Роман Добрый - Путилин и Петербургский Джек-потрошитель

Теперь толпа заколыхалась, словно море, над которым пронеслось первое дуновение шквала.

— Это подлость… Он врет… Как он смеет! — послышались голоса одних.

— Правда, правда! Это подозрительно… Что за постоянное совпадение!.. — раздались голоса других.

— Господа, прошу немедленно разойтись! — резко приказал начальник станции. — Следственная власть все расследует.

— А вас я попрошу на минутку в жандармскую комнату, — тихо обратился к гражданину в фетровой шляпе жандармский офицер.

— Что ты скажешь на это, доктор? — спросил меня мой гениальный друг Путилин, показывая мне телеграмму о таинственном исчезновении близ Минска из вагона поезда семилетней девочки Сенюшкиной.

— Что я могу ответить тебе на это, Иван Дмитриевич? — пожал я плечами. — Я, как и ты, мы держимся одинакового взгляда на ритуальные убийства: их нет, их не может быть, ибо это идет в корне вразрез с известным отвращением иудеев к христианам. Величайший нонсенс — допускать мысль об употреблении евреями христианской крови в качестве пасхального причастия. На мой взгляд, это — одно из самых страшных наследий-пережитков средних веков, когда ликующее христианство в бешеном гонении «избранного народа» возвело на него такой безумно-ужасный извет. Это разгул изуверского фанатизма. Слова «кровь моя на вас и на детях ваших» извращены в смысле: кровь моя, великого пророка Нового учения, будет в вас и в детях ваших. Отсюда страшная легенда об употреблении христианской крови.

— Я очень заинтересован этим делом, — задумчиво произнес великий сыщик. — Как тебе известно, мне ни разу не приходилось принимать участия в разрешении и проверке этой проклятой загадки человеческой жизни. Я сделал запрос минским властям. С минуты на минуту я ожидаю ответа.

Прошло несколько минут, и Путилину подали депешу.

Я следил за выражением его лица и заметил, как он вдруг побледнел.

— На, прочти! — подал он мне телеграмму.

«Сегодня, в два часа дня, во дворе дома еврея Губермана, в люке выгребной ямы отыскан труп исчезнувшей Евгении Сенюшкиной. Труп девочки весь изрешечен ранами-уколами ножа. Вся кровь выпущена, очевидно, в результате заколки трупа. Губерман арестован».

Когда я прочел это, ледяной холод пробежал у меня по спине.

Я молча поглядел на великого сыщика, но сказать ему ничего не успел, так как в эту секунду дежурный агент доложил:

— По экстренному делу, ваше превосходительство, вас домогаются видеть трое.

— Евреев? — быстро спросил Путилин.

— Да-с… — удивленно ответил тот.

— Впустите их, — отдал он приказ.

В кабинет вошли три господина, несомненно, евреи, что сразу можно было определить по их наружности.

Особенно обращал на себя внимание один из них — высокий симпатичный старик с длинной седой бородой, обрамляющей открытое, умное лицо. Это был настоящий тип библейского пророка. Он низко поклонился Путилину, равно как и два его спутника, и проговорил дрожащим голосом:

— Простите, ваше превосходительство господин Путилин, что мы дерзаем…

— Прошу покорно садиться, господа! — любезно пригласил великий сыщик. — Что привело вас ко мне?

— Страшное, необыкновенное дело… — взволнованно начал старик. — Мы явились к вам по поручению, которое получили телеграфом от барона Г., господина П. и господина В-го.

Старик еврей назвал три громких фамилии еврейских крезов-воротил.

— Изволили ли вы читать о таинственном исчезновении христианской девочки из поезда?

— Читал.

— Так вот, с быстротой молнии по городу Минску разнеслась весть, неизвестно кем пущенный слух, что это исчезновение — дело рук евреев, будто бы укравших ребенка. Весь город в панике. Озлобление христиан против нас ужасное. Того и гляди может разразиться погром. А ведь вам должно быть известно, какой это ужас — погром. Ни для кого из нас не тайна, какой вы великий человек, господин Путилин. Мы получили предписание обратиться к вам с горячей мольбой взяться за расследование этого дела. Только вы один, с вашей проницательностью, с вашей гениальной прозорливостью можете раскрыть эту тайну, можете снять с нас мрачное и гнусное обвинение, которое нас преследует столько лет, столько веков. О, господин Путилин, мрачная туча собирается над головой несчастного племени, и когда? В то время, когда мы собираемся встречать великий праздник! Сжальтесь над нами, возьмитесь за это дело — и наша благодарность будет безгранична. Оцените ее сами…

— Я вас прошу, — резко отчеканил гениальный сыщик, — не говорить мне ни о какой цене. Я не беру никаких вещественных знаков благодарности.

Он погрузился в продолжительное раздумье.

— Я должен вам заявить, господа, — громко начал Путилин, не спуская глаз с лиц евреев-депутатов, — что, к сожалению, моя помощь уже бесполезна. Вы явились слишком поздно.

— Как поздно? Почему поздно? — заволновался, вскакивая, старик еврей. — О, господин Путилин, для вас не может быть ничто и никогда поздно!

— Поздно потому, что похититель и убийца…

— Убийца? Разве девочку уже убили?

— И убийца уже найден.

Старик еврей высоко простер руки.

— Благодарю тебя, Боже! — вдохновенно вырвалось у него. — Не за то, что погиб бедный ребенок, а за то, что Твоя десница указала гнусного похитителя и убийцу малютки! О, скажите нам, кто этот злодей?

— Гу-бер-ман! — невозмутимо-спокойно, по слогам, произнес гениальный сыщик.

Если бы здесь, вот в эту секунду разорвалась бомба, она бы не могла произвести более потрясающего эффекта, чем одно это слово.

Старик еврей в ужасе попятился от Путилина, два других, вскочив со своих мест, замерли-окаменели.

— К… как? Губерман?! Вы говорите: ребенка похитил и убил Губерман, уважаемый минский житель Иосиф Соломонович Губерман?

— Да.

Старик заметался.

— Это жестокая шутка, ваше превосходительство… — с трудом слетело с его трясущихся губ. — О, это ужасная выдумка!

— Вот то донесение, которое я, сильно заинтересованный этим делом, только что получил. Потрудитесь послушать.

И Путилин громко, внятно прочел содержание депеши.

— Этого быть не может… Это подвох со стороны какого- нибудь нашего заклятого врага! — исступленно заревел библейский старец и вдруг грохнулся перед Путилиным на колени. — Ваше превосходительство! Господин Путилин! Теперь более чем когда-нибудь мы умоляем вас взяться за расследование этого страшного дела! Клянемся вам именем Бога и святой Торы, клянемся нашими детьми и потомками — у нас не существует ритуальных убийств! Спасите нас, пролейте свет на это мрачное происшествие!

Старик судорожно старался поймать и поцеловать руку великого сыщика.