Марджери Аллингем - Черные перья. Работа для гробовщика [сборник]

Дверь гостиной открылась достаточно тихо, и они вошли в просторное затемненное помещение, лишь скудно освещенное фонарем на углу Апрон-стрит.

Эркер, занимавший значительную часть одного из углов комнаты, был наполовину закрыт полосками венецианских жалюзи. Шум теперь раздавался намного ближе, а вскоре в окне блеснула вспышка света.

Кэмпион осторожно проложил себе путь сквозь архипелаг мебели и посмотрел поверх последнего препятствия перед собой – пустых цветочных горшков, вставленных друг в друга, связанных проволокой и взгроможденных на подставку.

Гроб появился внезапно. Он вдруг поднялся вертикально по ту сторону окна одним концом кверху, когда кто-то начал выталкивать его наружу через открытый люк подвала. Рене чуть не подавилась криком, молча глядя на него, а Кэмпион включил свой фонарик, которым прежде предпочитал не пользоваться.

Яркий белый луч прожектором высветил гроб. Сам по себе зловещий предмет выглядел еще более отталкивающе, поскольку был изготовлен из гладких и темных досок. Он сверкал, как фортепиано: широкий, внушительный и словно шелковистый от тщательной полировки.

Защитный чехол свалился, и стала видна крупная медная табличка. Надпись читалась так четко, что не стала бы яснее, даже если бы ее произнесли вслух через мегафон.

ЭДВАРД БОН ЧРЕТИН ПАЛИНОУД

Родился 4 сентября 1883 года.

Умер 2 марта 1946 года.

Они стояли вдвоем в удушливой тишине комнаты, пока гроб бережно не вынесли наружу, а потом он скрылся из виду под звук вкрадчивых шагов, донесшихся с узкой дорожки внизу.

Широкое и розовое лицо, похожее на ломтик свежей ветчины, показалось прямо перед мистером Кэмпионом, как со дна колодца. В луче фонарика мужчина казался крупным и крепким, широкоплечим, с поистине бычьих размеров грудью и животом. Под полями жесткой черной шляпы виднелись пряди седых вьющихся волос. Тяжелый подбородок упирался в накрахмаленный до блеска воротничок. В целом он сам выглядел как отменно высеченное новое мраморное надгробие.

– Доброй вам ночи, сэр, – сказал он отрывисто, но уважительно, следуя своему этикету. – Надеюсь, мы вас не слишком побеспокоили?

– Вам не за что извиняться, – великодушно пробормотал в ответ Кэмпион. – Но чем это вы заняты? Инвентаризацией? Проверкой сохранности имущества?

Широкая улыбка округлого рта дружелюбно сверкнула набором белых зубов.

– Не совсем так, сэр. Хотя здесь есть определенное сходство с этим процессом. Но наше имущество в полном порядке. По крайней мере, если говорить о…

– О том, что еще не лежит в земле? – услужливо подсказал собеседник.

– Нет, сэр. Если говорить о качестве дерева. Я имею честь общаться с мистером Кэмпионом, не так ли? А я – Джас Боуэлс. Всегда к вашим услугам в любое время дня и ночи. Здесь же присутствует мой сын, малыш Роули.

– Я тут, папа.

Другое лицо показалось в круге света. Волосы мистера Боули-младшего отливали чернотой, а в глазах отражалось большее волнение, чем у отца, но в остальном он был одним из тех сыновей, чье сходство с отцами не вызывает сомнений. Два или три качка безжалостным насосом времени, подумал Кэмпион, и этих двоих уже с трудом отличишь друг от друга.

Возникла неловкая пауза, пока они молча стояли и смотрели друг на друга. На сей раз Кэмпион не спешил помочь сгладить неловкость.

– Вот, перетаскиваю его через дорогу, – неожиданно вновь заговорил старший из Боуэлсов. – Мы снимаем уголок в подвале, понимаете ли, сэр, и мне пришлось хранить там гроб почти месяц, пока у нас не было свободного места в главной конторе. А теперь, подумал я, когда такое творится… Полиция, и все такое… Лучше поставить его где положено. Так оно будет пристойнее. И в рекламных целях тоже. Но вы же джентльмен и разбираетесь в подобных вещах.

До Кэмпиона вовремя дошло, что последняя фраза представляла собой комплимент. Как джентльмен, он должен был смыслить в гробах и в кораблях одинаково.

– Прекрасная работа, – осторожно отозвался он.

– Что верно, то верно, сэр. – Голос Джаса выдал гордость за себя. – Это особый заказ. Один из наших товаров класса люкс. Между собой мы с сыном называем его нашей «Куин Мэри» [10] «Куин Мэри» – «Королева Мэри». Имеется в виду роскошный и комфортабельный пассажирский пароход, курсировавший в те годы между Англией и Америкой. . Не будет преувеличением утверждать, что любой истинный джентльмен был бы доволен, если б знал, что его похоронят в таком качественном изделии. Это как уйти в мир иной, сидя в собственной карете. Как я всегда говорю, если спрашивают мое мнение, это последнее, через что проходит человек, и лучше пройти через церемонию с достоинством. – Его голубые глазки светились наивной невинностью. – Порой жаль, что люди настолько невежественны. Казалось бы, любому должно быть приятно посмотреть, как такое произведение нашего искусства переносят через дорогу даже среди бела дня, но куда там. Вид гроба их будоражит. Вот и приходится заниматься этим, пока никто не видит.

Мистер Кэмпион сменил тон на прохладный.

– Однако мужчина, чье имя указано на табличке, придерживался иной точки зрения, верно?

Маленькие глазки не забегали, но розовое лицо приобрело более глубокий, почти красный оттенок, а уродливый маленький рот скривился в жалком подобии улыбки.

– А, так вы заметили ее, – сказал Джас. – Тут я попался, признаюсь. И поделом мне. Он увидел сделанную тобой табличку, Роули. Он очень востроглазый, наш мистер Кэмпион. Я мог бы догадаться об этом, когда слышал о вас от вашего дяди Магерса.

Идея, что мистер Лагг мог приходиться кому-либо дядей, воспринималась не слишком приятной в любом случае, а в сочетании с очередным комплиментом и льстивым тоном становилась поистине отвратительной. Кэмпион ждал. У окна он успел основательно продрогнуть.

Гробовщик позволил паузе затянуться, пожалуй, чересчур надолго. Потом глубоко вздохнул.

– Тщеславие, – вымолвил он сокрушенно. – Тщеславие. Вы бы удивились, как часто в нашей церкви упоминают в проповедях о его вреде, но только я никак не извлеку из них необходимого урока. Тщеславие, вот что демонстрирует вам эта самая табличка. Тщеславие Джаса Боуэлса.

Это признание показалось Кэмпиону примечательным, однако не ввело его в заблуждение. Он сам промолчал и жестом руки сдержал мисс Роупер, уже набравшую в легкие побольше воздуха, чтобы ответить. Джас заметно погрустнел.

– Придется мне рассказать вам эту историю, – наконец произнес он. – Жил в этом доме джентльмен, который очень нравился нам с сыном. Верно я говорю, Роули?

– Как тебе будет угодно, папа. Но, по-моему, все правильно. – Младший Боуэлс произнес эту фразу не слишком выразительно, но вот глаза выдали его: в них промелькнули удивление и любопытство.