Глэдис Митчелл - Смерть и дева. Эхо незнакомцев [сборник]

Затем сэру Адриану пришло в голову упомянуть об убийстве, и местный врач, который выполнял на поле роль одного из маркёров во время матча, провел освидетельствование. Его результаты подтвердил медик из полиции, и после того, как труп сфотографировали и увезли, началось тщательное полицейское расследование. Ввиду исключительных обстоятельств возмутителей спокойствия отпустили для дачи показаний (в меру их возможностей), так чтобы не было оснований полагать, что при допросе они подвергались излишнему давлению.

Показания у всех взяли на месте, пока крикетисты и зрители не разошлись, но выяснить удалось поразительно мало. Труп нашли в помещении, примыкающем к душевой на половине павильона, отведенной команде гостей.

Павильон в Миде был добротным и очень просто устроенным сооружением. Три деревянные ступени на всю длину веранды, не имеющей перил, вели к помещающейся по центру двери в коридор, который на расстоянии сорока футов заканчивался еще одной дверью. Обычно местная команда пользовалась этой задней дверью, чтобы попасть в павильон из дома.

По обе стороны коридора располагались двери раздевалок: слева — для местной команды, справа — для приезжей. При этих раздевалках, далее по левой и правой сторонам соответственно, находились душевые с раковинами и душем, а в конце коридора — кухня, где готовили только чай, поскольку обедали в доме, и маленький, но поражающий богатством выбора бар. Кухня находилась с гостевой стороны павильона, бар — со стороны, отведенной местной команде.

Мертвеца обнаружили вытянувшимся вдоль ряда душевых кабинок, которых было четыре, головой в сторону одного из стоков. Дверь частично прикрыли, вероятно (по мнению полиции) — сам убийца, чтобы труп не заметили из соседних помещений.

И у зрителей, и у игроков нашлось множество алиби. Благодаря тому, что сэр Адриан позаботился отгородить павильон высокой изгородью, зрителей (которые все равно перелезли через нее, чтобы присоединиться к драке, но во время матча оставались за ней) можно было сразу исключить и разрешить им разойтись по домам. Одиннадцать членов команды гостей допрашивали более педантично и старательно, но по-видимому, к убийству ни один из них не был причастен. Они либо уже отыграли подачу, либо ждали своей очереди, и в обоих случаях заявляли то, что могли подтвердить другие, так как все они, кроме двух игроков, находящихся у калиток в момент совершения убийства, сидели на веранде павильона и пристально следили за игрой.

Команда их противников, сэр Адриан и остальные, дали схожие показания (кроме Дерека Кокса), поскольку как раз в это время принимали мяч, и два судьи, конечно, находились при исполнении. На первый взгляд казалось, что вину следует возложить на неизвестного или неизвестных, если только убийство не совершил Дерек Кокс. Бармен и двое парней, присматривающих за кухней, могли обеспечить алиби друг другу так же, как это сделала команда гостей. Вместе с остальными они тоже смотрели игру с крыльца павильона, о чем и заявили. Причины не верить им отсутствовали.

Согласно медицинскому заключению, которое заново пересматривалось и подвергалось анализу во время коронерского расследования, незадачливого капитана команды Брука ударили его же собственной крикетной битой почти сразу же, как только он удалился в павильон после того, как его вывели из игры — или, точнее, после того, как он сам предпочел выйти из нее. На рукоятке биты отпечатков пальцев не оказалось. Смерть наступила хоть и не мгновенно, но практически сразу, так что жертва в сознание больше не приходила. К облегчению (если так можно выразиться) друзей покойного врачи ясно дали понять: даже если бы о нападении узнали сразу же после него, спасти жизнь пострадавшему было бы невозможно.

Сэр Адриан казался жизнерадостным, плотно ужинал в поздний час и со смаком обсуждал убийство. Дерек, у которого был усталый вид, почти ничего не ел, в разгар трапезы извинился, покинул столовую и не вернулся. Том, одержимый естественным желанием разузнать об убитом, главным образом потому, что он поймал себя на весьма недостойном любопытстве, остром, как при чтении воскресной газеты, вытянул из явно неосторожных реплик сэра Адриана все, что только мог, но отправился спать, так толком и не сделав никаких выводов.

Если верить сэру Адриану, всплыло одно обстоятельство. Выяснилось, что у погибшего был заклятый враг. Но казалось немыслимым, чтобы именно он мог совершить убийство.

— Да, если бы в тот момент он не судил игру, а доподлинно известно, что он как раз ее судил, — продолжал сэр Адриан, — этим человеком был бы Питер Корниш. Они с Уиттом враждовали уже много лет. Начали еще в войну, хотя никто не знает точно, кто из них прав, кто виноват. Помните, был тогда здесь ужасающий дефицит вина и прочих спиртных напитков? Вот тогда-то все и началось. Не знаю, то ли из-за товара с черного рынка, то ли еще из-за чего. Я не раз пытался выспросить правду у Корниша, но тот либо отмалчивался, либо страшно злился. Он бы ни перед чем не остановился. Помню, как-то он вспылил во время игры в дартс. Сам он в то время не играл, но кто-то из Брука начал скандалить. Корниш позаимствовал пару дротиков у одного из наших ребят и в буквальном смысле слова прибил уши скандалиста к дверям. Видите ли, тот как раз стоял у двери, прислонившись к ней спиной, Корниш метнул в него дротики, и прежде, чем кто-нибудь успел опомниться, один дротик проткнул ему мочку левого уха, и он завизжал, как свинья, пригвожденный к двери. Сам я этого не видел. А жаль. Горячий он малый, если его задеть.

— И что же было дальше? — спросил Том, который не поверил этой байке и не смог избавиться от неловкого ощущения, что сэр Адриан рассказал ее не без тайного умысла.

— Ничего. Корниш выдернул дротик, налил пострадавшему двойного виски и выставил его за порог. Вскоре после этого тот тип покинул здешние края. Так и не смог примириться с тем, что случилось, понимаете ли. Дети дразнились, кричали ему вслед, и тому подобное. О, в пабе у Корниша народ ведет себя прилично, можете мне поверить.

— А каким человеком был Уитт — помимо того, что он не ладил с Корнишем?

— Крысой, — лаконично отозвался сэр Адриан. — Только не просите объяснить, почему. Не смогу. Из семьи с приличными связями, а человек паскудный. В Оксфорде с него стащили штаны, его допрашивали в Жокей-клубе — насколько мне удалось выяснить, и о том, и о другом случае мало что говорили, и конечно, его не отстранили, — а я и не утверждал, что было такое! — но от него всегда дурно попахивало.

— Он всю свою жизнь прожил в Бруке?

— Нет. У его семьи была недвижимость в Восточной Англии, кажется, но они ее продали, когда налоги, в том числе на наследство, начали тянуть все соки. В Брук он приехал год или два назад, уже после окончания войны. Купил довольно маленький деревенский дом и мало-помалу обжился. В роли капитана своей команды он был уже второй год. Свою лучшую биту они потеряли перед самым концом войны и несказанно обрадовались, когда в команде появился Уитт.