Найо Марш - Убийство под аккомпанемент. Маэстро, вы – убийца! [сборник: 15, 6]

И вдруг все словно померкло, краски стали тусклее. Корабль отчалил от пристани. Картина поблекла: скоро, канув в Лету, растворятся и голоса. Аллейн закрыл глаза и с удовлетворением убедился, что волшебная картина со всеми живыми красками и звуками полностью сохранилась в воображении. Когда он снова открыл их, корабль от пристани отделяла уже широкая полоса воды. Не желая больше смотреть на причал, Аллейн отвернулся.

– Господи, ну и зари-ища! – жеманно пропела красотка блондинка, как всегда, окруженная толпой поклонников. – Зуть! В этом городишке я похудела фунтов на десять. Кошмарная зара! Уф-ф!

Молодые люди громко захохотали.

– В Гонолулу жара еще сильнее, – поддразнил один из них.

– Может быть. Но все равно – не такая одуряющая, как здесь.

– Как-то в знойном Гонолулу пережарилась акула! – задорно выкрикнул кто-то.

– Эх, ребята! – воскликнула жеманница, кокетливо закатив глаза и крутя бедрами, будто в гавайском танце. – Потерпите, пока мы придем в мой добрый старый Лулу – вот уж когда повеселимся на славу. Ах, как мне нравятся эти наклеечки на моих саквоязыках! – Она заприметила Аллейна. – Ой, вы только посмотрите, кто к нам позаловал! Скорей зе, зайчик, идите в нашу компашку.

Аллейн медленно приблизился. Не успели они отплыть из Окленда, как синеглазая красавица начала обхаживать его, пуская в ход все свое очарование. Каждый раз при его появлении в ее голосе появлялись теплые нотки. В глубине души Аллейн был польщен – как-никак за красавицей ухлестывало не менее дюжины молодых ухажеров. «Ох уж эти тщеславные сорокалетние мужчины», – вздыхал он про себя. Но блондинка была настолько привлекательна, что Аллейн не без удовольствия предвкушал легкий необременительный пароходный флирт.

– Вы только полюбуйтесь на него! – не унималась она. – Какой симпатяга, верно? Ах, как зе ему к лицу эта английская чопорность! А глаза так и семафорят: дерзытесь от меня подальше! Открою вам секрет – эй, слушайте все! Этот мистер Аллейн – мой самый большой провал и позор. Я для него ровным счетом ничего не значу.

«Вот ведь привязалась, бестия», – подумал Аллейн, а вслух произнес:

– Я просто отчаянный трус, мисс Ван Маес.

– В каком это смысле? – подозрительно осведомилась она. Огромные глазищи засияли.

– Я… я сам не знаю, – поспешно ответил смутившийся Аллейн.

– Полундра, мы пересекаем барьерный риф! – выкрикнул один из юнцов.

Все посыпались к борту. Мелкие волны лениво накатывали на коралловые рифы, омывая их с двух сторон, словно ребра неведомого страшилища, а потом рассыпаясь веером невысоких пенистых бурунчиков. Над Фиджи по-прежнему нависали низкие облака, грозя разразиться дождем. Сочный пурпур острова местами озарялся золотистыми пятнами солнечных лучей, то тут, то там пробивавших себе бреши в серых облаках. Миновав торчащие, будто клыки, кораллы, корабль вышел в открытое море.

Аллейн воспользовался этой заминкой и ретировался; поспешно прошагав на корму, он вскарабкался по трапу на шлюпочную палубу. Там не было ни души – пассажиры, еще не успев сменить одежду, в которой высаживались на остров, толпились на главной палубе. Задумчиво набив трубку, Аллейн бросил взгляд в сторону Фиджи. Да, там было приятно. Удивительно мирно и уютно.

– О, черт! – послышалось вдруг сверху. – Проклятие! Вот дьявол!

Аллейн испуганно задрал голову. На одной из покрытых брезентом шлюпок сидела худенькая темноволосая женщина. Аллейну показалось, что она пытается проткнуть какой-то предмет. В следующую секунду женщина встала и выпрямилась. Аллейн увидел, что она одета в чудовищно замызганные фланелевые брючки и короткий рабочий халат мышиного цвета. В руке у нее Аллейн разглядел длинную кисть. Лицо незнакомки украшало здоровенное пятно зеленой краски, а коротко стриженные волосы торчали, словно караульная рота, – похоже, хозяйка в сердцах запустила в них пятерню, безжалостно зачесав непослушные пряди наверх. Женщина перебралась на нос шлюпки, и Аллейну представилась возможность рассмотреть, чем она занималась. Маленький холст был пристроен к крышке настежь распахнутого ящичка для красок. У Аллейна перехватило дыхание. Картина изображала причал в Суве – точно таким, как его запомнил Аллейн. Яркий пейзаж с поразительной, невероятной живостью передавал даже самое дыхание запечатленной сцены. Картина была написана решительными, немного нервными мазками. Голубовато-розовые и ярко-зеленые тона сочетались в ней с удивительно естественной гармонией, как слова тщательно составленной фразы. Несмотря на видимую простоту, Аллейн был потрясен – скорее даже выплеском чувств, чем отражением зрительного восприятия.

Художница, зажав во рту незажженную сигарету, окинула свое творение придирчивым взглядом. Порылась в кармане, выудила носовой платок, служивший тряпочкой для стирания, и снова запустила пятерню в волосы.

– Что за чертовщина! – процедила она и вынула изо рта сигарету.

– Спичка нужна? – спросил Аллейн.

Художница вздрогнула, пошатнулась и неловко села.

– И долго вы уже здесь торчите? – нелюбезно спросила она.

– Нет, я только что подошел. Я… вовсе не подглядывал. Могу я поднести вам огоньку?

– О, ну спасибо. Бросьте мне коробок, пожалуйста. – Она закурила, глядя на Аллейна поверх изящных тонких рук, затем снова повернулась к своему пейзажу.

– Изумительная картина, – невольно вырвалось у Аллейна.

Женщина вздернула тонкое плечико, словно голос Аллейна проткнул ей барабанную перепонку, что-то невнятно пробурчала и вернулась к работе. Взяла палитру и принялась размазывать ножичком тонкий слой краски.

– Надеюсь, вы не собираетесь что-нибудь менять? – не сдержался Аллейн.

Художница обернулась и недоуменно уставилась на него:

– А почему бы и нет?

– Потому что это уже – совершенное творение. Вы… только испортите… О, простите! – спохватился Аллейн. – Жуткая бесцеремонность с моей стороны, я понимаю. Извините, бога ради.

– Да бросьте вы, – нетерпеливо отмахнулась незнакомка и, немного откинув голову, вгляделась в картину.

– Мне просто показалось… – неуклюже проблеял Аллейн.

– А вот мне показалось, – оборвала его художница, – что, вскарабкавшись на этот чертовски неудобный насест, я смогу хоть чуточку поработать без помех.

– Сейчас поработаете, – заверил Аллейн, кланяясь ее гордому профилю. Он попытался вспомнить, случалось ли ему раньше выслушивать подобные выпады от абсолютно незнакомого человека. Пожалуй, случалось, но только от тех, кого он допрашивал по долгу службы как офицер Скотленд-Ярда. Но тогда хозяином положения был он сам, а сейчас ему не оставалось ничего иного, как извиниться и уйти. Уже дойдя до трапа, Аллейн обернулся.