Луи Байяр - Всевидящее око

– Если принять ваше допущение всерьез, сразу бросается в глаза одно несоответствие. Хорошо, вражда между По и Боллинджером более или менее очевидна, но вражды между По и Фраем никогда не существовало. Оба кадета даже не знали друг друга.

– Ошибаетесь, мистер Лэндор. Знали.

Я мысленно отругал себя за досадную промашку. Капитан Хичкок подготовился к этому разговору, и в рукаве его безупречного голубого мундира припасена не одна козырная карта. Возможно, их там целая колода.

– Странно, что ваш помощник не похвастался вам своим ранним подвигом. Летом в лагере между По и Фраем вспыхнула ссора. Фрай, как водится у кадетов старших классов, решил проучить дерзкого плебея. Он и еще двое его однокашников явились к По в палатку. По недолго думая схватил мушкет с примкнутым штыком и бросил им во Фрая. Хорошо, что он промахнулся, иначе штык пропорол бы Фраю ногу. И опять По во всеуслышание заявлял, что никому не позволит издеваться над собой – и унижать свое достоинство.

Хичкок замолчал, давая мне возможность переварить услышанное. Я понимал: сегодня мне не обыграть капитана. В лучшем случае я сумею свести наш поединок к ничьей.

– Расспросите кадетов, живущих с По в одной комнате. Они скажут, отлучался ли он куда-нибудь в ночь убийства Боллинджера.

– А если скажут, что не отлучался, я должен буду принять это за истину? Нет, мистер Лэндор. Я знаю этих кадетов. Оба отчаянные сони.

– Ну так арестуйте самого По, если вы уверены в его виновности, – с деланной небрежностью предложил я.

– Вы не хуже меня знаете, что улик для этого недостаточно. Даже косвенных. А для ареста нужны прямые улики.

Пока мы стояли, с тюльпанового дерева сорвался приличный осколок льда и упал у нас за спиной. С ближайшего дуба вспорхнула стайка испуганных воробьев. Они закружились над нашими головами, поблескивая мокрыми перышками.

– Капитан, неужели вы и впрямь верите, что наш маленький поэт – убийца?

– Странно, что этот вопрос задаете вы, мистер Лэндор. Я бы предпочел услышать от вас не вопрос, а ответ на него.

Хичкок шагнул ко мне.

– Так скажите, мистер Лэндор: ваш маленький поэт – убийца?

27 ноября

Я бесконечно виноват перед вами, мистер Лэндор, ибо манкирую своей обязанностью регулярно сообщать вам обо всем, чему являюсь свидетелем. Тревога, поднявшаяся в академии в связи с убийством Боллинджера, наполняет самый воздух таким изобилием глупейших слухов и нелепейших домыслов, что каждый мой шаг непременно оказывается под пристальным наблюдением множества глаз. Скажу вам больше: некоторые кадеты смотрят на меня с нескрываемой подозрительностью. Можно только догадываться, о чем они говорят за моей спиной!

Способен ли человеческий язык правильно передать весь ужас, охвативший меня при известии о жуткой кончине Боллинджера? Я не говорю, что этот дерзкий и задиристый человек был невинным агнцем… но чтобы его земной путь оборвался столь внезапно… Всякий раз, когда я пытаюсь задуматься о последствиях… я оставляю это занятие. Если убийца сумел расправиться с тем, кто был близок к семье Маркисов, что помешает ему избрать очередной жертвой Артемуса или даже… мистер Лэндор, меня охватывает дрожь при одной только мысли, что этот негодяй способен замахнуться на… животворный источник, питающий мою душу. Наше расследование начинает представляться мне пугающе медленным…

А пока что, мистер Лэндор, кадетское сообщество охвачено самой настоящей истерией. Она переходит все мыслимые границы. От многих кадетов я слышал, что теперь они ложатся спать не иначе как с мушкетом под подушкой. Некоторых болезненное воображение завело еще дальше. Они утверждают, будто бы убийцы Фрая и Боллинджера – это… духи индейцев, явившиеся отомстить за уничтожение их племен «бледнолицыми». Кадет третьего класса Родрик (честно сказать, невеликого ума человек) клялся, что собственными глазами видел такого призрака на Тропе свиданий. По его словам, призрак хищно озирался и держал наготове томагавк.

Мне также стало известно, что кадет Стоддард обратился к полковнику Тайеру с прошением о прекращении дальнейших занятий и отмене экзаменов. Свое прошение он обосновал так: академия стала небезопасным местом и кадеты не в состоянии заниматься с прежним усердием.

До чего же неприятно глядеть на будущих офицеров, струсивших, точно малые дети! И это в мирных условиях. А как они поведут себя в бою, когда вокруг – трупы, кровь и полная неразбериха? Не удивлюсь, если они изберут sauve qui peut [130]. Только к кому они будут там взывать, требуя обеспечить их безопасность? Не завидую солдатам, которым достанутся такие командиры.

На вечернем параде я узнал о нововведении нашего командования. Нам объявили, что теперь в караул будут ходить по двое. Прежде это вызвало бы шквал недовольства – ведь число нарядов в караул для каждого тоже возрастает в два раза. Однако кадеты так напуганы, что восприняли это новшество без ропота и даже с благодарностью. Пусть хоть небольшая, но все же гарантия их безопасности.

Однако настроения в кадетской среде – не главная цель моего нынешнего отчета. Я хочу сообщить вам, мистер Лэндор, некоторые сведения, касающиеся Леи и Артемуса. Сегодня днем я вдруг испытал какое-то особое волнение и, улучив свободную минуту, отправился к дому Маркисов. Мне хотелось удостовериться, что трагическая судьба Боллинджера никак не задела чувствительную душу Леи.

Постучавшись в дверь со знакомой надписью «Добро пожаловать, сыны Колумбии», я узнал, что дома только служанка, которую Маркисы на французский манер зовут Эжени. Это меня опечалило. Я стоял на крыльце, не зная, что предпринять, когда откуда-то до меня донеслись негромкие голоса. Я прислушался и понял: говорившие находились на заднем дворе. Мои колебания были недолгими. Обогнув дом, я направился к заднему двору, где Лея и Артемус вели весьма оживленный разговор.

Как часто бывает, люди, увлеченные разговором, не замечают ничего вокруг. Это обстоятельство позволило мне подойти на достаточно близкое расстояние и спрятаться за дикой яблоней, откуда я мог беспрепятственно подслушивать их беседу.

Мистер Лэндор, не думайте, что я с легким сердцем решился на поступок, весьма оскорбительный для моей возлюбленной. Несколько раз я порывался уйти и не мешать Лее и Артему су говорить наедине, но тут же вспоминал о своих обязательствах перед вами, дорогой мистер Лэндор, и перед академией. Только ради вас я остался. И только ради вас (мне несвойственно любопытство подобного рода) я сожалел, что яблоня не находится на десять футов ближе к Лее и Артемусу. Брат и сестра Маркисы старались говорить шепотом. Именно старались, поскольку человеческий голос не выдерживает долгого разговора шепотом (думаю, здесь вы со мной согласитесь). Говорящие вынуждены время от времени возвращаться к привычной манере речи. Пусть они говорят очень тихо, но по одному слову можно догадаться о смысле целой фразы. Вслушиваясь, я сумел, что называется, «надергать нитей». Конечно, целостный узор из них не составить, однако некоторые представления я все же получил.