Рональд Нокс - Все еще мертв. Фальшивые намерения

Бешеная белая стремнина швыряла искромсанное, безжизненное тело, его перебрасывало с волны на волну лицом вниз, оно пронеслось мимо расселины в скале, где три дня назад был явлен на свет клад с якобитскими драгоценностями, мимо северного выступа, островка посередине потока, мимо большого скалистого массива, на вершине которого над рекой навис погост Глендауни. Вместе с сучьями, которые горные ручьи нашли-таки в себе силы сплавить в реку, сломанными бревнами с причалов лесопилок, грудами листьев и травы, смытыми со спешно покинутых овечьих пастбищ, темное тело, такое же безжизненное, такое же неприглядное, как бревна и кучи мусора, отнесло к морю. Человек, гибель которого оплакивали в ночь пожара, возродился лишь на несколько минут, прошедших в суматохе и оглашаемых бранью, и вода истребила то, что пощадил огонь. Труп тщетно искали всю ночь и в конце концов нашли в трех милях ниже по течению – его прибило водой к покрытой галькой отмели, где сквозь камни пробивались заросли каких-то колючек. На сей раз одежда позволила идентифицировать Хендерсона, а в кармане плаща был найден парусиновый мешочек, содержимое которого он нашел, потерял, опять нашел и погиб при попытке удержать.

Летеби помог Бридону добраться до дома, поскольку после напряжения решающей сцены, которой предшествовала нервотрепка последних дней, тот был в состоянии, близком к обмороку. Анджела, не принимая никаких возражений, велела мужу отправляться в постель и запретила до утра вести утомительные разговоры, хотя возбуждение Летеби, подкрепленное горячительными напитками, придавшими ему силы для возможной беседы, настроило его на доверительную волну. Молодой человек пообещал рассказать свою историю назавтра, чем Бридону и пришлось удовольствоваться. Он быстро погрузился в сон, но прежде истощенные мозги дали ответ на один вопрос. Поставив горячий виски на стул возле кровати, он вдруг расхохотался и крикнул жене:

– Земляк Нокса… Боже милосердный, земляк Нокса! Почему же мы не подумали об этом раньше?

Анджела, решив, что он бредит, просто выключила свет.

– Я было хотел объяснить вам все какое-то время назад, – сказал Летеби.

Они сидели на острове возле дома, где с поросшего разбухшим от воды мхом и вереском пятачка, некогда предположительно бывшего лужайкой, открывался вид на беспорядочно растущие березы и азалии, а на горизонте – на неминуемые рододендроны и орляк. Летеби закинул ноги на круглый каменный стол, испещренный затейливыми надписями – наследием прежних жильцов. Разваливающийся стул, на котором он сидел, накренился до последнего предела. Панаму юноша надвинул на самые глаза, она защищала от опять нещадно палившего солнца, а может, прикрывала стыдливый румянец, заливавший его лицо по ходу рассказа, если, конечно, этот человек еще способен был краснеть. Майлз и Анджела, как и обещали, зашли после завтрака обсудить его положение неофициально, прежде чем на них предсказуемо нахлынет толпа визитеров. Майлз уселся на траву якобы ловить паучков. Анджела – не очень убедительно – взялась за вышивание. Все понимали: Летеби так много нужно рассказать, что смотреть в сторону было актом простого милосердия.

– На самом деле, – продолжил Летеби, – я решился, когда приехала Уочоуп, это все изменило. Мне известно, вы друзья, и я не собираюсь никого обсуждать. Но вы должны понять, я далеко не всегда совпадаю с леди во мнениях, о чем весьма сожалею, поскольку бо́льшая часть того, при помощи чего я могу смело смотреть в лицо миру, зависит от нее. Ну еще какие-то странные обрывочные детские воспоминания. И вдобавок она трещит без умолку.

– Вы уверены, что необходимо говорить о миссис Уочоуп? – спросила Анджела. Питая симпатию к пожилой даме, она не одобряла Летеби и все еще немного злилась на него за то, что прошлой ночью он не оказался Хендерсоном. Точнее, Хендерсон оказался не им.

– Так ведь она, можно сказать, все и напортила, хотя к этому мы еще вернемся. История началась с того, что как-то вечером в приличном подпитии я рассказал Копателю о кладе принца Чарли и о карте на стене, которую, по смутным воспоминаниям, вроде бы ребенком видел в Замке Грёз и связал с кладом – я тогда читал «Остров сокровищ» или что-то в подобном детском роде и примерил историю на себя, знаете, как бывает в таком возрасте. Мне показалось, на бедного Копателя моя ахинея произвела впечатление, хотя потом я пришел к выводу, что на самом деле он решил, что это все-таки ахинея, но захотел выудить деньжищ, разработав дельный план, который я сейчас изложу. Короче, мы наведались в Замок Грёз, и Хендерсон своим карманным фотоаппаратом сделал снимок карты. Полагаю, вы его видели, мистер Бридон, когда заходили к нам.

– Видел. Ведь вы этого и добивались, не правда ли? А кстати, для чего вам было нужно, чтобы я увидел карту?

– Мы опасались, что слишком скорая находка наведет вас на подозрения, и решили, будет чуточку правдоподобнее, если вы увидите, что нам помогло. Разумеется, мы не сомневались, что меньше чем через минуту вы соедините буквы линиями и найдете точку пересечения. Но если бы мы показали эту штуку, попахивало бы каким-то умыслом. Вот мы и оставили ее на столе, дав вам возможность посмотреть самому.

– Знаете, я вовсе не хочу с ходу вас пытать и все такое, но вы не откажетесь поведать мне – это единственная причина, по которой вы оставили карту на столе?

– Вроде бы больше ничего… Не совсем понимаю, к чему вы клоните.

– Хорошо, сформулируем иначе. Существуют ли копии снимка?

– Нет, насколько мне известно, нет. Фотография, конечно, по краям мутновата и наводит на мысль, что ее делали с похмелья, но буквы вышли четко, кроме А , на пленке в этом месте было пятно – вы, разумеется, заметили.

– О, будьте уверены, заметил. Но я избавился бы от множества хлопот, если бы точно знал, что по округе не разгуливает пара копий. Однако продолжайте.

– Знаете, я считал это скорее забавным времяпрепровождением. Не очень-то я верю в то, что Карл Эдуард стал бы разбрасываться драгоценностями, а местные жители оставили бы их валяться, лишь бы не искать. Но мы договорились, что попытаемся, и если клад действительно окажется там, где якобы должен быть, мы его просто выкопаем и поделим с владельцами, все по-честному, без возни под столом. По крайней мере, я намеревался так поступить, и старый бедный Копатель говорил то же самое, но тому, что он говорил, трудно придавать большое значение. Понимаете, сэр Чарлз не самый гнусный представитель рода человеческого, хотя с арендой он крепко нас прижал. Но я бы не хотел оказаться в бегах со шляпой, наполненной сокровищами, на которые у него все права. Не знаю почему, но даже полагая, что вся мораль, а в особенности мораль коммерческая, обветшала, все-таки, надувая светского, как говорится, знакомого, вы испытываете отвратительное чувство.