно.

— Уилбрэхем Крэсент, девятнадцать, — назвала мисс Мартиндэйл адрес, вопросительно глядя на Шилу.

Девушка покачала головой.

— Нет, что-то не припомню.

Мисс Мартиндэйл взглянула на часы.

— К трем успеете. У вас есть еще другие заявки? — она пробежалась взглядом по журналу заказов. — Ах да, конечно. На семнадцать у вас профессор Парди, отель «Кроншнеп». Надеюсь, к этому времени вы уже вернетесь. Если нет, я пошлю Дженет.

Мисс Мартиндэйл кивнула, и Шила вышла из комнаты.

— Что-нибудь интересное? — спросила Эдна.

— Если бы! Тоска… Сначала какая-то старушка с Уилбрэхем Крэсент, а в семнадцать профессор археолог Парди со своими кошмарными терминами. Вечно одно и то же. А так хочется чего-нибудь необычного!

Дверь кабинета мисс Мартиндэйл открылась.

— Шила, здесь в журнале для вас приписка. На случай, если мисс Пэбмарш не успеет вернуться к трем, она оставила дверь открытой. Так что подождите ее в доме. Из холла первая комната направо. Запомните или вам записать?

— Я запомню, мисс…

Но мисс Мартиндэйл уже скрылась в своем убежище.

Эдна Брэнт выудила откуда-то из-под стула довольно экстравагантную туфлю и водрузила ее на стол. В другой руке она держала отвалившийся каблук-«шпильку».

— Ну и как же я доберусь домой? — жалобно протянула она.

— Перестань ныть по пустякам. Что-нибудь придумаем, — не отрываясь от машинки, заметила одна из ее соседок.

Эдна вздохнула и заложила в каретку чистый лист.

…вожделение охватило его. В неистовстве он сорвал нетерпеливыми пальцами шифон с ее груди и повалил на софу…

— A-а, черт! — пробормотала Эдна и потянулась за ластиком.

Шила подхватила свою сумочку и вышла.

Уилбрэхем Крэсент — настоящая викторианская [1] Стиль, характерный для эпохи царствования английской королевы Виктории (1819–1901, правила с 1837 года). фантазия, воплощенная в жизнь в 1880 году — представляла собой расположенные полумесяцем два ряда домов с небольшими садами, примыкавшими друг к другу тыльной стороной. Эта архитектурная причуда являлась источником значительных трудностей, постоянно возникавших у людей, с ней не знакомых. Тот, кто пытался найти нужный ему номер на внешней стороне «полумесяца», не мог найти начальных номеров; у того же, кто подходил к нему с внутренней, практически не было шансов найти последние. Все дома на Уилбрэхем Крэсент были украшены балконами, опрятны, чопорны и в высшей степени респектабельны. С внешней — лицевой — стороны, модернизация едва их затронула. Ветер перемен коснулся прежде всего комнат и кухонь.

Дом 19 не представлял собой ничего особенного. Аккуратные занавески на окнах, начищенная медная ручка входной двери. Дорожка к подъезду, с обеих сторон обсаженная кустами штамбовых роз…

Шила Уэбб открыла калитку, подошла к парадной двери и позвонила. Никто не ответил, и, выждав минуту-другую, она поступила так, как ей было предписано поступить: повернула ручку, открыла дверь и вошла, оказавшись в небольшой передней. Дверь с правой стороны была распахнута настежь. Шила постучала о дверной косяк, подождала немного и вошла. Это была довольно уютная гостиная, разве что — по современным меркам — чересчур уж заставленная мебелью. Необычным в ней было великое множество часов: в углу — солидно тикающие высокие напольные часы; на камине — часы из дрезденского фарфора [2] Разновидность саксонского фарфора, производимого в округе Дрезден в Германии с начала XVIII века.