Серж Запольский - Достояние Англии. Книга 1. Тайна испанского манускрипта

– Рана сквозная. Это хорошо. Я не уверен, что смог бы сейчас достать пулю.

– А сердце? – спросил сквайр.

– Пуля прошла между третьим и четвертым рёбрами, – ответил доктор и встал. – Но сердце не задето, иначе капитан уже бы умер. Лёгкое тоже, я думаю, не задето. По крайней мере, симптомов этого нет – ни кровохарканья, ни пузырьков воздуха из раны… Сейчас самое главное: предотвратить воспалительный процесс и неизбежное его следствие – лихорадку. Джордж, мне надо на корабль за моими средствами! Я скоро вернусь.

Доктор и Платон положили капитана на бок, при этом тот испустил лёгкий стон, чем очень обрадовал мужчин. В комнату вошла девушка. Она испуганно глянула на незнакомцев, и взгляд её остановился на раненом.

– Это Катрин, моя дочь, – пророкотал капитан Перэ. – Она будет ухаживать за вашим капитаном. Опыт у неё есть.

Девушка кивнула и подошла к постели. У неё, как и у капитана Перэ, были пышные рыжеватые волосы. И вообще, они удивительно походили друг на друга – отец и дочь. Только это и успели понять джентльмены, им было сейчас не до женской красоты. Они вышли из комнаты вместе с хозяином. С капитаном остался Платон: он никуда не пошёл, а сел на корточки в углу и стал смотреть, что делает девушка.

В прихожей сквайр спросил Ганна, отойдя с ним в сторону:

– Ганн, вы хорошо знаете хозяина дома?

– Да, я служил у него на корабле. Он хороший человек. И обязан мне жизнью.

– Я попрошу вас остаться здесь. Вдруг понадобиться ваша помощь.

Ганн согласно кивнул.

И отряд, сопровождаемый слугами капитана Перэ, спешным порядком направился на корабль.

…каждый медик знает, что антисептика имеет лечебное значение и направлена на борьбу с бактериями, уже внедрившимися в рану. В неё входит обширный ряд мероприятий, таких как: отток из раны инфицированного содержимого и тем самым её очищение от микробов и продуктов распада тканей, а также применение антибиотиков и сывороток-антитоксинов.

Каждый медик знает, что асептика имеет профилактическое значение. Её основной закон, как известно, формулируется так: всё, что приходит в соприкосновение с раной, должно быть стерильно. Однако в Х VIII в. таких понятий, как антисептика, асептика, микробы, токсины, стерильность и антибиотики ещё не было. Зато были всевозможные послеоперационные осложнения: послеоперационная рожа, госпитальная гангрена и заражение крови – сепсис. Эти осложнения принимали порой такой массовый характер, что вынуждали временно прекращать хирургическую практику в больницах.

Конечно, у каждого врача во все времена был свой собственный метод лечения раненых. Доктор Легг, попав на шхуну, тут же бросился к своему рундуку, где у него лежали всякие лекарства. Загрузив полную сумку препаратами, он, вместе с мистером Трелони, бросился обратно.

Весть о ранении капитана взбудоражила экипаж, а штурмана Пендайса потрясла необычайно: он застыл на палубе, серые глаза его остекленели, а массивная челюсть отвисла. Он долго стоял так в задумчивости, вспоминая свой давний разговор с капитаном, и его рука неосознанно теребила и выкручивала серьгу в ухе.

****

Доктор Легг, вбежав в дом капитана Перэ, первым делом взглянул на капитана, потом бросился на кухню, вымыл руки и стал готовиться к перевязке. Метод доктора заключался в наложении на рану свободных повязок, пропитанных масляно-бальзамическим средством на основе растительного дёгтя, полученного из древесины сосны.

Но сначала доктор достал из своей сумки забавную трубочку, точёную из дерева, приложил её широким концом в груди капитана, к другому концу трубочки он, нагнувшись, прислонился ухом и застыл так на какое-то время. Когда доктор выпрямился, он сказал:

– Ну да, хрипов в лёгких нет.

Потом он вскипятил масло, приготовил бальзам, пропитал им полотенце и сделал повязку. Он, мистер Трелони и Платон решили неотлучно находиться при капитане.

Тут вошёл хозяин и сказал:

– Я хочу пригласить вас на ужин. Вы ведь не ели с самого утра. Катрин побудет пока с вашим капитаном… Как его зовут?

– Его зовут капитан Линч… Дэниэл Линч, – ответил за всех мистер Трелони, вставая.

Посмотрев на Платона, хозяин добавил:

– А вашего раба покормят на кухне.

– Это не раб, мистер Перэ, – сказал доктор и, замявшись от неловкости ситуации, пояснил: – Платон – наш матрос.

– Хорошо, вашего матроса покормят на кухне, – исправился хозяин. – Я сейчас распоряжусь.

Джентльмены пошли за хозяином дома, который даже со спины излучал радушие. В столовой их уже ждал Ганн.

Стол, за который они уселись, был огромен и вместителен – настоящий стол феодала. Так и казалось, что за этим столом происходило не одно пиршество, шумное, буйное, пьяное. Но это было в лучшие времена, а сейчас жаркое простыло, и вино, принесённое из погреба, степлилось, но на это никто не обратил внимания. Мужчины молча принялись за еду. В комнате от закрытых ставен стоял полумрак. Чернокожий слуга, неслышно ступая, прошёл вдоль стен и зажёг светильники, и этот трепетный свет наполнил сердца надеждой.

– У Дэниэла мощный организм. Я верю, что он выкарабкается, – произнёс мистер Трелони.

– Если в течении нескольких дней состояние его не ухудшится… – начал говорить доктор и вдруг замолчал, но справился с волнением и продолжил: – Для нас сейчас каждый выигранный день – шанс на его спасение.

– Он не может умереть от случайной пули… Это было бы слишком нелепо, – опять сказал сквайр.

– Я в своей практике видел много нелепых смертей, – ответил доктор.

Они замолчали. Ганн спросил:

– Что у вас здесь случилось, капитан Перэ?

Хозяин дома помедлил, словно собираясь с духом или вспоминая недавнее, и ответил, насупившись:

– Вы же знаете – наш город богат. Здесь, в основном, живут португальцы, перевозят чернокожих в Новый Свет. Я здесь бросил якорь недавно, с дочерью и слугами. А два дня назад сюда пришли три корабля. Возглавлял их коммодор Грант, он прислал губернатору островов ультиматум с предложением выкупить у него английских пленных. И наш губернатор отказался… Тогда коммодор прислал второго парламентёра с мешком и другим ультиматумом. В ультиматуме было требование продовольствия и денежного выкупа, а в мешке были головы этих несчастных. В ультиматуме пират обвинил губернатора в жестокости: только он своей неуступчивостью заставил его казнить пленников. А ещё коммодор обещал пощадить город и уйти, если будут выполнены его условия. На размышление он давал сутки.

Только этот Грант, анкер* ему в глотку, не стал ждать сутки, он высадился с моря той же ночью. Когда взорвалась башня у мола – было уже поздно поднимать аварийные огни*. Пираты были в городе. Началась стрельба, резня, а с моря по форту палили пушки. Ко мне на борт прибежали соседи – они знали, что у меня можно отсидеться, я строил дом, как крепость… Мы отбили атаку мерзавцев: никто не хочет становиться рабом на плантациях. А пиратам легче было бросить мой дом и бежать в другие, беззащитные. А днём пираты ушли… Больших жестокостей никогда не совершали даже турки или язычники, уж я-то знаю, видел всякое. Город был взят врасплох, как снулая черепаха. Теперь живые собирают мёртвых… Вот так.