Найо Марш - Убийство под аккомпанемент. Маэстро, вы – убийца! [сборник: 15, 6]

Трой одобрительно кивнула.

– Вот то, что вам нужно, Малмсли, – сказала она. – Попробуйте набросать ее прямо как есть.

Она обогнула всю студию, не спуская глаз с натурщицы.

– Да, эта поза выглядит прекрасно в любом ракурсе, – заметила она. – Хорошо! Принимайтесь за работу. – Трой бросила взгляд на часы. – Соня, тебе придется так лежать сорок минут.

– Кошмарно неудобная поза, мисс Трой, – пожаловалась натурщица. – Что я вам – змея – так выгибаться?

– Не говори ерунды, – отмахнулась Трой.

Ученики разбрелись по своим рабочим местам.

Поскольку каждому из них суждено было сыграть свою роль в трагедии, случившейся десятью днями позже, давайте познакомимся с ними поближе.

Имя Кэтти Босток, несомненно, известно каждому, кто интересуется современной живописью. Во время описываемых событий она предпочитала работать короткими и уверенными мазками в манере, несколько напоминающей стиль примитивистов. Кэтти создавала крупные многофигурные композиции, из всей живой натуры отдавая явное предпочтение ремесленникам и простому люду. Ее «Десятник-погоняла» обошел многие выставки, был признан картиной года в Королевской академии и вызвал переполох в среде твердолобых консерваторов. Внешностью Кэтти не слишком вышла – приземистая, крепко сбитая, неказистая темноволосая особа, умеющая легко осадить и поставить на место любого собеседника. Трой она обожала, хотя и любила поворчать на нее. Большую часть года Кэтти жила в Татлерз-Энде, хотя и не была ученицей Трой.

Светловолосая и худенькая, Вальма Сиклифф была очень хороша собой. Подобных девушек некоторые современные писатели выводят в романах – со страстностью, которую пытаются выдать за ироничную отстраненность. Родом из богатой семьи, она создавала картины, в которых присутствовала мысль. Хотя Кэтти и обзывала Вальму нимфоманкой, вам самим представится возможность оценить, насколько подруга Трой была беспристрастна в своих суждениях.

Восторженную восемнадцатилетнюю толстушку звали Филлида Ли. Два года обучения в аскетическом Слэйде не смогли подавить ее врожденную пылкость, но не прошли даром; в особых случаях Филлида могла вести себя сдержанно и даже величественно.

Уотт Хэчетт, юный австралийский протеже Трой, отличался крохотным ростом и очень темной кожей – он мог бы без труда играть юных мавров или туземцев-людоедов в голливудских фильмах. Район Сиднея, в котором он вырос, пользовался отнюдь не самой доброй славой, сам же Хэчетт был на удивление простодушен, самонадеян и трудолюбив, при этом буквально ни в грош не ставя чужое мнение. Особым эстетическим восприятием или исключительным художественным вкусом он не обладал, поэтому его несомненный талант был сродни паразитической лиане, обвившейся вокруг могучего серого ствола и вдруг пышно рассыпавшейся, словно мириадами радужных брызг, гирляндами неописуемо красочных орхидей.

С Седриком Малмсли мы уже познакомились. Пока рассказать о нем больше нечего.

Достопочтенному Бейсилу Пилгриму, сыну столь известного своими пуританскими взглядами пэра, было двадцать три года. Он обладал приятной, располагающей внешностью и несомненным талантом, однако в манере его письма сквозила некая робость. Его отец смотрел на художественные школы как на обители порока и разврата и разрешил сыну заниматься живописью под руководством мисс Трой исключительно потому, что ее родители выручили из беды его знакомых джентри [57] Нетитулованное мелкопоместное дворянство в Англии. , а сама Трой в свое время написала монументальное полотно с изображением прихожан методистской церкви. По счастью, старый лорд, который даже в молодости блестящим умом не отличался, а в преклонном возрасте окончательно сделался сумасбродным олухом, не заметил иронии, сквозившей в картине.

Фрэнсис Ормерин – худощавый и щуплый француз – работал в основном углем и акварелью. Его рисунки обнаженной натуры поражали изяществом линий и утонченным вкусом. Нервный и дерганый, Ормерин был подвержен приступам черной меланхолии и нередко хандрил. Из-за несварения желудка – считала Трой.

И наконец, Гарсия – никто почему-то не помнил, что его зовут Вольф. На его бледных и впалых щеках всегда темнела десятидневная щетина, по непонятным причинам не превращавшаяся в бороду; ходил он неизменно в засаленных серых брюках, выцветшей рубашке и совершенно немыслимом плаще. Буйные темно-русые волосы, которых никогда не касалась расческа, темные дерзкие глаза, поразительно красивые руки и полная бесцеремонность – вот весь Гарсия. Два года назад он нагрянул без приглашения в лондонскую студию Трой. Вместо визитной карточки он протянул ей собственный бюст в глине, завернутый в мокрую и грязную рубашку. Протиснувшись мимо художницы в прихожую, он прошагал в студию, развернул бюст и молча водрузил его на стол. Потом они с Трой долго стояли и молча разглядывали глиняную голову. Наконец Трой спросила, как его зовут и чего он хочет. «Гарсия», – буркнул молодой человек. Хотел он лепить с натуры, но в карманах всегда гулял ветер. Трой высказала замечания насчет его работы, дала ему двадцать фунтов и с тех пор так толком и не смогла избавиться от назойливого скульптора. Время от времени, порой – крайне невовремя, он появлялся у нее в студии, причем всегда приносил новую работу. Выразить себя ему удавалось только в глине, а все остальное выходило маловразумительным. Зато глиняные скульптуры неизменно вызывали всеобщий восторг. Ходил Гарсия вечно немытый, всклокоченный, был начисто лишен каких бы то ни было комплексов и не интересовался ничем, кроме своей работы. Трой всегда старалась хоть как-то помочь ему, и мало-помалу о творениях молодого скульптора заговорили. Гарсия начал работать в камне. Его попросили показать несколько работ на выставке группы «Возрожденный Феникс» и стали подкидывать заказы. Денег у него было всегда – кот наплакал, и многие люди его сторонились, хотя некоторые женщины находили его необыкновенно привлекательным, чем Гарсия беззастенчиво пользовался.

Уложив натурщицу в нужную позу, Трой подошла к Гарсии. Остальные пока расставляли мольберты и устраивались поудобнее. Трой остановилась и стала рассматривать «Комедию и Трагедию» – глиняную модель скульптурной композиции, заказанной Гарсии для нового театра в Вестминстере. Гарсия установил скульптуру на высоком постаменте с четырьмя колесами возле южного окна. Обе женские фигуры вздымались из цилиндрического основания. Комедия – полностью обнаженная, Трагедия – в аляповатой мантии. Маски они держали в руках над головой. По композиции подразумевалось, что эти фигуры представляют собой языки пламени. Формы были упрощены до предела. На лице Комедии застыло угрюмое выражение, Трагедия ехидно ухмылялась.