Гастон Леру - Призрак Оперы. Тайна желтой комнаты. Дама в черном

— Трость, — мрачно ответил Рультабиль, — эта проклятая палка.

— А я-то полагал, что древнейший скребок…

— И то, и другое: трость и скребок. Но трость предопределила смерть, а скребок стал исполнителем.

Я с удивлением посмотрел на Рультабиля. Уж не свихнулся ли он от всех этих тайн?

— У вас был довольно глупый вид, Сэнклер, когда на другой день после моего прозрения я уронил перед Дарзаком трость Артура Ранса с ручкой в форме вороньего клюва. Я надеялся, что Дарзак ее подберет. Вы, конечно, помните трость Ларсана и манеру, с которой он ею поигрывал в замке Гландье. Это был весьма характерный жест. Я не сомневался в своих выводах, но желал собственными глазами увидеть, как Дарзак возьмет трость движением Ларсана. Эта мысль все еще продолжала меня неотступно преследовать даже на следующий день после визита в сумасшедший дом. Помните, я попросил того, кто выдавал себя за Дарзака: «Постучите по гербу графов Мортола, дорогой господин Дарзак. Сильнее, пожалуйста». Я хотел увидеть, как он взмахнет тростью характерным жестом этого негодяя, всего лишь на секунду забыв о переодевании и о притворно сгорбленных плечах.

И он постучал! Я разглядел его в полный рост! Увы, в этот момент его увидел еще и другой человек, наказанный за это смертью. Бедняга Бернье, пораженный увиденным, должно быть, действительно пошатнулся и очень неудачно упал на этот чертов скребок. Вероятно, он выпал из редингота Старого Боба, и Бернье понес скребок в кабинет археолога в Круглую башню, а по дороге увидел Ларсана. Все сраженья, Сэнклер, имеют свои невинные жертвы. Бернье умер неожиданно, увидев подлинного Ларсана своими глазами.

На мгновение мы замолчали, и затем я все-таки признался ему, что изрядно на него рассердился. Неужели он так мало мне доверяет? Я рассердился и обиделся на него за то, что вместе с остальными он обманул меня в отношении Старого Боба.

Рультабиль улыбнулся.

— Вот уж кто меня совершенно не занимал. Я был уверен, что его в мешке не было. В ту ночь, которая предшествовала извлечению Старого Боба из глубин грота Ромео и Джульетты, я оставил подлинного Дарзака в Новом замке под защитой Бернье, а сам выбрался через колодец. Дело в том, что на берегу меня также ожидала лодка. Я нанял ее для своих целей у рыбака Паоло, друга Палача моря. Из устья колодца я вплавь добрался до пляжа, соорудив из своей одежды пакет и привязав его к голове. Паоло, пригнавший лодку, был весьма удивлен моим купанием в подобный час, когда увидел, как я во мраке появляюсь из воды. Он пригласил меня отправиться вместе с ним на ловлю осьминога. Это было весьма кстати, так как позволило всю ночь кружить вокруг замка и наблюдать за ним. Тут-то я и узнал от Паоло, что Тулио внезапно разбогател и объявил соседям о своем отъезде на родину. По словам Палача моря, он выгодно продал старому ученому ценные раковины. И действительно, последние дни его часто видели в обществе Старого Боба. Кстати, уезжая, он уступил свою лодку Паоло, а тот передал ее мне. Паоло знал, что по дороге в Венецию Палач моря остановится в Сан-Ремо. Таким образом, для меня начали проясняться приключения Старого Боба. Чтобы незаметно ускользнуть из замка, ему понадобилась лодка Тулио. Я выяснил адрес Палача моря в Сан-Ремо и, при помощи анонимного письма, отправил туда Артура Ранса. Ясно было, что Тулио расскажет ему о судьбе Старого Боба, заплатившего за то, чтобы рыбак отвез его к гроту, а затем исчез. Я предупредил Ранса просто из жалости к старому профессору, с которым ночью действительно мог произойти несчастный случай. Мне же нужно было как раз обратное — чтобы этот забавный старик отсутствовал, пока я не покончу с Ларсаном. Ложный Дарзак должен был по-прежнему верить, что Старый Боб интересует меня больше всех. Поэтому я не слишком обрадовался, узнав, что дорогого дядюшку нашли так быстро. Зато его рана в грудь могла мне помочь из-за аналогичной раны у человека в мешке. Благодаря этому я надеялся еще несколько часов продолжать свою игру.

— Но почему вы ее сразу не прекратили?

— Как вы не понимаете! Лишнее тело — Ларсан — не могло исчезнуть средь бела дня, у всех на глазах. Мне потребовался целый день, чтобы подготовить его исчезновение. Но что за день мы пережили из-за смерти Бернье! Появление жандармов, разумеется, не упростило дела, и я ждал их ухода, чтобы начать действовать. Первый выстрел, услышанный вами, когда мы собрались в Четырехугольной башне, предупредил меня, что все жандармы ушли наконец из трактира «Альбо» на мысе Гарибальди, второй — что таможенники отправились по домам ужинать, и море свободно.

— Скажите, Рультабиль, — спросил я, глядя ему прямо в глаза, — приготовив лодку, как вы говорите «для своих целей» возле устья колодца, вы уже знали, какой груз она повезет на следующий день?

Рультабиль опустил голову.

— Нет, — ответил он глухо и медленно, — нет, клянусь вам, Сэнклер. Я не предполагал, что лодка увезет труп. Все-таки это был мой отец. Я собирался всего лишь отвести Лишнее тело в сумасшедший дом. Я осудил его только на заключение, хотя и пожизненное. Но он убил себя сам. Что ж, так суждено. Да простит его Бог.

Больше мы не сказали ни слова о событиях той ночи.

В Лароше я предложил ему съесть что-нибудь горячее, но Рультабиль отказался от завтрака. Он купил все утренние газеты и, опустив голову, погрузился в чтение. Журналисты на все лады обсуждали новости из России. В Петербурге обнаружили тайную антиправительственную организацию. Подробности оказались столь удивительны, что им едва можно было поверить. Я развернул «Эпок» и прочел заголовок, набранный большими буквами над первой колонкой первой полосы:

«ОТЪЕЗД ЖОЗЕФА РУЛЬТАБИЛЯ В РОССИЮ!»

И ниже:

«ЕГО ТРЕБУЕТ ЦАРЬ!»

Я показал газету Рультабилю, но он только пожал плечами и усмехнулся.

— Ловко! А меня-то и не спросили. Интересно, что я буду там делать, по мнению моего уважаемого редактора? Ни царь, ни его заговорщики меня не интересуют. Пусть разбирается сам. Я хочу отдохнуть. А вы не хотите, Сэнклер? Отправимся куда-нибудь вместе, отдохнем хорошенько.

— Ну уж нет! — воскликнул я, не раздумывая. — Я с вами уже отдохнул. Это незабываемо. Надо немного и поработать.

— Что ж, мой друг, принуждать не стану.

Перед самым Парижем Рультабиль начал одеваться и, сунув руку в карман, с удивлением обнаружил там конверт красного цвета.

— Откуда это? — удивился он.

Распечатав конверт и прочитав письмо, Рультабиль весело расхохотался. Я вновь увидел перед собой моего веселого и неунывающего Рультабиля.

— В чем дело? — спросил я.

— Я все-таки уезжаю! — воскликнул Рультабиль. — Уезжаю сегодня же вечером.

— И куда же, позвольте спросить?