Джадсон Филипс - Капля яда. Бескрайнее зло. Смерть на склоне [антология]

Что ей делать? Этот вопрос теперь не давал Гибсону покоя. У Розмари нет средств к существованию, нет сил. Она вроде бы питается, но Гибсон не был уверен, насколько хорошо. А скоро у нее вообще не будет места, где можно есть и спать, поскольку первое марта неизбежно приближалось.

25 февраля Гибсон явился к Розмари и объявил, что уплатил за дом за апрель.

– Вам требуется время, – сказал он. – Оно совершенно необходимо. Будете мне должны. Это пустяки. Я просто дал вам в долг.

Розмари разрыдалась и плакала так долго, что он начал беспокоиться.

– Ну, мышка, будет… пожалуйста. – У него тоже запершило в горле. Она сказала ему, что тревожится за свой рассудок. Хотя, побежденный апатией и оцепенением, он не сдал, как рассудок ее отца. В смятении Гибсон настоял, чтобы Розмари показалась его врачу.

Врач посмеялся над ним. Проблемы старого профессора Джеймса не передавались по наследству. У женщины сильно подорвано здоровье. Она исхудала, плохо питается, анемична. Нервы никуда. Совершенно ясно, что ей требуется лечение, диета, продолжительный отдых. Врач говорил так, словно решил все проблемы пациентки.

Гибсон прикусил губу.

– Я вижу, Гибсон, вы собрались ее опекать? – дружелюбно спросил врач.

Гибсон кивнул. Он купил ей лекарства. Учил, как надо себя вести. Но при этом сознавал, что всего этого недостаточно.

В тот же вечер его случайно встретил один из его коллег и шутливо ткнул в ребра.

– Ну ты и жучина, Гибсон. Слышал, подкатываешься к дочери старины Джеймса. Когда свадьба?

13 апреля он пришел к ней после обеда – он всегда являлся в ее дом после занятий, но до темноты – и застал Розмари сидящей в буром кресле в гостиной. Гибсон заметил скопившуюся в его швах пыль. И подумал: как можно хорошо себя чувствовать в таком ужасном месте? Надо отсюда вызволять ее.

На сей раз Розмари закинула волосы назад и завязала на затылке выцветшей красной лентой. Но не приобрела девчоночьего вида. Она выглядела изнуренной. Заговорила так, словно выучила все наизусть:

– Я чувствую себя намного лучше. Не сомневаюсь, лекарства приносят мне пользу. Учитывая мое положение, это очень обнадеживает. – Она с трудом разлепила веки. – Мистер Гибсон, прошу вас уйти и никогда больше сюда не приходить.

– Почему? – с болью спросил он.

– Я вам никто, и вы не обязаны обо мне заботиться. Вы даже не были нашим другом.

– Но теперь-то я друг, – проговорил он.

– Безусловно, – признала Розмари и всхлипнула. – Единственный. Но вы мне уже помогли, и этого довольно. Поздравьте себя с успехом, пожалуйста.

Гибсон поднялся и немного прошелся. Он оценил ее отважный порыв. Одобрил. Но ему стало грустно.

– Что вы станете делать первого мая?

– Если не останется ничего иного… буду жить на пособие.

– Понимаю. Вам неловко передо мной, и вы не хотите, чтобы я вам дальше помогал.

Розмари молча покачала головой. У нее был такой вид, словно надежда ее покинула.

– Сказано, – мистер Гибсон посмотрел на ужасные обои, – больше благословен дающий, а не берущий. Но в таком случае должен найтись человек, кто согласится брать и будет это делать с благорасположением, – мрачно добавил он.

Розмари дернулась, будто он ударил ее.

– Знаю, это непросто, – быстро проговорил он.

Гибсон колебался, но недолго.

Проблема заключалась в том, что заработало его воображение. Ему бы следовало знать: если что-то живо представить, все может исполниться. Вероятно, исполнится. Гибсон сел и подался вперед.

– Розмари, вообразите, будто есть нечто такое, что вы можете сами для меня сделать.

– Все что угодно, – сдавленно ответила она. – Я просто обязана исполнить это.

– Вот и хорошо. Будем считать это само собой разумеющимся, что вы мне благодарны, и не надо больше это повторять. Договорились? Слишком мучительно для нас обоих. Мне неприятно смотреть, как вы плачете. Не получаю от этого никакого удовольствия.

Розмари зажмурилась.

– Мне пятьдесят пять лет, – продолжил Гибсон. – Что, не выгляжу на свой возраст? – улыбнулся он. – Я обычно говорю, что замариновался в поэзии. Зарабатываю семь тысяч в год. Я хотел познакомить вас с этой… статистикой, прежде чем попросить выйти за меня замуж.

Розмари закрыла лицо ладонями.

– Послушайте минуту, – мягко попросил он. – Я никогда не был женат. Не случалось, чтобы женщина обустраивала для меня дом. Наверное, я что-то потерял в своем одиночестве. У вас, Розмари, есть опыт, как содержать дом, вы занимались этим многие годы. Вы очень хорошо справитесь. И нет сомнения, что настанет момент, когда вы снова почувствуете себя сильной. Вот я и подумал…

Розмари не шевелилась, только смотрела на него между прижатыми к лицу пальцами.

– Мы заключим выгодную сделку, – произнес Гибсон. – Что бы вы ни говорили, мы с вами друзья. И, по-моему, не из тех, кто друг с другом несовместимы. Можем стать хорошими компаньонами. Смотрите на это как на эксперимент или на рискованное предприятие. Наш союз не навсегда. Например, мы обнаружим, что нам не нравится жить вместе. Что ж, в наши дни развод – не проблема. Особенно если… Розмари, вы верующая?

– Не знаю, – жалобно проговорила она, по-прежнему прикрываясь руками.

– Вот и хорошо. Вместо святого обета заключим сделку. – Гибсон заговорил громче. – Дорогая, я в вас не влюблен. – Это было сказано с полной откровенностью. – Речь идет не о любви и не о романтических чувствах. В моем возрасте это было бы нелепо. Никогда не ждал романтической любви и не думал, что способен полюбить. Я говорю о соглашении и пытаюсь быть искренним. Скажите, вы меня понимаете?

– Да. – Голос Розмари звучал надломленно. – Мне понятно, что вы имеете в виду. Но это, мистер Гибсон, никакая не сделка. От меня никому нет никакой пользы…

– Сейчас нет! – перебил он. – Я и не жду, что со следующего понедельника вы займетесь стиркой. Я все обдумал, и вы, пожалуйста, тоже серьезно отнеситесь к этому. Но один момент надо определить сразу. Не хочу вас обманывать.

– Обманывать меня? – хрипло переспросила она.

– Вам всего тридцать два года. Будьте со мной откровенны.

Розмари отняла от лица руки.

– Я же не могу сказать, что предпочитаю существовать на социальное пособие. – В ее голосе появилась неожиданная резкость.

– Если предпочитаете, так и скажите. – Атмосфера в комнате разрядилась, все стало казаться не таким мрачным. – Розмари, у вас есть хобби?

– Хобби? – Она озадаченно посмотрела на него. – Парочка увлечений есть. У меня был сад. И еще мне нравится пытаться что-нибудь нарисовать.

– Тогда я вам признаюсь. Меня обуревает мысль вернуть вас в хорошее состояние. Возродить к жизни и сделать самой собой. Будем считать это моим хобби. И вот чего бы мне хотелось. – Гибсон задумчиво откинулся назад. – Я бы отвез вас в какое-нибудь приятное место, а сам бы стал наблюдать, как вы становитесь все толще и бодрее. Не могу представить ничего более забавного.