Агата Кристи - Кошка на голубятне. Бледный конь. И в трещинах зеркальный круг

— То есть замыслил убийство гораздо раньше? Мы пока ничего не знаем, — устало произнес Креддок. — Абсолютно ничего. И не узнаем, пока не вытянем хоть что-нибудь у Марины Грегг или ее мужа. Они должны что-то знать, должны подозревать кого-то — но они не хотят нам говорить. А почему — неизвестно. В общем, нам еще копать и копать.

Немного помолчав, он продолжал:

— Если сбросить со счетов «застывший взгляд» — скажем, это простое совпадение, — есть и другие люди, которые могли подсыпать в бокал отраву. Например, секретарша, Элла Зелински. Она тоже разливала напитки и что-то подавала гостям. Уж за ней никто наблюдать бы не стал. То же самое относится и к этому томному щеголю… забыл, как его зовут. Хейли… Хейли Престом? Да-да. И она и он без труда могли это сделать. Собственно, если кто-нибудь из них решил избавиться от Марины Грегг, большое скопище народу — самый безопасный для них вариант.

— Еще кто-нибудь?

— Ну, муж, как водится, — сказал Креддок.

— Опять, значит, муж, — с легкой усмешкой произнес Корниш. — Мы ведь сначала грешили на этого бедолагу Бэдкока, пока не сообразили, что отравить собирались Марину. Теперь подозреваем Джейсона Радда. Хотя он вроде бы искренне ей предан.

— Да, все это говорят, — согласился Креддок. — Но чужая душа — потемки.

— Если бы он хотел от нее избавиться, не проще ли было развестись?

— Конечно, проще — и безопаснее, — согласился Дермут. — Но в этой истории могут быть свои подводные камни, о которых нам ничего не известно.

Зазвонил телефон. Корниш поднял трубку.

— Что? Да? Соедините. Да, он здесь. — Он прикрыл рукой трубку и взглянул на Креддока. — Мисс Марина Грегг, — сказал он, — чувствует себя гораздо лучше. И готова ответить на все наши вопросы.

— Тогда я пошел, — заторопился старший инспектор, — пока она не передумала.

В Госсингтон-холле Дермута Креддока встретила Элла Зелински. Как всегда, деловитая и энергичная.

— Мисс Грегг ждет вас, мистер Креддок.

Дермут пытливо взглянул на нее. С самого начала Элла Зелински показалась ему интригующей особой. Не лицо, а какая-то маска, сказал он себе тогда. Она с подчеркнутой готовностью ответила на все его вопросы. Ему не показалось, будто она что-то от него скрывает, но что у нее на уме, каково ее истинное отношение к случившемуся… Сквозь броню ее сухой деловитости было не пробиться. Может, она и правда ничего не знает, а может, знает куда больше, чем говорит. Ясно одно, хотя доказательств никаких — она влюблена в Джейсона Радда. На протяжении своей службы он не раз убеждался, что для секретарш такое — своего рода неизбежная профессиональная болезнь. Правда, из этого ровным счетом ничего не следует. Но тут, по крайней мере, просматривается мотив, к тому же она явно что-то скрывает. Может, любовь? Или ненависть? Или просто чувство вины. Не исключено, что в тот день ей подвернулся удобный момент, и она им воспользовалась, а может, все хладнокровно продумала заранее. Ей-то все проделать было как раз несложно. Быстро, но не суетливо она движется среди гостей, что-то им говорит, передает бокалы с коктейлями, забирает пустые, а сама при этом следит за бокалом, который Марина поставила на стол. А потом, когда явились нежданные гости из Америки, когда Марина, радостно и удивленно вскрикнув, пошла им навстречу, пожираемая множеством глаз, Элла бросила в бокал таблетки. Да, для этого нужны крепкие нервы, дерзость и умение действовать быстро. Но все это как будто при ней. Бросая таблетки в бокал, она не стала бы затравленно озираться по сторонам. Преступление было бы совершено спокойно, уверенно и наверняка увенчалось бы успехом. Но его величество случай распорядился иначе. Кто-то из гостей случайно толкнул Хетер Бэдкок под руку. Коктейль у той расплескался, и Марина, со свойственной ей импульсивной любезностью и просто по долгу хозяйки тут же предложила гостье свой бокал, оставшийся нетронутым. И смерть настигла другую.

Впрочем, все это, конечно, домыслы, причем явно притянутые за уши, напомнил себе Дермут Креддок, обмениваясь вежливыми формальностями с Эллой Зелински.

— Хотел задать вам один вопрос, мисс Зелински. Приготовлением угощения занималась «Маркет Бейсинг»?

— Да.

— Почему выбор пал на нее?

— Не знаю. — Элла пожала плечами. — Угощение — это в мои обязанности не входило. Мистер Радд, насколько мне известно, решил, что лучше обратиться к местным кулинарам, чем к лондонским. Прием был не настолько большой, чтобы его не могли обслужить местные рестораторы.

— Ясно. — Он исподтишка за ней наблюдал, а она стояла, чуть нахмурив лоб и наклонив голову. Высокий лоб, решительный подбородок, фигурка вполне могла бы выглядеть соблазнительно, если бы того пожелала ее обладательница; жестко очерченный алчный рот. А глаза? Он взглянул на них и слегка удивился. Веки почему-то покрасневшие. Уж не плакала ли она? Похоже. Но ведь она явно не из тех, кто чуть что ударяется в слезы. Словно прочитав его мысли, она подняла голову, достала носовой платок и как следует высморкалась.

— Вы простужены, — прокомментировал он.

— Нет, это не простуда. Сенная лихорадка. Разновидность аллергии. Она всегда донимает меня в это время года.

Раздался приглушенный звонок. В комнате стояло два телефонных аппарата, один на столе, другой на столике в углу. Звонил последний. Элла Зелински подошла к нему и сняла трубку.

— Да, — сказала она, — он здесь. Сейчас я его приведу. — Она положила трубку. — Мисс Грегг ждет вас.

Марина Грегг приняла Креддока в комнате на втором этаже. Это была ее личная гостиная, соединенная со спальней. Наслушавшись рассказов о ее расшатанных нервах и упадке сил, он ожидал увидеть издерганную, взвинченную, измученную болезнью женщину. Марина Грегг полулежала на диване, но голос ее звучал бодро, а в глазах мелькали живые огоньки. Почти никакой косметики, но он никогда не дал бы ей ее лет… поразительно хороша, прямо-таки лучится красотой. Изысканные линии щек и скул, прямые волосы естественно обрамляют лицо. Глаза удлиненные, цвета морской волны, брови тонко подведены — но опять-таки их изящный абрис был ее собственным, подаренным ей природой, так же как и эта теплая и радушная улыбка, и это колдовское неизъяснимое очарование. Она сказала:

— Старший инспектор Креддок? Знаю, мое поведение просто непростительно. Ради Бога, извините меня. После всего этого ужаса я совершенно расклеилась. Нужно было взять себя в руки, но я не смогла. Мне очень стыдно.

Улыбка, печальная и нежная, чуть тронула уголки ее рта. Она протянула руку, и он осторожно ее пожал.

— Ваше состояние, — мягко произнес он, — вполне объяснимо.

— Но ведь огорчены были все. Я не должна была так распускаться, расстраиваться больше, чем остальные.