Агата Кристи - Пес смерти. Мисс Марпл рассказывает. Расследует Паркер
 Пайн. Второй гонг

— Но кто это был?

— Кто? Если бы вы видели «Поцелуй для Золушки», то конечно бы знали, что главный герой там — полицейский. Так что форма у Нэта Флетчера была под рукой. По дороге он завернул в гараж, обратив внимание механиков на время и обеспечив тем самым свое алиби: было двадцать пять минут первого. Затем, подъехав к дому, оставил машину за углом, быстро надел форму и сделал свое дело.

— Какое еще дело?

— Оставалось только запереть экономку снаружи и воткнуть стрелу в горло настоящей мисс Гриншо. Лук для этого, как вы понимаете, вовсе не обязателен, это можно сделать и рукой.

— Вы хотите сказать, они сообщники?

— Подозреваю, что не только Очень возможно, они мать и сын.

— Но сестра мисс Гриншо давно умерла.

— Зато ее муж жив И, зная репутацию Флетчера-старшего, можно не сомневаться, что вскоре он женился снова. Кроме того, подозреваю, что ребенок от первого брака давно умер и этот так называемый племянник — сын его второй жены, то есть даже и не Гриншо. Ну вот, мать устроилась экономкой у мисс Гриншо и как следует изучила обстановку. Затем ее сын написал мисс Гриншо письмо, назвался ее племянником и предложил навестить ее. Не исключено, что при этом он пошутил насчет того, что может появиться в полицейской форме, а может, просто пригласил на спектакль. Так или иначе, мисс Гриншо каким-то образом догадалась, что он ей не родня, и отказалась его принять. Если бы она умерла, не оставив завещания, он автоматически становился бы ее наследником. Если бы они знали, что мисс Гриншо уже составила завещание в пользу Альфреда, ничего бы и не случилось, но она заставила экономку поверить, что сделала ее наследницей. После этого ее участь была решена.

— Но почему стрела? — спросила Джоан. — Довольно странный выбор орудия преступления.

— Вовсе нет, милочка. Альфред — член стрелкового клуба, и подозрение тут же бы пало на него. То, что он отправился в пивную даже раньше обычного — в двадцать минут первого, — оказалось для них роковой случайностью.

Мисс Марпл покачала головой.

— Вообще-то мне это кажется возмутительным. Он и всегда уходил раньше времени. Впервые вижу, чтобы лень спасала человеку жизнь. Какой урок он из этого вынесет?

Инспектор наконец обрел дар речи.

— Мадам, все ваши предположения будут самым тщательным образом рассмотрены и проверены…

Мисс Марпл и Реймонд стояли на газоне возле альпийской горки и смотрели на садовую корзину, полную увядающих растений.

Мисс Марпл бормотала:

— Бурачок, камнеломка, подладанник, колокольчики… Вот и доказательство. Кто бы ни полол здесь утром, в растениях он не разбирался совершенно. Сколько сорняков, столько же и цветов! Ну ладно, теперь я хоть больше не сомневаюсь. Спасибо, Реймонд, что проводил. Хотелось убедиться своими глазами.

Мисс Марпл со смешанным чувством рассматривала чудовищную громаду дома, когда за ее спиной кто-то кашлянул. Она обернулась. Стоявший поодаль красивый молодой человек, не отрываясь, смотрел на дом.

— Ну и домина! — сказал он. — Знаете, кое-кто считает, что по нынешним временам он чересчур велик, а по мне так в самый раз. Эх! Вот выиграть бы мне в тотализатор… [95] Тотализатор — на бегах и скачках счетчик, показывающий сумму ставок на ту или иную лошадь и общую сумму ставок, а также игра на деньги на бегах и скачках. Я бы построил точно такой же!

Альфред Поллок застенчиво улыбнулся и взъерошил себе волосы.

— Вы, наверное, и сами уже знаете. Это дом моего деда… и, по-моему, отличный дом, хоть все и называют его «Причудой Гриншо».

Жена приходского священника вышла из-за угла своего дома, примыкавшего к церкви, сжимая в руках охапку хризантем. Ее грубые башмаки были вымазаны жирной садовой землей, а нос — чего она уже никак не могла знать — усеян брызгами того же происхождения.

Ей пришлось повозиться, прежде чем покосившиеся ворота провернулись на заржавевших петлях. Налетевший порыв ветра сдвинул ее потертую фетровую шляпу под совсем уже лихим углом.

— Ах ты, пропасть! — сказала Банч.

Несмотря на то, что в первых порывах восторга от рождения дочери родители дали малышке романтическое имя Диана, впоследствии никто уже не называл ее иначе как Банч [96] Банч (англ.) — сверток, узел. . Придерживая хризантемы, она пересекла двор и подошла к церкви.

Ноябрьский воздух был сырым и теплым; по небу стремительно проносились облака, в разрывах которых мелькали голубые просветы. В церкви было холодно и темно: топили только во время службы.

— Бррр! — поежилась Банч. — Эдак и окочуриться недолго. Придется поторопиться.

Со сноровкой, приобретенной долгой практикой, она наполнила многочисленные вазы и кувшины водой.

— Эх, нам бы лилий! — вздохнула она. — Так надоели эти чахлые хризантемы.

Ее ловкие пальцы проворно расставляли цветы, и вскоре уже все было готово. Результат, правда, не претендовал не оригинальность, но не претендовала на нее и сама Банч Хармон. Однако в церкви теперь было гораздо уютнее. Бережно подхватив вазы, Банч поднялась в боковой придел [97] Боковой придел — в церкви добавочный боковой алтарь. и направилась к алтарю.

Выглянувшее в этот момент солнце заиграло на цветных витражах — пожертвовании богатого прихожанина викторианских времен, — заставив их вспыхнуть всеми цветами радуги. «Как драгоценные камни», — подумала Банч и застыла, различив в полумраке темную фигуру, распростертую на ведущих к алтарю ступенях. Стараясь не помять цветы, Банч бережно положила их на пол, подошла ближе и наклонилась. На ступенях, лицом вниз, лежал мужчина. Банч опустилась рядом на корточки и осторожно перевернула его. Ее пальцы нащупали пульс. Он был таким слабым и прерывистым, а лицо мужчины таким белым, что ни о каком притворстве не могло идти и речи. Хуже того: мужчина явно находился при смерти.

На вид ему было лет сорок — сорок пять; на нем был темный потертый костюм, а взглянув на вторую руку, которую он прижимал к груди, Банч разглядела в ней крепко зажатый платок, покрытый бурыми пятнами. В том, что это засохшая кровь, Банч даже и не сомневалась. Она нахмурилась.

Неожиданно мужчина открыл глаза и посмотрел прямо на Банч. Это был вовсе не блуждающий полусознательный взгляд, какого можно бы было ожидать от умирающего, — этот взгляд был живым и осмысленным. Губы мужчины шевельнулись, и, наклонившись, Банч расслышала:

— Убежище.

Сказав это, мужчина облегченно улыбнулся и отчетливо повторил:

— Святое… убежище.

Затем он тихо, протяжно вздохнул, и его глаза закрылись. Банч снова пощупала его пульс. Он явно стал еще более слабым и прерывистым. Она решительно встала.