Луи Байяр - Всевидящее око

Только один человек не принимал участия в общем веселье – все тот же кадет Боллинджер. Я не помню дословно его едких замечаний, но смысл их был таков: уж лучше бы я развлекал скучающих дам в Саратоге [98], чем растрачивал себя в такой дыре, как Вест-Пойнт. К счастью, Артемус избавил меня от необходимости ответить подобающим образом. Пожав плечами, Маркис-младший сказал:

– Не один По, мы все понапрасну растрачиваем себя здесь.

Кто-то сострил, что единственной причиной для поступления в академию была возможность «встречаться с кучей женщин». Собравшиеся зашумели еще неистовее, чем после моей эпиграммы на лейтенанта Локка. Как вы понимаете, мистер Лэндор, это вечная тема в любой мужской компании. Разговор мгновенно перекинулся на обсуждение внешних качеств девиц, с которыми кадеты встречались за последние недели. Но со стороны могло показаться, будто в последний раз они видели женщину лет двадцать назад. С какой жадностью они вспоминали каждую мелочь!

Наконец кто-то предложил Артемусу «вытащить свой телескоп». Сначала я принял эти слова за дурацкую метафору, но Артемус кивнул головой и достал откуда-то небольшой телескоп. Сей астрономический прибор Маркис-младший установил на треножнике возле окна, направив трубу на юго-восток. Путем ненавязчивых расспросов я узнал, что Артемус любит смотреть на звезды. Будучи еще плебеем, однажды он со скуки принялся разглядывать находившиеся в отдалении фермерские дома и увидел в окне полураздетую женщину. Самое забавное, что эту женщину видели только он и Боллинджер и всего один раз. С тех пор она не появлялась у окна, однако сама возможность подглядывания за этой недосягаемой женщиной заставляла кадетов жадно приникать к объективу телескопа.

Только я один не пожелал заглянуть в телескоп. Боллинджер и еще двое кадетов тут же стали подшучивать надо мной. Я не считал себя обязанным отвечать на их плоские шутки. Убедившись, что кроме покрасневших щек они ничего от меня не добьются, шутники постепенно оставили свои наскоки. Как ни странно, покрасневшие щеки еще больше расположили ко мне хозяина пирушки. Когда мы прощались, Артемус пригласил меня в среду вечером на карточную игру.

– Ты ведь придешь, По? – спросил он.

Вопрос был задан тоном, пресекавшим любые возражения. Остальные кадеты молчали, и по их молчанию я понял, что Артемус для членов своего круга сродни королю. И пусть его корона небрежно держится на макушке – никто не посмеет оспаривать право на нее.

Естественно, я принял приглашение Артемуса. Меня заботили лишь истощившиеся финансы. Месячное пособие в сумме двадцати восьми долларов я успел истратить полностью (не стану утомлять вас перечислением, на что именно). Мне даже пришла в голову мысль занять денег у вас, мистер Лэндор. Но в au moment critique [99]мне на выручку пришел мой дегтярник [100](я имею в виду товарища по комнате) и великодушно одолжил пару долларов (не преминув деликатно напомнить еще о трех, которые я брал у него в октябре). Итак, в среду вечером с двумя долларовыми бумажками в кармане я вновь оказался в восемнадцатой комнате Северной казармы. Артему с искренне обрадовался моему приходу и с непринужденным очарованием хозяина представил меня тем, кого не было на пирушке. Впрочем, представлять меня и не требовалось, ибо весть о моих эпиграммах распространилась достаточно широко. Отсутствовавшие тогда кадеты стали наперебой просить меня придумать что-нибудь и на их «любимцев». (В это число попал и капитан Хичкок. Из всего четверостишия я запомнил лишь рифму – «по казармам скок».) Добавлю также, что один из кадетов принес бутылку крепкого пенсильванского виски (хвала божественной Пэтси!). Сам вид бутылки уже достаточно разогрел мою кровь.

Играли мы в экарте [101]– мою любимую игру. Я давно играю в нее и особенно часто коротал за нею время, когда учился в Вирджинском университете. Вряд ли вас удивит, что после двух кругов я оказался в выигрышном положении, к великому неудовольствию Боллинджера. Тот, разгоряченный виски, забыл объявить, что у него на руках трефовый король. Как известно, задним числом объявления не делаются, и его ставка перекочевала ко мне. Быть может, я бы развлекался так весь вечер, освобождая его от монет, если б другой непреднамеренной жертвой моей картежной сноровки не стал Артемус. С его губ все чаще срывались досадливые замечания. Я понял, что он не впервые проигрывает (а при его неумении играть будет проигрывать и дальше). Вместе с его раздраженностью росла и моя тревога. Потратив столько сил, чтобы добиться его расположения, я не мог себе позволить пустить все насмарку из-за такой ерунды, как карты. Поэтому, мистер Лэндор, я запихнул гордость подальше, сделав выбор в пользу дружеских отношений с Маркисом-младшим. Я дал Артемусу пару раз выиграть и закончил вечер с карточным долгом в три доллара и двадцать центов.

(Мистер Лэндор, здесь я вынужден отвлечься и покорнейше просить вас ссудить мне деньги для уплаты карточного долга. Как вы понимаете, я играл не ради собственного удовольствия, а в интересах сохранения доброго имени академии. Если бы мистер Аллан выполнял свои обещания, мне бы не понадобилось затруднять вас подобными просьбами, однако мое плачевное финансовое положение вынуждает меня делать это.)

Не так-то легко человеку отказаться даже от малой толики мирских благ, если они находятся в пределах досягаемости. Но наше общее дело того стоило. Никто из собравшихся даже не заметил, что проигрыш Артемусу был сознательно подстроен мною. Зато все сокрушались о моих «потерях» (в особенности Маркис-младший). Как ни странно, после этого кадеты стали относиться ко мне еще дружелюбнее. Я почувствовал: настал момент вплотную заняться тем, ради чего я все это затеял. С величайшей осторожностью, обдумывая каждое слово, я перевел тему разговора на Лероя Фрая.

Я поведал кадетам, что вы, мистер Лэндор, ошибочно посчитали меня человеком, близко знавшим Фрая, и потому вызывали для беседы. Естественно, тут же вспыхнул спор вокруг вашей личности. Не буду тратить ваше время и бумагу на изложение всех услышанных глупостей. Скажу лишь, что вы стали легендарной фигурой, сравнимой, пожалуй, с Бонапартом или Вашингтоном. Оказывается, в прошлом вы заставили преступника сознаться, всего лишь… откашлявшись в его присутствии. Вы еще не держитесь за живот? А как вам понравится другой ваш «подвиг», когда вы якобы нашли убийцу по запаху, понюхав подсвечник, который он держал в руках? Но вот что важно, и об этом я считаю своим долгом вам сообщить: Артему су вы видитесь благообразным джентльменом, безобидным собирателем раковин или бабочек, а вовсе не офицером полиции, привыкшим ловить и изобличать преступников. Если вас не позабавила эта «детская непосредственность» (довольно странная для кадета первого класса), вы все же согласитесь, что его наивность нам как нельзя на руку.