Буало-Нарсежак - Разгадка шарады — человек. Полное собрание сочинений. Том 4

— „Я тебя обнимал“ — слова и музыка Оливье Жода.

— Слушаем вас».

Раймон вскочил с дивана.

— Да что же они делают?! — завопил он. — Нет, скажи, Вал, обещала она мне эту песню или нет?

Он стоял, сжав кулаки, в пижаме в черно-золотую полоску, напротив соперника, который как бы вторгся со своей гитарой в его студию. Раймон отбросил челку, свисавшую на глаза, и повернулся к Валери.

— Я понял, они хотят, чтоб я сдох… Да, говорю тебе. Я им мешаю.

— Не выдумывай, — сказала Валери. — Просто он лирик… А тебе ближе что-нибудь бодрое, веселое…

— Издеваешься!

— Вовсе нет. Сам подумай… Он похож на Тино… А в тебе скорее что-то от Бурвиля.

Она едва успела пригнуться. Бокал ударился о стену, и звон разбитого стекла смешался с первыми аккордами гитары. Она убежала в ванную. Услышав, как щелкнула задвижка, Раймон лишь пожал плечами.

Нашла весельчака! Он снова завелся, а Крис тем временем запел кисловатым тенорком:

Раймон не мог стоять на месте: переминался с ноги на ногу, словно старался унять невыносимую боль. Трагедию, драму — вот что он сделал бы из этой песни! Гвоздь сезона! Так нет же — из-за трусости Жода на всех пляжах, во всех модных кабаре, на улицах из открытых окон будет звучать пение Криса: переливы, вздохи, изысканное томление.

Раймон запутался ногами в упавшем на пол поясе пижамы. Схватил его и взмахнул как кнутом.

Что за жалкий идиот этот Жод — доверить свое отчаяние молодому сопернику! Смешно, ей-богу! Раймон одним движением сбросил со стола пачку «Голуаз». И вдруг принялся сплеча хлестать воздух. Пояс громко щелкал, заглушая музыку, разрубая слова.

Валери просунула в дверь всклокоченную голову.

— Хватит! — крикнула она. — Ты с ума сошел!.. Нет! Только не машинку!

Она бросилась на Раймона как раз тогда, когда он собирался грохнуть об пол «Ремингтон».

— Чего ты добиваешься, Раймон?.. Успокойся!

— Они у меня получат, — задыхаясь, проговорил Раймон. — Клянусь, они мне за все заплатят.

Крис раскланялся. Раздались аплодисменты. На всех экранах снова появилось лицо Коринны. Раймон обвил пояс вокруг шеи Валери.

— Придумал! Вот что я с ними сделаю… А начнем с Жода…

— Пусти меня! — прохрипела Валери. — Ведь задушишь!

— Да что ты, это шутка. Я же шутник, весельчак, хохмач.

Его голос сорвался. Он отпустил пояс и, продолжая разговаривать сам с собой, стал один за другим выключать телевизоры. Коринны становилось все меньше, и бешенство его утихало.

Наступила тишина.

— Ну и что, легче стало? — спросила Валери.

— Меня это успокаивает!

Он открыл бутылку виски и сделал глоток, не касаясь губами горлышка, как пили крестьяне в его родной деревне. Потом проворно переоделся в серые бархатные брюки, бледно-голубой джемпер, туфли.

— Уходишь?

— Пойду поговорю с ним.

— С кем?

Он взорвался:

— С Жодом, с кем же еще? Он мне обещал. Пусть выполняет. Я не позволю водить себя за нос, как какого-нибудь молокососа. Это моя песня. Моя, и все. А если откажется, морду набью… Ну-ка, отойди… Вечно ты под ногами путаешься.

Он отпихнул ее, открыл комод, принялся выбрасывать на пол носки, рубашки, пока наконец в руке у него не оказался маленький револьвер.

— Рай… Ты что, собираешься…

— Не будь идиоткой. Конечно нет, просто так мне будет проще с ним говорить. Пусть выбирает… Или они, или я.

— Рай… Прошу тебя… Погоди, я сейчас.

Но он уже шел к выходу.

— Рай… Я пойду с тобой.

Он с грохотом захлопнул дверь. Его машина стояла у подъезда: маленькая «альфа-ромео» с откидным верхом — он купил ее на свои первые гонорары. Она была для него обещанием успеха, удачи, богатства, могущества. Он сел за руль и почувствовал, что храбрость покидает его, как покидает раненого жизнь вместе с последними каплями крови. Сколько усилий! Сколько надежд! Четыре буквально вырванных зубами пластинки… А у кого, собственно, вырванных?.. Да у целого мира интриг, авантюр, соперничества… И деньги потекли. Доказательством тому, что успех действительно был рядом, только протяни руку, — появление Валери… Она нюхом чувствовала поживу… Значит, надо стать сильнейшим, любыми средствами. Крис-то не церемонился…

Раймон рванул с места. Эта песня принесет миллионы — будет на что купить настоящую студию с террасой в шестнадцатом округе, продав наконец эту грязную конуру с окнами на пустырь на улице, прилепившейся к холму. Улица Габриэль! К счастью, никто не знал, где она находится. Так что всегда можно было небрежно добавить: «Это на Монмартре». И вроде все пристойно!

Раймон выругался. Вот привязалась! Сколько еще будет преследовать его эта песня, дергать, как нарыв? Он нажал на газ. Жод жил на улице Лабоэси. Тряпка! Но в сочинении мелодий, припевов, запоминающихся мотивчиков ему не было равных. Как говорили все — второй Венсан Скотто. И все-таки тряпка, под каблуком у Коринны — она заставляет его работать как проклятого и при этом изменяет ему с первым встречным.

Придурок! Только и может, что хныкать с нежными переливами. Правда, в его возрасте… Ему ведь хорошо за шестьдесят, папаше Жоду. Он и тянет на свой возраст; какой-то хилый недомерок, но всегда в безупречных костюмах цвета морской волны; такое впечатление, что он каждую минуту готов принять соболезнования.

Дорога стала свободнее, и Раймон прибавил скорости, радуясь реву мотора. Вот за что он борется — за скорость, шум, радость от того, что может всех обогнать, рискуя при этом задеть неосторожных. И пусть старик пеняет на себя, если вовремя не уберется с его пути!

Отъехал какой-то «мерседес». Раймон занял освободившееся место. Дом он знал: как-то раз он уже приходил сюда, сразу после победы над Крисом в финале. Тогда еще совсем зеленый — высокий худой паренек, плохо одетый и оглушенный успехом. Однако с тех пор кое-чему все же научился. Стал намного раскованнее. Так что он даже не пытался придумать первую фразу, пока ехал в лифте. Он был уверен, что заглушит своим голосом хозяина и что ему достаточно просто дать себе волю. Он выложит ему все — все, что накипело в душе!

Ключ торчал в двери. Он вошел, узнал прихожую, обставленную как будуар, прислушался. Слева находилась гостиная, в конце коридора — кабинет. Наверное, Жод в кабинете — он любил забираться в эту маленькую комнатку, набитую сувенирами: слушал пластинки, смотрел телевизор.