Энтони Гилберт - Убийство на Брендон-стрит. Выжить тридцать дней

По дороге на станцию Крук завернул на почту и отправил телеграмму. В половине четвертого дня они достигли пункта назначения, и Крук представился в своей обычной непринужденной манере. Однако тамошнюю полицию оказалось не так легко одолеть, как их лондонских коллег. К тому же имя Крука для них почти ничего не значило, в отличие от столичных стражей порядка.

– Вы родственник покойной? – спросили его.

– Я представляю интересы ее пропавшего племянника, – скороговоркой ответил Крук.

– Нам об этом ничего не известно, – заявил сержант.

– В том-то и беда, – запротестовал Крук. – Если бы вы могли его отыскать, мы продвинулись бы намного дальше.

– Если он не свяжется со своим поверенным в делах… – несколько раздраженно начал сержант.

– Вероятно, мой клиент не может этого сделать, – лукаво предположил Крук. – В этом случае ваша работа состоит в том, чтобы найти его. А может, он и не хочет, и вот тогда нам надо совместными усилиями раскопать его – или выкопать, что очень вероятно, – вполголоса добавил он.

– В любом случае, чем мы можем вам помочь? – осведомился сержант.

– Мне известно, что вы нашли зонт, полный жемчугов. Нет, не спрашивайте, откуда мне это известно. Знать подобные вещи – моя работа. Так вот, я привез с собой единственную женщину в Англии, которая может опознать этот зонт. Экономку покойной мисс Керси.

Сержант выглядел несколько ошарашенным, и он действительно поразился такому беспардонному присвоению материалов дела и официальных полномочий. Он задал множество вопросов. Ему хотелось знать, каким образом Крук увязал неопознанный зонт с покойной женщиной. Крук отвечал ему объяснениями про Чайного Колпака. Он сказал, что если бы смог увидеть пальто и шляпу, найденные вместе с зонтом, то, возможно, еще больше помог бы расследованию. Крук был убедителен, напорист и равнодушен поочередно. И как обычно, он добился своего.

Уотсон моментально опознала зонт по нескольким царапинам и отметинам, невидимым несведущему глазу.

– Так вот почему она с ним не расставалась, – произнесла она, нервничая так, словно ждала, что зонт вот-вот сам собой раскроется и выбросит ей на колени змею. – Все эти разговоры о погоде и нежелании пользоваться тростью, потому что она выдает…

– Полнейшая чепуха, – согласился Крук. – Я уже кое-что подозревал, когда мистер Принс сообщил мне, что она даже к столу не являлась без зонта. Я бы не удивился, если бы мисс Керси и в туалет с ним ходила. Я бы тоже так себя вел, будь у меня зонт ценой в пять тысяч фунтов, вот и мистер Принс на все это купился, как молокосос, – добавил Крук в несколько грубоватой манере, которая так раздражала его нескольких знакомых из высшего общества.

– Но это же чистое безумие, – заявила Уотсон с широко раскрытыми глазами. – Ну а если бы она его потеряла?

– Очень маловероятно, – ответил Крук. – Она же глаз с него не спускала. К тому же кто польстится на такое старье?

Зонтик действительно был основательно потрепанный и видавший виды, старьевщик не дал бы за него и шести пенсов.

Крук вздохнул с искренним разочарованием.

– Как жаль, что здесь нет мистера Икс, – произнес он. – Хотелось бы посмотреть на его физиономию – если вас интересуют человеческие эмоции, конечно. Подумать только – перетряхнул дамскую сумочку старухи, потом вывернул наизнанку сумку на молнии – и никаких жемчугов. А все это время… – Он повернулся к полисменам. – Полагаю, вы не знаете, где остальные вещи, то есть дамская сумочка и сумка на молнии?

– Ну-у, нет, – протянул сержант, и ему захотелось, чтобы мистер Крук побыстрее ушел.

– Мы не знаем, что же было в большой сумке, – дрожащим голосом произнесла Уотсон.

Крук удивленно посмотрел на нее.

– А вы даже теперь не догадываетесь? – спросил он. – Вы и вправду не знаете, что лежало внутри, когда она доехала до вокзала Паддингтон?

Перед тем как покинуть полицейский участок, Крук поинтересовался, может ли он взглянуть на шляпу и пальто. Он уже обращался с подобной просьбой, которую вежливо проигнорировали. Но теперь сержант был повержен. Принесли пальто и шляпу, и Крук тотчас же их опознал.

– Узнал бы их где угодно, – в своей самоуверенной манере произнес он.

– Вы хотите сказать, что видели их раньше?

– Вечером седьмого апреля в доме, где я живу. Видите это зеленоватое пятно на рукаве? Оно особенно бросилось мне в глаза. Думаю, он рассчитывал, что если бросит их в глуши вроде «Буйной зелени», то они сгниют прежде, чем кто-то их обнаружит.

– Он? – спросил сержант, приподняв брови.

– Мистер Икс, – ответил Крук, тоже приподняв брови. – Убийца, тот, которого не может поймать полиция. И если бы не скромная тяга сержанта ВВС Эрмитажа к уединению, они так бы там и сгнили. Ну да, как же верно поется в той песенке, что крутят по радио: «Любовь – сильнейшее оружие…»

Он посадил готовую расплакаться Уотсон на поезд, потом вошел в телефонную будку и позвонил на аэродром. Когда его соединили, он представился чиновником из полицейского управления и попросил к телефону Эрмитажа-младшего. Услышав голос молодого человека, он сказал:

– Извините за беспокойство, но в ваших показаниях необходимо уточнить одну подробность. Когда вы в последний раз были в «Буйной зелени», на том месте, где вы нашли жемчуга?

– Две недели назад, – ответил Эрмитаж. – Если точнее, то пятнадцать дней.

– И там не было никаких признаков постороннего вмешательства, присутствия или подозрительных предметов?

– Ни единой пуговички, – сказал Эрмитаж-младший.

– Так я и думал, – произнес Крук и повесил трубку.

После ухода Крука Зигрид лежала и обдумывала создавшееся положение. Благодаря свойственной юности поразительной способности восстанавливать силы она уже почти пришла в себя поcле жестокого нападения вчерашним вечером. Теперь главной причиной плохого самочувствия оставался шок от произошедшего. Когда к Зигрид приходили из полиции, чтобы снять показания, она неуверенно начала все припоминать. Девушка сначала подумала, что стала заранее намеченной жертвой одного из тех, кого ее коллега по конторе называла «чертовыми старикашками».

– Ты поосторожнее с этими чертовыми старикашками, – говаривала ей Бренда Филлипс. – Они хуже всех. Хотя, – задумчиво добавляла она, – в них тоже может быть своя прелесть.

Зигрид не приняла всерьез ее слова. По характеру она была застенчивой плюс к тому же и не коренной англичанкой, так что друзей в стране, принявшей ее как беженку, было немного. В конце рабочего дня она с радостью спешила в свою съемную однокомнатную квартирку, которую она очень мило обустроила. Разумеется, вокруг нее увивались молодые люди в военной форме, однако врожденное благоразумие убедительно твердило ей, что несколько цветистых комплиментов, приглашение на танцы, в кино или еще куда-то вовсе не означали предложение руки и сердца. Один или два кавалера убеждали ее, что она лучше всех на свете, и предлагали дождаться, пока они вернутся с войны. Но не существовало никого, кого она смогла бы воспринимать всерьез, кроме молодого человека в Норвегии, однако никто не знал, что с ним сталось.