Агата Кристи - Щелкни пальцем только раз

— Ах, ничего, не переживайте, — ответила Таппенс. Она вошла в комнату, которую ей указали. Это была уютная комната с видом на сад, куда вели стеклянные двери. Тут стояли кресла, на столах — вазы с цветами. На одной стене висела полка, на которой вперемешку стояли современные романы и книги о путешествиях, а также серия «Любимые литературные произведения» на случай, если обитателям дома снова захочется встретиться с ними. На столике лежали журналы.

Сейчас в комнате находилась всего одна посетительница, старушка с седыми волосами, зачесанными назад. Она сидела в кресле, держа стакан молока и глядя на него. У нее было симпатичное бело-розовое лицо, и она дружелюбно улыбалась Таппенс.

— Доброе утро, — сказала она. — Вы приехали сюда жить или просто навещаете кого-нибудь?

— Навещаю, — ответила Таппенс. — У меня здесь тетушка. Сейчас с нею мой муж. Мы решили, что, возможно, двое сразу для нее будет слишком.

— Весьма предусмотрительно с вашей стороны, — похвалила старушка. Она оценивающе попробовала молоко. — Интересно… да нет, я думаю, оно вполне нормальное. А вы ничего не хотите? Чаю, может, или кофе? Позвольте мне позвонить. Они здесь весьма обязательные.

— Нет, право, спасибо, — ответила Таппенс.

— А может, стакан молока? Сегодня оно не отравлено.

— Нет-нет, ничего не надо. Мы скоро уезжаем.

— Ну, если вы точно не хотите… но это не доставило бы никаких хлопот. Здесь народ ко всему привычный. Разве что попросишь чего-нибудь совершенно невозможного.

— Смею сказать, тетушка, которую мы сейчас навещаем, иногда просит совершенно невозможного, — ответила Таппенс. — Это мисс Фэншо, — добавила она.

— Ах, мисс Фэншо, — сказала старушка. — О, да.

Что-то, казалось, ее сдерживает, но Таппенс ободряюще продолжала:

— Она, по-моему, та еще самодурка. Всегда этим славилась.

— О да, действительно. У меня у самой когда-то была тетушка, вы знаете, очень похожая на нее, особенно в старости. Но мы все очень любим мисс Фэншо. При желании она может быть очень, очень забавной. В своих суждениях о людях, знаете ли.

— Да, вероятно, так, — сказала Таппенс. Она задумалась, вдруг представив тетю Аду в этом новом свете.

— Весьма ядовитая дама, — заметила старушка. — Между прочим, моя фамилия Ланкастер, миссис Ланкастер.

— А моя — Бересфорд, — сказала Таппенс.

— Боюсь, вы знаете, время от времени толика злости идет человеку на пользу. Послушать только, что она иногда говорит про других здешних постояльцев, как их описывает. Вроде бы и грешно смеяться, а смеешься.

— Вы давно здесь живете?

— Да уж прилично. Дайте-ка сообразить… семь… нет, восемь лет. Да-да, должно быть, больше восьми лет. — Она вздохнула. — Теряешь связь с событиями, да и с людьми тоже. Родственники, те, что у меня остались, живут за границей.

— Это, должно быть, довольно грустно.

— Да нет, право. Мне они были как-то безразличны. Правду сказать, я даже знала их не очень хорошо. У меня была плохая болезнь, очень плохая болезнь, и я была одна-одинешенька на всем белом свете, поэтому они решили, что мне лучше жить в таком вот заведении. Я думаю, мне очень повезло, что я приехала сюда. Здесь все такие добрые и внимательные. А сады по-настоящему красивые. Я сама знаю, что не захотела бы жить одна, потому что порой я действительно совсем теряюсь, вы знаете. Совсем теряюсь. — Она постучала себя по лбу. — Вот тут путается все, смешивается как-то. Я не всегда помню, что происходило.

— Сочувствую, — отозвалась Таппенс. — Вероятно, с человеком всегда что-то да бывает, нет?

— Некоторые недуги очень болезненны. У нас тут есть две бедняжки с острым ревматическим артритом. Они ужасно страдают. Так что, я думаю, путаться в событиях, людях и временах еще не самое страшное. Во всяком случае, это не больно.

— Да, наверное, вы правы, — поддержала ее Таппенс. Дверь отворилась, вошла девушка в белом халате с небольшим подносом с кофейником на нем и тарелкой с двумя бисквитами. Она поставила поднос перед Таппенс.

— Мисс Паккард подумала, что вам, возможно, захочется кофе, — сказала она.

— О, спасибо, — поблагодарила Таппенс. Девушка вышла, и миссис Ланкастер сказала:

— Ну вот, видите? Весьма заботливые, правда?

— Да, в самом деле.

Таппенс налила себе кофе и стала пить. Женщины посидели некоторое время молча. Таппенс предложила старушке бисквиты, но та покачала головой.

— Нет, спасибо, дорогая. Я предпочитаю пить простое молоко.

Она поставила пустой стакан и откинулась на спинку кресла, полузакрыв глаза. Таппенс подумала, что в этот час утра она, наверное, дремлет, и поэтому молчала. Миссис Ланкастер, однако, казалось, вдруг резко пробудилась. Глаза ее открылись, она посмотрела на Таппенс и сказала:

— Я вижу, вы смотрите на камин.

— Я?! Неужто и вправду смотрела? — Таппенс даже слегка перепугалась.

— Да. Я еще подумала… — Она подалась вперед и понизила голос:

— Простите меня, это было ваше бедное дитя?

Таппенс замялась, немного сбитая с толку.

— Я… нет, не думаю, — ответила она.

— А то я все гадала. Я подумала, что вы могли приехать именно из-за этого. Кто-то же должен когда-то приехать. Возможно, еще приедут. А смотреть на камин так, как смотрели вы… Знаете, оно как раз там, за камином.

— О-о, — протянула Таппенс. — О-о, правда?

— Всегда в одно и то же время, — тихим голосом продолжала миссис Ланкастер. — Всегда в один и тот же час. — Она подняла взор и посмотрела на часы на каминной доске. Таппенс тоже подняла глаза. — Десять минут двенадцатого, — сказала старушка. — Десять минут двенадцатого. Да, всегда в одно и то же время, каждое утро. — Она вздохнула. — Люди не понимали — я рассказала им, что знаю, но они упорно не желают мне верить!

Таппенс испытала облегчение от того, что в этот миг дверь открылась и вошел Томми. Таппенс встала.

— Я здесь. Я готова. — Она направилась к двери, повернув на ходу голову, чтобы сказать:

— До свидания, миссис Ланкастер.

— Ну как, поладили? — спросила она Томми, когда они вышли в холл.

— После твоего ухода, — ответил Томми, — там было, как в горящем доме.

— Я, похоже, дурно на нее подействовала, правда? — сказала Таппенс. — В некотором роде я довольна.

— Почему довольна?

— Ну, в моем-то возрасте, — сказала Таппенс, — да еще если учесть мою чопорную, респектабельную и слегка скучную внешность, приятно думать, что меня могут принять за растленную женщину, этакую роковую секс-бомбу.

— Дурочка, — сказал Томми, любовно ущипнув ее за руку. — А с кем ты развлекалась? Она показалась мне весьма милой старушкой.

— Она и впрямь очень мила, — сказала Таппенс. — Славная старушка, но, я думаю, к сожалению, совершенно чокнутая.

— Чокнутая?