Агата Кристи - Печальный кипарис

Вслух она произнесла своим негромким мелодичным голосом:

— Вы, конечно, знаете, Мэри, что моя тетя всегда интересовалась вами и думала о вашем будущем.

В ответе Мэри прозвучали волнение и благодарность:

— Миссис Уэлман была бесконечно добра ко мне. Элинор продолжала деловым тоном:

— Хотя перед смертью тетя почти потеряла дар речи, я поняла, что она хотела позаботиться о вашей судьбе. Поэтому, выполняя ее волю, я, как только меня введут в права наследства, переведу на ваше имя две тысячи фунтов стерлингов, которыми вы можете распоряжаться как угодно.

Румянец на щеках Мэри стал гуще.

— Две тысячи! О, мисс Элинор, вы так добры, я даже не знаю, что сказать…

В голосе другой девушки прорвались металлические нотки.

— Мне вовсе не нужно, чтобы вы что-то говорили. Я бы хотела, впрочем, знать, есть ли у вас какие-нибудь планы.

Мэри ответила, не раздумывая:

— О, да. Я хочу выучиться на массажистку. И сестра Хопкинс советует.

— Ну, что же, очень разумно. Я попрошу мистера Седдона выдать вам какую-то сумму поскорее, если можно, сразу же.

— Вы очень, очень добры, — с благодарностью повторила Мэри.

— Я лишь выполняю волю тети Лауры, — коротко ответила Элинор. Она поколебалась, потом сказала:

— Я думаю, это все.

Мэри поняла, что больше ее не желают здесь видеть. Она поднялась, тихо произнесла еще несколько слов признательности и вышла из комнаты.

Элинор сидела неподвижно, глядя прямо перед собой. По ее бесстрастному, словно застывшему лицу никто не мог бы догадаться, о чем она думает…

Наконец, будто очнувшись, девушка поднялась и пошла разыскивать Родди. Она нашла его в гостиной и, обращаясь к нему, сказала:

— Ну, с одним делом покончено! Пятьсот фунтов миссис Бишоп, сотню кухарке и по пятьдесят обеим горничным. Остается старик Джеррард в сторожке. Наверное, надо дать ему что-нибудь вроде пенсии…

Она сделала паузу и потом быстро продолжала:

— Я даю две тысячи Мэри Джеррард. Мне кажется, тетя сделала бы то же самое, как ты думаешь.

Родди ответил, отворачиваясь к окну и избегая ее взгляда

—

— Ты совершенно права, Элинор. Ты всегда поступаешь так разумно.

Элинор на секунду затаила дыхание, а затем заговорила так стремительно, что слова наскакивали одно на другое:

— Еще одно, Родди. Я хочу, чтобы ты получил свою долю. Это будет только справедливо.

Родерик повернулся к ней, его длинное породистое лицо было бледно от гнева:

— Не нужны мне эти треклятые деньги! Они твои по закону, и кончим с этим! Я не возьму у тебя ни гроша и не нуждаюсь в твоих благодеяниях.

— Родди.

Молодой человек опомнился.

— Прости, дорогая, я сам не знаю, что несу… Такой у меня в голове кавардак.

Помолчав, он нерешительно спросил:

— Ты не знаешь, что собирается делать… Мэри Джеррард?

— По ее словам, хочет учиться на массажистку. Наступило молчание. Затем Элинор, откинув назад голову, заговорила быстро и уверенно:

— Послушай моего совета, Родди. Я знаю, как тебе сейчас тяжело. Сделай вот что: отправляйся за границу, скажем, на три месяца. Тебе будет нетрудно это устроить. Сейчас ты думаешь, что любишь Мэри Джеррард. Может быть, это и так. Но пока не время говорить с ней об этом. Наша помолвка окончательно расторгнута. Следовательно, уезжай как свободный, ничем не связанный человек и за эти три месяца разберись в себе. Если ты поймешь, что действительно любишь Мэри, что ж, возвращайся, скажи ей, что ты уверен в своем чувстве, и тогда, возможно, она тебя иначе выслушает.

Родди подошел к ней и взял за обе руки.

— Ты чудо, Элинор! Какая у тебя ясная и трезвая головка — и никакой мелочности. Ты даже представить себе не можешь, как я тобой восхищаюсь. Я сделаю, как ты советуешь, уеду и постараюсь понять, действительно ли мне без нее не жить или я просто обманываю сам себя, как последний идиот. Ах, Элинор, ты всегда была в тысячу раз лучше и благороднее меня. Спасибо тебе за все.

Повинуясь внезапному порыву, он поцеловал ее в щеку и почти выбежал из гостиной. Хорошо, что он не обернулся и не видел ее лица.

Спустя несколько дней Мэри рассказала сестре Хопкинс об открывшихся перед ней перспективах на будущее.

Практичная особа горячо поздравила девушку, не позабыв воздать должное щедрости Элинор Карлайл.

— А мне все-таки кажется, — задумчиво проговорила Мэри, — что она меня недолюбливает.

— Надо думать! — рассмеялась медсестра.

— Ну, не прикидывайтесь невинной овечкой, Мэри. Мистер Родерик влюбился в вас сразу и по уши. А вам он как, девочка моя.

Мэри колебалась.

— Я не знаю. Не думаю, чтобы он мае особенно нравился. Но, разумеется, он очень милый.

— Девушка поспешила переменить тему разговора:

— Как вы думаете, сестра, что мне делать с папой? Он хочет, чтобы я отдала ему часть денег.

Хопкинс ответила сразу и категорически:

— Не глупите, Мэри. Миссис Уэлман это наверняка не понравилось бы. Вообще, я думаю, не будь вас, этот старый лодырь давно вылетел бы с работы.

— Все-таки странно, — задумчиво произнесла девушка, — что миссис Уэлман так и не написала завещания.

Хопкинс только покачала головой.

— Таковы уж люди. Всегда они тянут с этим делом, боятся накликать смерть.

— Какое нелепое суеверие.

Ее собеседница лукаво прищурилась.

— А вы, Мэри, составили завещание?

Та удивленно взглянула на нее.

— Да мне раньше и завещать-то было нечего, вот разве что теперь… А, впрочем, куда торопиться?

— Вот, пожалуйста, — сухо и даже чуть осуждающе прокомментировала Хопкинс.

— Вы точно такая же, как все. Если вы молодая и здоровая девушка, это еще не значит, что завтра вас, скажем, не может сбить машина на улице.

Мэри рассмеялась.

— Я даже не знаю, как составлять завещание.

— Проще простого. Бланк можно взять в почтовом отделении. Если хотите, можем зайти туда прямо сейчас.

В коттедже Хопкинс они разложили на столе бланк и всерьез обсудили дело. Медсестра явно наслаждалась этой затеей.

Мэри поинтересовалась:

— Кто получит деньги, если я не оставлю завещания?

— Надо думать, ваш отец, — несколько неуверенно ответила Хопкинс.

— Нет уж, — нахмурилась девушка.

— Лучше я оставлю их моей тетушке в Новой Зеландии. Правда, я не помню ее адреса, мы не получали от нее вестей уже несколько лет.

— Наверное, это и необязательно, — успокоила ее Хопкинс.

— Вы знаете ее имя и фамилию?

— Мэри, Мэри Рили.

— Тогда все в порядке. Просто напишите, что вы оставляете все Мэри Рили, сестре покойной Элизы Джеррард из Хантербери, Мэйденсфорд.

Мэри склонилась над бланком и начала заполнять его. Внезапно она вздрогнула: чья-то тень заслонила от нее солнечный свет. Она подняла голову и увидела Элинор Карлайл, заглядывавшую в окно коттеджа. Элинор спросила: