Найо Марш - Убийство под аккомпанемент. Маэстро, вы – убийца! [сборник: 15, 6]

5. Седрик Малмсли. Этот уже подрядился иллюстрировать роскошное издание средневековых романов и хочет поработать над живой натурой. Я сообщила ему, чтобы он связался с тобой. Мне сказали, что он отрастил рыжую бороду, которая потешно раздваивается, и носит сандалии. Седрик, а не борода.

6. Вольф Гарсия. Он прислал мне письмо. Ему поручили изготовить мраморную скульптуру «Комедия и Трагедия», которую установят перед зданием нового театра в Вестминстере, и я разрешила ему поработать с нами, чтобы сделать глиняные модели. Видела бы ты его письмецо – конверт без марки, а написано пастелью на туалетной бумаге. Думаю, что ты увидишь Гарсию задолго до того, как получишь мое письмо. Пусть пользуется студией, но только присматривай за ним одним глазком, если там будет Соня. После 20-го сентября ему обещана другая студия, так что он у нас не задержится. Не вороти нос, Кэтти. Сама ведь знаешь, что этот парень – непризнанный гений; к тому же другие столько мне платят, что я могу себе позволить приютить пару нищенствующих Рафаэлей. Да-да, ты права: второй гений – это Хэчетт.

7. Некая Филлида Ли. Только что выскочила из Слэйда [54] Имеется в виду знаменитая Школа изящных искусств Феликса Слэйда. . Богатенький папаша. Прислала мне свои работы и восторженное послание, что, мол, всю жизнь мечтала учиться именно у меня и т. д. и т. п. Я написала ей ответ, запросив совершенно неприличную сумму, а она тут же согласилась.

8. Ты, мое золотко. Я всем им велела связаться с тобой. Малмсли, Ормерина и Пилгрима посели в общежитии, а Гарсия с Хэчеттом пусть поделят мансарды. Ты, как всегда, будешь жить в желтой комнате, а Вальма с малышкой Ли – в голубой. Главное – изолировать Гарсию. Сама знаешь, какова у него репутация – такого я у себя не потерплю. Я вообще подумываю отселить его в студию, а вторую мансарду отдать натурщице. Мне кажется, в Лондоне они с Соней жили вдвоем. Кстати говоря, я собираюсь написать портрет Вальмы Сиклифф. Для Берлингтон-Хауса [55] Здание в Лондоне, где находится Королевская академия искусств. и салона – чтоб им пусто было! Она вполне хороша, чтобы изобразить ее в такой помпезной манере.

Пишу все это, сидя в кают-компании, после отплытия из Сувы. Пока мы отплывали, сляпала маленький этюдик. Получилось вроде неплохо. Уже под конец мне помешал один человек. Поначалу я приняла его за придурка из тех, кто вечно ко мне цепляется, но он оказался неглупым парнем. Я даже сама почувствовала себя идиоткой. Есть тут еще одна американка, бывшая голливудская звезда, которая шляется по всему судну в постоянном подпитии. Выглядит словно девушка с обложки модного журнала, но поведение и речь… Это надо видеть и слышать! Похоже, этот парень у нее под каблуком; так что, по большому счету, он все-таки болван.

Если случится что-нибудь интересное, я допишу. Я очень довольна, что смогла вырваться в эту поездку. Спасибо за замечательные письма. Меня порадовало известие, что работа тебе удается. С нетерпением жду, когда увижу твои картины воочию. Подумай насчет обнаженной натуры для групповой выставки. Мне бы не хотелось, чтобы тебя прозвали Королевой водопроводчиков.

Дописываю. Завтра прибываем в Ванкувер. После Гонолулу, где высадилась наша секс-бомба, жизнь стала тихой и мирной. До этого же здесь творилось такое, что всем чертям стало тошно. К сожалению, кто-то раздобыл выпуск «Палитры» с приложением, которое целиком посвящено моей персональной выставке. Красотка его увидела и решила, что, должно быть, я и впрямь стоящая художница, а не маляр. Узрев репродукцию портрета королевской четы, она мгновенно сделала стойку и принялась охотиться за мной по всему кораблю. Вот, мол, было бы здорово, если бы я написала ее портрет, прежде чем мы доберемся до Гонолулу, и все такое прочее. Ее папочка будет счастлив до безумия. По десять раз в день она меняла наряды, а завидев меня, тут же принимала картинные позы. Пришлось взять грех на душу и соврать, что у меня развился неврит правой руки – чертыхалась я из-за этого на чем свет стоит, ведь мне до смерти не терпелось написать портрет другого пассажира. Весьма занятная личность, скажу тебе – есть над чем потрудиться. Словом, пришлось мне промучиться до самого Гонолулу. Да, пассажир этот, между прочим, – детектив! Но выглядит как испанский гранд. А какие манеры! Учтив, обходителен – настоящий викторианский лорд! Черт – вышло так, будто я над ним смеюсь, а это вовсе не так. Очень славный сыщик. При первой встрече с ним я вела себя как базарная торговка. Он все проглотил, а я вдруг почувствовала себя полной идиоткой. Ужасно переживала. Но портрет его, кажется, мне удался.

Что ж, Кэтти, третьего числа мы с тобой увидимся, старушка. Я сразу прикачу в Татлерз-Энд. До скорого.

Всегда твоя,

P. S. Пусть все-таки Гарсия устроится в студии и не высовывает оттуда носа. Будем надеяться, что к двадцатому он съедет».

«От Кэтти Босток – Агате Трой.

Татлерз-Энд, Боссикот, Бакс [56] Графство Бакингемшир.

14 августа

Милая Трой!

И угораздило же тебя понабрать таких пиявок! Да, я знаю, что Гарсия – скульптор от Бога, но ведет себя как последняя свинья. Почему-то вбил себе в голову, что все вокруг должны с ним нянчиться. Мне даже страшно подумать, сколько он уже, должно быть, из тебя вытянул. Так и быть, я запру его в студии, но если ему вздумается волочиться за Соней или еще за кем-то, то пусть выбирается через вентиляционные ходы. Или через канализацию. Ты – последняя простофиля, если в самом деле надеешься избавиться от него до двадцатого. И где, спаси меня Вакх, ты откопала этого недоношенного аборигена? Из канавы с утконосами, что ли? Или из сумки пьяной кенгуру? Держу пари, что ты оплатила ему проезд в Англию из своего кармана. Возможно, я не имею права роптать, поскольку ты любезно отдала в мое распоряжение свой дом на целых двенадцать месяцев. Для меня это – подарок судьбы, ведь здесь я создала все свои лучшие работы. Кстати, на последней картине я изобразила двух негритянских саксофонистов – вид снизу, так сказать, на цилиндрическом фоне. По-моему, вышло недурно. Я уже ее закончила. Теперь задумала крупное полотно, для которого мне позирует Соня Глюк. Ей приходится много стоять, поэтому она капризничает даже больше обычного – чтоб ей сгореть в геенне огненной! Однако, едва прослышав про Гарсию и Пилгрима, она тут же согласилась прийти к нам на весь семестр – как всегда, за совершенно сумасшедшую плату. Сегодня приехал Малмсли. С бородой точь-в-точь, как ты описала, – мне она напомнила козлиную зад… Словом, ты сама поняла. Он с головой погружен в свои иллюстрации. Показывал рисунки – весьма прилично. С Пилгримом я уже прежде несколько раз общалась – и сам он, и его работы мне по душе. Жаль, что он такой олух. Говорят, его до неприличия часто встречают в обществе этой бессовестной Сиклифф – за его титулом, должно быть, увязалась, прохвостка. Самовлюбленная нимфоманка, но успех имеет. Забавная штука – секс. Я даже в мыслях не допускаю ничего дурного, но с мужчинами у меня порядок. Ты – другое дело. Стоило бы тебе хоть пальчиком поманить, и они укладывались бы к твоим ногам штабелями. Но ты держишься так неприступно, что они не смеют хоть на что-то надеяться. Сиклифф с Пилгримом приезжают завтра. Виделась с твоей Филлидой Ли. Этой особе палец в рот не клади. Носит наряды ручной работы, держится чопорно, как гусыня, проглотившая кочергу. Приезжает девятого. Как, кстати, и Ормерин, который шлет из Парижа столь унылые письма, что от них сводит скулы. Милый юноша. Только чересчур уж подавленный. Не знаю, понимаешь ли ты, какой коктейль смешала в этом семестре? Своенравную Соню обуздать невозможно. Гарсия либо начнет немедленно за ней ухлестывать, что будет довольно неприятно, либо, что еще хуже, – даст ей от ворот поворот. Вальма Сиклифф постарается вскружить голову всем парням. Если она в этом преуспеет, Соня захандрит. Возможно, в предвкушении пилгримского титула Вальма умерит аппетиты, но я в этом сильно сомневаюсь. Впрочем, тебе виднее – ты, должно быть, как обычно, спрячешь голову в песок и закроешь на все глаза. Ты ведь у нас аристократка. Ха! Правда, плебеям вроде меня трудно понять, как можно взирать на подобные безобразия с таким царственным хладнокровием.