Александр Цеханович - Русский Рокамболь

Зная многое за Колечкиным, он держал его в руках своим молчанием и поэтому теперь, не стесняясь, поверил ему все, что произошло с ним в последнее время, не исключая факта убийства Померанцева — лица, известного также и Алексею.

Выслушав все это и сообразив, насколько он нужен приятелю, Колечкин принял важный вид и потребовал, чтобы Андрюшка сейчас же отправился с ним в знакомый трактир и там в отдельном кабинете продолжал свою беседу.

— Теперь я чертовски голоден, брат, — заключил он, — а ты ведь знаешь поговорку: «Голодное брюхо к ученью глухо». Я прекрасно понимаю, что ты затеял нечто очень большое, я, впрочем, всегда и думал, что ты парень ходовой, но, ей-богу, голова трещит со вчерашнего хмеля, и я без доброй рюмки водки как-то плохо слышу даже.

— Пойдем! — сухо сказал Андрюшка. — Но долго я там сидеть не буду; мы поедем с тобой покупать платье…

— Надеюсь, и я не останусь в этих лохмотьях?..

— Конечно, я и тебе куплю.

— Вот это дело!.. А Померанцев-то, Померанцев! Бумаги-то его, значит, все у тебя?!

— Тут! — хлопнул по свертку Алешка. — Только я не все взял, а только те, которые мне нужны, чтобы отвлечь подозрение.

— Ловко!.. И инструмент там оставил?..

— Там…

— Будто, значит, сам себя притюкнул!

— Да.

Колечкин захохотал, оскалив зубы.

— Ну одевайся! Одевайся! — заторопил Андрюшка. — Я еще тебе много имею сказать…

— Сейчас, голубчик, сейчас!.. Эх, какая рвань! Погляди, пожалуйста, до чего я дошел! А ведь одно время…

— Одевайся! — перебил его Андрюшка.

Через несколько минут приятели вышли и направились наискосок через улицу к ближайшему трактиру.

Трактир этот был грязный притон бродяг, где происходила дележка «добра» после удачной ночи.

Хозяин за выручкой встретил Колечкина поощрительным кивком в ответ на его любезную улыбку и поклон. Главное внимание он обратил на нового посетителя.

Алексей подошел к стойке, шепнул ему что-то и прошел наверх в чистую половину.

Тут было совершенно пустынно.

Запущенный, молчаливый орган стоял в углу; несколько столиков с запятнанными скатертями расположены были по стенам и у окон довольно большой комнаты.

Налево виднелся коридор. Туда и направился Колечкин.

Пройдя несколько шагов, он остановился около стеклянной двери и, отворив ее, вошел в крошечную конурку, пропитанную запахом пригорелого масла и пролитого пива.

Тут стоял диван, стол, покрытый скатертью, и два стула.

— Вот и поговорим! Тут никто нас не потревожит! — обратился он к Андрюшке и, сильно позвонив в расколотый, дребезжащий звонок, велел принести большой графин водки и закуску.

Когда то и другое было подано и Колечкин сразу осушил несколько больших рюмок, он заявил, что готов слушать.

Андрюшка, угрюмо сидевший, положив свою мускулистую руку на драгоценный сверток, испытующе поглядел на друга и сказал:

— Может быть, ты хватил через?..

— Нисколько, я выпил в самую порцию. А ты разве не выпьешь?

— Нет! — угрюмо отвечал Андрюшка и, подумав немного, начал: — Слушай, брат!.. Большое дело я затеял!.. Либо я буду такой пан, каких и на свете мало, либо я пропал… Ничего не боюсь, а вот насчет «дела» дрожу, как бы не опростоволоситься!.. Ты мне можешь много помочь, да, кроме тебя, у меня никого и нет пока… Само собой, я в долгу у тебя не останусь… перво-наперво я даже тебе дам немного денег, только немного, потому что ты все равно пропьешь, а мне не надо, чтобы ты теперь пьянствовал… Мне надо с тобой бок об бок теперь идти…

— Да я, брат, с горя пью, — вставил Колечкин, — дела плохи! — И потянулся было к рюмке, но тотчас же отдернул руку.

— Теперь твои дела будут первый сорт. Только стань ты опять прежним человеком, заведи прежние знакомства и познакомь меня…

— Ладно! — пробасил Алешка и выпил-таки рюмку.

— Теперь вот я тебе что еще скажу… — продолжал Андрюшка, но вдруг на минуту замолчал, пытливо поглядел в лицо приятеля и, как бы убедившись в чем-то, сказал не то иронически, не то торжественно: — Я через несколько дней буду графом.

Колечкин выслушал эти слова с таким взглядом, как будто усомнился было в нормальном образе мыслей своего собеседника.

— Ты думаешь, я с ума сошел, — продолжал Андрюшка. — Это всегда, брат, так думают в первую минуту, когда огорошишь человека тяжелым словом; но не удивляйся, а вот выслушай-ка лучше!.. Есть в Петербурге некий граф Радищев… может быть, слыхал?

— Слыхал.

— Это из обедневших графов! Он вторым браком женат на купеческой дочери, взяв за нею большое приданое; но все не в этом дело! А вот сын его — мой двойник… Я видел его — и дело мое кончено! Он и я, мы сольемся в одно лицо. Понимаешь? А там я уж сумею оказаться на своем месте.

Колечкин разинул рот и с удивлением, близко граничащим со столбняком, глядел на Андрюшку.

— Ну, чего уставился?! Слушай дальше!.. Сын этот, молодой граф, в настоящее время в университете и кончает там курс, через год… я дам ему кончить курс… а это время я посвящу знакомству с ним и с его обстоятельствами.

— А как же, ведь ты двойник? Вы можете столкнуться…

Андрюшка презрительно улыбнулся:

— Дурак! Перед выходом на сцену что делают в уборной?

— Ага, понимаю! Ты будешь носить грим?!

— Я не знаю, что такое грим, но догадываюсь, что это. Вероятно, наклеенные баки, выкрашенные волосы, очки и прочее…

— Ты гений! — воскликнул Колечкин с поддельным восторгом.

Андрюшка продолжал:

— Так пройдет год, и в это время я буду все вертеться около него, ни на минуту не буду терять его из виду… В ресторанах, в театрах, везде, везде буду бывать, где и он. Для этого мне и нужно шикарное платье и ты. Ты должен будешь мне все показывать и рассказывать, где как держаться надо. Не беспокойся, я скоро выучусь, я себя знаю. Мне главное — первое время будет трудно. Я не могу опростоволоситься, я граф и должен выучиться быть графом. Понял?

— О, черт возьми! Да ты гений! Понял! Понял! Что же касается моего знания света и приличий, то ты не ошибся. Я действительно бывал в обществе! — важно заключил Колечкин.

— Ну, вот так и будет! — сказал Андрюшка, и красивое лицо его приняло такое выражение железной воли и решимости, что в глазах его собеседника отразился восторг и подобострастие.

А прежде думал ли он, что из этого мальчишки, сына чиновника Курицына, выйдет такой человек?

— Но помни одно! — вдруг заговорил опять Андрюшка. — Если ты только мне изменишь — беда тебе! — И глаза его страшно сверкнули.

— Да зачем мне изменять, когда с тобой у меня связано теперь все мое благополучие. Ни один кот не уйдет из тепла куда-нибудь в темный сырой угол. Я, брат, теперь все понял и понял, что ты за человек… и не настолько глуп, как ты думаешь!..

— Так решено! Давай руку!