Рональд Нокс - Все еще мертв. Фальшивые намерения

– Коли уж вы наверху, можете передать мне кирку. Тут под корнями тьма камней, их нужно выкорчевать. Слой земли довольно тонкий, работы немного.

Минуть двадцать длилось нетерпеливое ожидание, ставшее для Бридона и леди Гермии тем непереносимее, что они пребывали в вынужденном бездействии. Летеби, который то следил за работой со своего поста, то спускал веревку, то выполнял иные поступавшие снизу указания, время от времени докладывал об успехах Хендерсона: «Вот убраны камни, вот он уже взялся за лопату, господи, как же он здорово копает! А вот наткнулся на что-то твердое, квадратное, похоже на угол ящика – черт подери, да это же детские игры, только и нужно, что разгрести землю руками – да это клад и есть, нужна веревка – проклятие! Только бы выдержали узлы! Мы будем порядочными идиотами, если все это уползет под гору – надо тянуть. Сэр, подайте, пожалуйста, руку. Какой же он тяжелый, слава тебе, господи. Тяните вверх по неровностям, осторожно, очень осторожно… Ну вот, Гермия, как вам вечерняя рыбалка?»

То, что они с такими предосторожностями вытащили наверх, оказалось сундуком из старой толстой кожи. Он был по меньшей мере шести футов в длину, но не очень широким и не очень высоким. Кожа натурального цвета потемнела и запачкалась, только в некоторых местах ее поцарапали выкорчеванные камни. Судя по всему, прежде сундук украшало золотое тиснение, но позолота, разумеется, сошла, оставив лишь бороздки. Замок, конечно, был заперт, но Хендерсон обладал целым рядом практических талантов – возможно, благодаря частому обращению с запирающимися устройствами. Пока он неторопливо поднимался по веревочной лестнице, компания не скучала – она внимательно рассматривала диковинный сундук, хранивший так много надежд, поклажу умершего полтора столетия назад принца, жизненный путь которого, то романтичный, то скорбный, казалось, служил мостом между старым миром, нашедшим свое последнее пристанище на страницах исторических трудов, и новым, к коему принадлежим мы.

Что теперь? Любопытство так и подмывало взломать замок; но предусмотрительность увещевала, что закрытый сундук нести проще, а в доме, какой бы там ни царил беспорядок, все-таки удобнее будет разложить обретенные сокровища, чем на краю скалы. И на носилках с ручками по обе стороны, какими пользуются рабочие, находку перенесли в дом. Пока компания снова не очутилась в гостиной с кофейными чашками и картой, откуда ушла, казалось, целую вечность назад, никто даже не пытался разузнать секреты сундука. Бридону почудилось – правда, возможно, в нем говорила нечистая совесть, – что Летеби украдкой посмотрел туда, где лежала карта, уголок которой предательски торчал из-под книги; однако если так, то взгляд кладоискателя выразил удовлетворение.

Замок, хоть и довольно прочный, не отнял много времени. Содержимое сундука было завернуто в ткань, от которой остались одни лохмотья; в прорехах сверкало золото, блестело серебро, темнели цветные пятна. Компания молча вынимала из сундука предмет за предметом и выкладывала на боковой столик, с которого спешно все смели. К явному разочарованию искателей, среди сокровищ не оказалось ни одной монеты. Все-таки это не были остатки казны после сражения при Каллодене; похоже, легенда, имевшая хождение в округе, несла в себе больше правды. Некоторые предметы явно имели практическое назначение: пистолеты, украшенные серебряной чеканкой, золотой бокал, печать, несколько табакерок. Но в основном клад состоял из дамского баловства: кольца, медальоны, браслеты, шкатулочки, парфюмерные флакончики. На ум приходили вздохи, сопровождавшие расставание с той или иной безделушкой, нежные воспоминания, несомненно, навеянные ею у жертвовательницы, романтические, авантюрные истории, которым она послужила декорацией.

Все эти пожертвования памяти и гордости давным-давно вручили принцу, которому похитить женское сердце было что сорвать цветок; а в минуту крайнего отчаяния бросили в какую-то расселину необитаемого острова, чтобы в конечном итоге они попали в руки двух невысокого пошиба авантюристов, сосредоточивших свои помыслы исключительно на том, сколько денег можно получить за них у ювелира.

– Похоже, Карл Эдуард был немного клептоманом, – проговорила наконец леди Гермия, сбрасывая чары.

– Во всяком случае, понимал, что плывет ему в руки, – отозвался Хендерсон. – Лучше бы, конечно, он хранил все это в более продажном виде. У меня имеется опыт с торговцами, я всякий раз бывал счастлив, если удавалось договориться с ними на половину цены.

– Кстати, о торговцах, старина Копатель, – сказал Летеби. – Вот что я сейчас сделаю. Позвоню этому человеку в Инвернесс, который разбирается в таких вещах, и первым делом приглашу его оценить барахло, завтра же утром. Нелишне иметь приблизительную оценку того, что у нас есть. Так, куда я подевал чертову визитную карточку? Даже не помню, как его зовут.

И он принялся шарить в завалах на каминной полке. Бридон прекрасно помнил, как его зовут, но не горел желанием демонстрировать знания о мистере Добби, поскольку тоже действовал в интересах «Бесподобной». Он даже не стал дожидаться, пока Летеби осуществит свое благородное намерение и наберет номер оценщика. В этом будет легко убедиться, позвонив туда самому. Вместо этого он проводил до моста леди Гермию, которая, к своему ужасу, вдруг обнаружила, что опаздывает на встречу в Глендауни, и с чем-то похожим на искреннее тепло поблагодарил ее за остроту испытанных им сегодня ощущений.

Вернувшись к себе, он прежде всего отбил телеграмму мистеру Добби, поскольку тот не подходил к телефону. Затем доложил обстоятельства дела жене, которая наблюдала за происходящим с противоположного берега и видела, как сундук вытаскивали из тайника на белый свет.

– Было довольно забавно следить за всем этим без звука, – прокомментировала она. – Когда не слышно, что они говорят, люди всегда принимают такие дурацкие позы. К примеру, ты и эта Дженнингс – хотя я, разумеется, смотрела только на тебя – все время приплясывали от нетерпения; а вот Хендерсон, который в общем-то и проделал всю работу, действовал так спокойно, как будто ему приходится выкапывать сокровища каждый второй день. Он правда умеет копать – просто хотелось аплодировать.

– Что ж, я испытываю огромное облегчение, – заметил мистер Палтни, – и скоро смогу посвятить свое безраздельное внимание рыбалке, которого она, если честно, требует. Признаюсь, меня посещали опасения, что наши островитяне, найдя клад, поспешат его припрятать, прежде чем сэр Чарлз Эндрю и другие заинтересованные лица узнают об этом. Я уже рисовал себе, как они пытаются уйти по реке, а я, оживив далекие воспоминания юности, гребу следом, вооруженный исключительно багром. По счастью, в чем бы ни состояли их намерения, поразительная публичность, сопровождавшая находку, сделала какую-либо утайку невозможной. Если им и впрямь нужны были зрители, лучшего момента для открытия они выбрать не могли.