Буало-Нарсежак - Солнце в руке. Полное собрание сочинений. Том 11

А Кларье никак не может оторвать глаз от женской ножки, такой прекрасной и соблазнительной, при этом невольно думая о несчастном Аргу, который уже так давно занимается лечением этой разъяренной мегеры, а главное, любит ее, как если бы она была для него неблагодарной дочерью и одновременно взбалмошной любовницей. Ему искренне жаль бедного ученого, который во мраке полуразрушенного мозга должен постоянно час за часом мысленно сталкиваться с той, что была его счастьем и мукой. И поди разберись в таких чувствах!

— Вот мне и довелось увидеть настоящую террористку!

Мод опирается на край стола и тяжело дышит, будто он ее ударил:

— Я от всего сердца желаю вам оказаться навечно привязанным к этому столбу пыток, который я вам только что показала, комиссар! Тогда, быть может, вы и поймете, что такое терроризм. Если уж браться за дело, то надо сжигать дотла саму человеческую жизнь!

— Ладно, ладно… Мы об этом после поговорим! А пока переоденьтесь, если хотите, и соберите ваши вещи. Я скоро за вами приду.

— Вы меня арестовываете?

— Нет. Не сейчас. Нам нужно уточнить немало неясных мест. Да и просто спокойно поговорить. Черт возьми, мы ведь с вами не воюем!

— Зато я воюю!

— Хорошо, хорошо! Оставайтесь здесь, это единственное, о чем я вас прошу.

— А куда, по-вашему, я могу уйти?

«Бедное дитя! — думает Кларье, спускаясь в библиотеку. — Никто теперь не сможет ей помочь».

Марсель ждет его, сидя на подлокотнике кресла. Никуда бежать он не собирается, ибо он тоже может сказать: «А куда, по-вашему, я могу уйти?» Марсель приоделся, словно для праздничной церемонии, и нацепил свою выходную руку. При виде комиссара он вежливо встает.

— Сиди! — приказывает Кларье. — И рассказывай. Все с самого начала! Почему разносил анонимные письма? Почему убил Антуана? Почему ударил доктора? Все! Абсолютно все. Или нет, погоди, ты ведь сам ничего толком не знаешь. Тебе командуют: «Ату!» Как собаке! И ты метишь в горло! Лучше я тебе все растолкую. Так пойдет поживее. Знаешь, почему Кэррингтон взял тебя на службу? Да потому, что ему приглянулось твое увечье. Да, ничего не скажешь, заманчиво попытаться сделать новую руку! Вряд ли он думал, что ты пригодишься ему в качестве ночного сторожа. Но ты был жертвой войны, инвалид, такой же, как и его дочь. Все именно с этого и началось. Да или нет?

Утвердительный кивок головы в ответ.

— Сказать, что вскоре вы с Мод стали близкими друзьями, значит ничего не сказать. Вы стали соратниками, сообщниками… Ради нее ты и в огонь готов броситься. И ты полностью разделяешь ее злобу и возмущение… Отвечай!

— Да.

— Кэррингтон занимался вами, делал протезы, облегчая вам жизнь, а вы оба дружно ненавидели его за холодную жестокость изобретателя, для которого пациент ничего не значит, поскольку главная его забота — придуманный им механизм. Похожую черту вы обнаружили и в характере доктора Аргу. И тогда возник и постепенно облекся в плоть и кровь план Мод. Опорочить лечебный центр в глазах общественности!

Марсель оживляется и открывает рот, чтобы что-то сказать.

— Молчи! — останавливает его Кларье. — Я лучше тебя знаю, что произошло потом. Вначале появились анонимные письма, написанные Мод. А затем настал черед бедного Антуана! Это она приговорила его к смерти, а ты исполнил ее волю. Она объяснила тебе, что ты должен открыть пошире кран капельницы, это важное сведение ей поведала Валери. А тебя никто не видел. Благодаря специфике работы, ты чувствовал себя везде как у себя дома. Итак, ты убил Антуана. Спрашивал ли ты себя, зачем ты это сделал? Нет, конечно! Разве не так? Убить Антуана тебе приказала Мод, а этого вполне достаточно. Она обрекла Антуана на смерть только для того, чтобы в клинику явилась полиция и начала копаться во всех делах. Логика проста: чем дольше и труднее будет идти расследование, тем громче разразится скандал. Что же произошло дальше? А дальше появилась конкурирующая фирма, также стремившаяся уничтожить Кэррингтона. И как я теперь знаю, она находится на полпути к успеху. Про Мелвилля я и говорить не хочу. Он лишь запутал карты, не более того. Команда убрать Аргу исходила от хозяев фирмы «Стретчер». Им необходимо было во что бы то ни стало помешать Аргу связаться с какими-либо другими фирмами, а опасность такого шага доктора была достаточно велика. Вот они и обратились к Мод, после чего твоя подружка, уставшая от жизни, обиженная на весь мир, отчаявшаяся и все более и более впадающая в анархизм, приказала тебе: «Убей, ударь его чем-нибудь тяжелым. Он не лучше остальных!» И ты поторопился исполнить ее приказ, потому что ты ненавидел Аргу, не так ли? Поскольку разгадал, что таится в его взгляде, обращенном на Мод. Если бы ты умел рвать врага зубами и когтями, подобно собаке, ты бы уже давно бросился на доктора Аргу, потому что Мод принадлежит тебе, и только тебе одному. Давай, поднимайся! Пойдешь со мной!

Кларье ведет Марселя перед собой. Тот шмыгает носом. И время от времени утирается рукавом. Мод, видимо, ожидала прихода комиссара, стоя возле двери и прислушиваясь к доносившимся из коридора звукам, так как Кларье даже не пришлось стучать. Дверь распахнулась перед ним.

— Входите. Я готова.

Мод уже успела прибрать комнату и переодеться. Костыли она взяла самые плохенькие, самые старые, будто взятые у нищенки-попрошайки.

— Можно идти, комиссар. Марсель, возьми мой чемодан.

— Вы забыли пакет, — говорит ей Кларье.

— Там мой баобаб.

— А зачем вам в тюрьме баобаб?

Мод с вызовом смотрит на комиссара и шепчет:

— А чтобы не дать ему вырасти!

La Main Passe (1991)

Перевод с французского И. Шведченко

Пьер Мареско открывает глаза и не узнает своей комнаты. Уж не в гостинице ли он? Стол? Да, его. Кресло тоже. А вот окно не на своем месте. Хотя окно-то его и занавески… Можно встать и дотронуться до них. Но он не уверен, что, обойдя кресло и стол, не наткнется на другие предметы. Закрывает глаза, силится представить свою комнату: вот ночной столик, протяни руку и дотронешься до лампы… Так, получилось. Все встает на свои места: вешалка у стены с аккуратно повешенными пиджаком и отутюженными брюками. Каждый раз ему приходится как бы продираться сквозь густую пелену, чтобы вновь оказаться в своей комнате в привычной обстановке. Мало-помалу квартира приобретает свой обычный вид, четко вырисовываются отдельные реальные предметы. Как-то: дощечка на двери Пьер Мареско, адвокат и ниже, более мелкими буквами по записи; красный диванчик в приемной и кабинет в стиле ампир, два книжных шкафа с гранеными стеклами и в каждом стеклышке пляшущие лучики — вот он, Мареско. Постепенно, отгоняя последние остатки сна, он возвращается в свою телесную оболочку.