Агата Кристи - Пес смерти. Мисс Марпл рассказывает. Расследует Паркер
 Пайн. Второй гонг

— Ах, — сказала она, — ах, как странно! Вы не понимаете…

Макферлейн был озадачен. Она продолжала смотреть да него.

— Я думала, вы поняли… Вы должны были… Мне кажется, что вы тоже обладаете этим…

— Чем этим?

— Даром, проклятьем… назовите как угодно. Я верю, что вы тоже можете… Посмотрите внимательно вот на эту ложбинку в камне? Ни о чем не думайте, просто смотрите… Ага! — Она заметила, как он вздрогнул. — Ну, видели что-нибудь?

— Должно быть, померещилось. Мне показалось, что она наполнилась кровью.

Она кивнула.

— Я знала, что вы увидите. Когда-то давно на этом месте солнцепоклонники приносили жертвы. И я знала об этом еще до того, как мне рассказали. Временами я чувствую, что именно они ощущали, как будто я была там сама… И подхожу я к этому месту с таким чувством, словно возвращаюсь в свой дом… В общем-то, вполне объяснимо, почему я обладаю даром. Я из семейства Фергюссон. В нашей семье это было всегда… то, что называют ясновидением. И моя мать была медиумом, пока не вышла замуж. Ее звали Кристина. Она была довольно известна среди людей, увлекающихся спиритизмом.

— Под словом «дар» вы понимаете способность предугадывать?

— Ну да, видеть прошлое или будущее, все равно. Например, я поняла, что вы удивлены, почему я замужем за Морисом. О да, вы были удивлены! Но это просто: я всегда чувствовала, что над ним тяготеет злой рок. Мне хотелось спасти его… Это чувство присуще многим женщинам. С моим даром я могла бы предотвратить… если кто-то вообще может… Я не смогла помочь Дикки… Но Дикки и не смог бы понять… Он испугался. Он был слишком молод.

— Двадцать два.

— А мне тридцать. Но не в этом дело. Люди могут быть разделены очень многим — например пространством… но если они разделены временными рамками — понимания между ними не будет никогда… — Она замолчала, глубоко задумавшись.

Низкий звук гонга позвал их на ленч.

За столом Макферлейн наблюдал за Морисом Хавортом. Несомненно, тот безумно любил жену. Его глаза светились прямо-таки собачьей преданностью. Макферлейн отметил и ее нежное, почти материнское отношение к мужу. После трапезы он сразу поднялся.

— Я решил побыть здесь денек-другой. Остановлюсь внизу, в гостинице. Вы позволите мне еще раз навестить вас? Может быть, завтра?

— Да, конечно, только…

— Что?

Она быстро провела рукой по глазам.

— Не знаю… Мне вдруг подумалось, что мы не встретимся больше… Вот и все… Прощайте.

Он медленно спускался по дороге. Вопреки собственному разуму, он чувствовал, будто холодная рука медленно сжимает его сердце. Конечно, в ее словах не было ничего такого… но все же…

Автомобиль выскочил из-за угла абсолютно внезапно. Макферлейн успел прижаться к изгороди… и очень вовремя. Внезапная бледность покрыла его лицо.

«О Господи, нервы ни к черту!» — пробормотал Макферлейн, проснувшись на следующее утро. Он скрупулезно припомнил все происшествия минувшего вечера. Автомобиль, спуск к гостинице, неожиданный туман, из-за которого чуть не сбился с пути, зная при этом, что совсем рядом — опасное болото. Потом угольное ведерко, упавшее из окна, и тяжелый запах гари ночью от тлеющего на ковре уголька. Ну и что? Ничего особенного! Совсем ничего особенного… если бы не ее слова и не эта глубокая непонятная внутренняя убежденность, что она заранее знала…

С внезапной тревогой он отбросил одеяло. Надо срочно пойти и увидеть ее! И только так избавиться от наваждения! Избавиться… если… он сумеет дойти. Господи, ну что за глупость!

Он едва притронулся к завтраку. И в десять утра уже поднимался по дороге. В десять тридцать он уже нажимал кнопку звонка. Только теперь он позволил себе вздохнуть с облегчением.

— Миссис Хаворт дома?

Дверь ему открыла все та же пожилая женщина. Но он едва ее узнал — на ней лица не было, видно, случилось какое-то несчастье.

— Ах, сэр! Ах, сэр, вы разве не слышали?!

— Не слышал чего?

— Миссис Элистер, наша козочка… Это все тоник. Каждый раз она пила его на ночь. Бедный капитан вне себя от горя, он чуть с ума не сошел. Он перепутал бутылки в темноте… Послали за доктором, но было уже поздно…

Макферлейну тут же вспомнились слова: «Я всегда чувствовала, что над ним тяготеет злой рок. Мне хотелось спасти его… если кто-то вообще может…» Да, но разве можно обмануть судьбу! Ирония судьбы — трагедия пришла оттуда, откуда, казалось, ждали спасения…

Служанка продолжала:

— Моя милая козочка! Такая добрая и ласковая, вечно она за все переживала. Не могла спокойно смотреть, как кто-то страдает. — Потом помолчала и добавила: — Вы подниметесь наверх — взглянуть на нее, сэр? По тому, как она говорила, я поняла, что вы давно ее знаете… Она сказала, очень давно…

Макферлейн поднялся вслед за ней по лестнице, через гостиную, где еще вчера пел низкий женский голос, в другую комнату с цветными витражами в окнах. Красный отсвет падал на голову покойной… Цыганка с красным платком на голове… «Чушь какая, опять разыгрались нервы!» И он долго еще смотрел на Элистер Хаворт — в последний раз.

— Сэр, вас спрашивает какая-то леди.

— Что? — Макферлейн отрешенно посмотрел на хозяйку гостиницы. — О простите, миссис Роуз, мне почудились призраки.

— Только почудились, сэр? Я знаю, на болоте с наступлением сумерек можно увидеть диковинные вещи. Там и дама в белом, и чертов кузнец, и моряк с цыганкой…

— Как вы сказали? Моряк с цыганкой?

— Так говорят, сэр. Эту историю рассказывали еще в дни моей юности. Они любили друг друга, много лет назад… Но уж давненько их здесь не видели.

— Не видели? Хотелось бы знать, появятся ли они когда-нибудь снова…

— О Боже, о чем вы говорите, сэр! Да, а как же с молодой леди?

— Какой еще молодой леди?

— Да той, что ждет вас. В гостиной. Она представилась как мисс Лоэс.

— О!

Рэчел! Его охватило странное чувство — будто пространство вокруг вмиг стало другим. Будто до этого он общался с другим миром! Он забыл о Рэчел — Рэчел, принадлежавшей только этой жизни… И снова — эта удивительная смена пространства и возвращение в мир привычных измерений — в трехмерное пространство.

Он распахнул дверь гостиной. Рэчел с ее честными карими глазами! И внезапно, как это бывает у только что проснувшегося человека, его охватила теплая волна радости от соприкосновения с реальным миром. Он был жив, жив! «Вот она, настоящая жизнь! Только одна она и есть — настоящая», — подумал он.

— Рэчел! — произнес Макферлейн и, наклонившись, поцеловал ее в губы.

Вне всяких сомнений, это был старый дом. И вообще, от всей площади, где он стоял, веяло той назидательной величественной старостью, которая столь характерна для городов со своей епархией. Но дом номер 19 производил впечатление старейшины среди старцев. Он отличался поистине патриархальной внушительностью, возвышаясь серой громадой над остальными — самый надменный и самый холодный среди этих угрюмых особняков. Суровый и неприступный, с печатью того особого запустения, присущего домам, в которых подолгу не жили, он напоминал господина в окружении своих вассалов.