Глэдис Митчелл - Смерть и дева. Эхо незнакомцев [сборник]

Помимо контактов, предписанных добрососедскими отношениями, миссис Брэдли решила больше их не тревожить. Их сын, юноша двадцати двух лет, общался в своем кругу юношей и девушек и неизменно избегал Фрэнсиса, подозревая, что у того не все в порядке с головой. Застенчивый паренек-инвалид с трудным характером явно понимал это, поэтому не делал ни малейших попыток познакомиться с соседями.

К Моррису Дарнуэллу, снимавшему соседнее бунгало, миссис Брэдли была гораздо менее снисходительна, как и менее уверена в нем. Прежде всего потому, что он сам по себе был загадкой, даже если бы не возникало вопросов об убийстве. Едва ли можно было вообразить нечто более далекое от расхожих представлений о располневшем Лотарио с барашковым воротником, а тем более — от белокурой бестии из тевтонской идеологии. Дарнуэлл был похожим на обезьянку человечком с грустным выражением лица, свойственным всем обезьяноподобным, с тихим и вежливым голосом, скромными манерами и обширными познаниями в искусстве острова Пасхи.

Подозрения миссис Брэдли он возбудил, с жаром заявив о своей неприязни к покойному. Ей показалось, что он слишком уж откровенен и прям, чтобы поверить в его искренность. Но это еще не значило, что он причастен к убийству.

— Кэмпбелл? Несносный тип, — заявил Дарнуэлл. — Он такой же натуралист, как я. Даже в меньшей степени. Эти его бинокли многое объясняют. Я знавал женщину, которая из-за них покончила с собой. Он был ищейкой, шантажистом и частным осведомителем. Его смерти могла желать сотня человек. Но этот способ прибить труп под дном ялика своеобразен. Полиция наверняка сделает из этого какие-то выводы. Чудовищно, не правда ли? Дно ялика — не тот тайник, который всякому придет в голову. Вы ведь психолог. Как по-вашему, это что-нибудь означает?

Миссис Брэдли вежливо улыбнулась и честно ответила, что главный интерес для нее представляла реакция юного мистера Кокса.

— Да, странный он малый, — согласился Дарнуэлл. — Превосходный пловец и ныряльщик, — он многозначительно посмотрел на миссис Брэдли, но она не клюнула на эту удочку и ровным тоном отозвалась:

— Природа всегда компенсирует и телесные, и умственные недостатки, верно?

На вопрос о своем собственном местопребывании в ту неделю, когда было совершено убийство, Дарнуэлл ответил обескураживающе честно:

— Это, наверное, случилось на той неделе, когда здесь у меня была Энни. Макхит был прав насчет женщин: ничто так не облегчает душу, как они [83] Джон Гей. «Опера нищего». . Если я тогда спал с Энни, а она часто отвергает мои авансы, слишком часто, этот человек мог бить в барабан Дрейка прямо под моими окнами, а я бы ничего не заметил.

— Предположительно это было сделано днем, — сообщила миссис Брэдли. Дарнуэлл замахал тонкими руками, такими же изящными с виду, как усики бабочки, и решительно покачал головой.

— Тем больше у меня причин ничего об этом не знать. Мы с Энни оставались в постели до двенадцати, а затем шли в деревню или уезжали на машине куда-нибудь обедать. Это местные вечно возятся со своими лодками рано утром. И все-таки повторю, что вряд ли что-нибудь заметил бы. Такова расплата за любовь.

На этом миссис Брэдли и оставила его, но поставила вопросительный знак против имени Морриса Дарнуэлла в своей записной книжке. Его замечания, однако, подсказали еще одну линию расследования. Надо полагать, с полицией он поделился теми же сведениями, что и с ней, но чутье детектива, присущее миссис Брэдли (или, как она со всей честностью предпочитала называть это, ее ненасытное любопытство), побудило ее к независимым действиям в связи с тем, что она узнала.

Эти независимые действия вскоре принесли плоды. Оказалось, что убитый и вправду был и частным осведомителем, и шантажистом. Его жертвы исчислялись сотнями. Если бы не жгучее желание узнать правду о его смерти, миссис Брэдли утратила бы к нему всякий интерес. Она сделала вывод, что некто неблагоразумно дал волю своему гневу и решил положить конец своим невыносимым мукам. Теперь она уже не испытывала ни малейшего сочувствия к покойному. По ее мнению, шантажисты гораздо хуже убийц, но это конкретное убийство вызывало у нее острый интерес.

Затем она переключила внимание на жителей четвертого бунгало, принадлежащего семье судостроителя. В ту неделю, о которой шла речь, бунгало занимал кузен судостроителя по фамилии Лафферти, его жена и двое дочерей. Услышав эту фамилию, миссис Брэдли наморщила желтоватый лоб и задала собеседнику прямой, но не вызывающий возмущения вопрос:

— Всемирно известный пловец?

— Раньше был им. А теперь уже слишком стар. Мне сорок пять. Но я все еще выступаю за свой клуб, и девочки тоже делают успехи. Познакомьтесь с моей женой — Джейн Корт. Вы, наверное, про нее тоже слышали. Президент Клуба плавания «Нереида» и звезда 1930–1931 годов. Чуть не попала в олимпийскую сборную. Лично я бы включил ее, но я, наверное, сужу предвзято.

Миссис Брэдли тоже была предвзята. И обнаружила, что ее разум решительно отказывается записывать этих людей в возможные убийцы. Во всяком случае такая дикая затея, как закрепление трупа под дном ялика железными скобами и штырями, с наибольшей вероятностью была осуществлена на суше. Справиться с нею под водой просто невозможно. Следовательно, доказанная способность плавать и нырять не играет роли, разве что в том случае, если бы оказавшись на месте убийцы, миссис Брэдли пожелала бы убедиться, что труп все еще в тайнике и надежно закреплен, после того как ялик поставили обратно в эллинг.

Ей казалось, что вся работа была проделана в том же лодочном сарае. Он обеспечил бы достаточную (хотя и не самую надежную) защиту для сомнительных и тайных действий, для которых понадобилось бы только поднять ялик по доскам, пологим пандусом спускающимся с бетонных блоков вокруг воды. Из такого положения сильному и решительному мужчине было бы довольно легко снова перевернуть ялик и спустить его на воду, даже с дополнительным весом мертвеца и железного крепежа, — впрочем, с помощью второго мужчины, мальчика или даже женщины задача оказывалась еще более простой. Поэтому миссис Брэдли не стала отвергать свою первоначальную мысль о том, что к преступлению причастны двое, но предположила, что один из них был идейным вдохновителем.

Зацепкой, за которую особенно рьяно ухватилась полиция, стало то, что труп закрепили на днище ялика явно специально подготовленными железными деталями. Его прихватили скобами за шею, за обе руки выше локтя и за каждое бедро, и штыри для скоб были настолько острыми, что одного удара молотка наверняка хватало, чтобы вогнать их в прочный деревянный каркас ялика. Посовещавшись, полицейские решили, что если удастся узнать, где был изготовлен или куплен весь этот крепеж, тогда выяснится также, как выглядел человек, который им воспользовался.